Татьяна Русуберг - Аркан Страница 47

Горец попытался поймать взгляд Кая, надеясь, что за этой фразой последует продолжение, которое вернет ему надежду. Но Аджакти снова смотрел вдаль. Большая круглая луна висела за его спиной, окутывая хрупкий силуэт серебристым сиянием. Облачка дыхания поднимались вверх мерцающими призраками и растворялись в холодном свете. Некоторое время они сидели молча, пока голос Кая не вырвал Токе из его мыслей:

— Этой ночью впервые за долгое время мне приснился сон. Такой реальный, что, проснувшись, я не могу успокоиться, все думаю о нем.

— На крыше что, лучше думается? — фыркнул Горец, поеживаясь. — И чего ж тебе такое снилось? По мне, так нет кошмара страшнее, чем вид собственного члена, превратившегося в сосульку.

Плечи Кая передернулись под плащом:

— Брр! Типун тебе на язык, — он зашевелился. — Пожалуй, пора возвращаться в казарму, а то как бы и вправду что не отмерзло.

— Нет, все-таки! Мне хочется знать, что могло лишить сна непобедимого Аджакти, рожденного из семени Бога-Ягуара, павшего на песок Минеры? — подначил Горец, подражая глашатаю, расхваливающему достоинства гладиаторов перед началом боя.

Лунный свет мазнул лицо под капюшоном — лицо без тени улыбки:

— Мне снилась Рыночная площадь. Люди на ней.

— И чего тут такого? — удивился Горец. Он побывал на площади только однажды, в тот день, когда его вместе с Каем продали в рабство пустынные псы-гайены. Воспоминания об этом дне не относились к категории приятных, и все же… Лично его на крышу они бы не загнали.

— Я видел толпу с высокого места. Всю разом. И меня поразила одна вещь.

— Какая? — прошептал Токе, почему-то затаив дыхание.

— Только третья часть в ней была свободными горожанами.

Горец утер нос посиневшим от холода пальцем:

— Ясно дело, рабов-то нет только у последних бедняков. Ну и? — Он ожидал более эффектного продолжения. Но его не последовало. Кай только пожал плечами и, пригнувшись, бесшумно двинулся к внутреннему краю крыши:

— Просто раньше я не задумывался об этом.

— Мудрые слова! — пробурчал себе под рассопливившийся нос Токе. — Теперь остаток ночи глаз не сомкну, буду голову над ними ломать. — И пополз следом.

Глава 2

Игры с огнем

— Ты что, Горец, всю ночь на койке дрочил? Теперь руки трясутся? — Наставник отряда «жнецов»,[10] или, по-простому, казарменному, доктор Фазиль, не стеснялся в выражениях. Никто не заржал только потому, что ветераны успели слишком хорошо познакомиться с его четыреххвостой плетью, нежно называемой кошкой. — Поработай-ка над атакой, пока остальные отдыхают. Позиция один и два. Па-ашел!

Увесистый пинок отправил Токе к тренировочному столбу-пэлу. С этим бессловесным противником ему предстояло развлекаться следующие четверть часа, в то время как товарищи могли перевести дух и напиться. Утяжеленный вдвое по сравнению с обычным весом меч-целурит был особенно неповоротливым в руках после бессонной ночи. Да и мысли бродили вовсе не вокруг столба, который Горец прилежно рубил затупленным клинком. После событий на крыше Токе требовалось серьезно поговорить с остальными членами «семерки». Проще всего было бы начать этот разговор с Тигровой Лилией — благо они в одном отряде. Но парень скорей позволил бы Фазилю исполосовать себя кошкой, чем стать посмешищем в глазах рыжеволосой красавицы-гладиатрикс. А именно идиотом он и выставит себя, если признается, что проспал первую представившуюся возможность побега.

С этими мрачными мыслями Токе кое-как дотянул до перерыва на обед. Вместе с усталыми товарищами он поплелся с плаца под ворчание доктора, эбонитово-черное лицо которого без слов говорило: Горец не стоил кислого молока той ослицы, что его породила. В обеденной зале парень высмотрел Аркона и кое-как протолкался к столу «длинных мечей».[11]

— Ты тоже все знал и молчал? — перешел он прямо к делу, плюхая миску с ячменной кашей рядом с Арконовой.

— Ничего я не молчал! — возмутился блондин, дуя на обжигающую еду. — Я сам только что от Папаши узнал.

— И что думаешь делать?

— А чего тут сделаешь? — пожал плечами Аркон. — Остается только ждать, когда Скавр объявит испытания.

Мгновение Токе сидел, тупо пялясь на усердно работавшего челюстями товарища, — он был совершенно сбит с толку.

— Какие испытания? — наконец выдавил Горец, запихивая в рот ячмень. — Я говорю, нас на ночь запирать перестали!

— А-а, это вчерашняя новость, — отмахнулся «длинный меч». — Погоди, еще один выход на арену — и Скавр будет проводить испытания на первый пэл.[12] Получим отметку, а там — увольнительная в город, одна — сразу, а потом — за каждую победу. Папаша подслушал разговор мясника[13] и доктора «черепах»,[14] они говорили…

— Не рано ли победы считаешь? — мрачно прервал товарища Токе. — Да и что с них проку, если мы заперты зимой в этой сраной дыре под названием Церрукан, как пауки в банке? Или Аджакти врал, что караванный путь откроется только в марте?

Оптимизм Аркона было не так-то легко погасить:

— На этот счет наш белогривый друг прав. Но что такое пара месяцев? Мы же «семерка», неприкасаемые! Со дня победы в Минере никто из нас и ранения серьезного не получал — так, царапины. Погоди, к весне мы еще станем грозой всего Церрукана! Звезды Танцующей школы, Неприкасаемые Семеро. Тач, — Аркон вывернул кисть в пародийно-светском жесте, указывая через стол на длинного парня с отсутствующим выражением лица, — последний романтик арены. Вишня, — отмашка вправо выявила среди дружно чавкающих «ловцов»[15] невозможно-бордовую, торчащую щеткой шевелюру, — зачарованный принц чудесной страны ОЗ.

— Принц? — недоверчиво прищурился Токе, разглядывая украшенную синяками физиономию озиата, по степени лиловости соперничающую с шевелюрой.

— Папаша, — как ни в чем не бывало, продолжал презентацию Аркон, — церруканский жеребец, чресла которого так же неутомимы в бою, как его рука.

Смуглый гладиатор с курчавой бородой, щедро украшенной цветными ленточками и бусинами, заметил их взгляд и на всякий случай ощерил в улыбке желтоватые зубы. Токе едва сдержался, чтобы не прыснуть в кашу.

— Тигровая Лилия, — вздохнул Аркон и блаженно зажмурился, — благоуханный цветок, выросший на окровавленном песке Минеры.

Токе обернулся, проследовав взглядом за жестом товарища. Лилия сидела спиной к ним, целиком поглощенная болтовней с двумя «сестрами», то и дело хихикавшими и стрелявшими глазами в… его сторону! Парень крутанулся на месте, снова оказавшись нос к носу с Арконом, который, ничего не заметив, продолжал: