Максим Далин - Лестница из терновника-3. Прогрессоры Страница 47

— Ага, хромая не сбежит, безрукая ножом не пырнёт, а безголовая вообще сокровище, а не рабыня — лежит себе тихо, ни есть, ни пить не просит! Ври, да знай меру!

— Смотри-ка, а вон та, сзади… Молоденькая…

— Ты, глазастая… подойди-ка!

Совсем юная девочка с тяжёлой волной косичек почти по пояс длиной, действительно глазастая, как котёнок, прикрывая руками грудь под распахивающейся вышитой безрукавкой, с трудом встаёт. Её штаны не сходятся на животе, слишком большом для тоненькой фигурки.

— Ах, гуо тебя подери совсем! Эта же — беременная! Сколько ж её брали все, кто хотел! До, после и во время! Ты, бесплотный, совесть потерял!

— Будто тебе лишний раб помешает, — бесплотный пожимает плечами, утрируя удивление. — Подумаешь! Все женщины рожают…

— Мне нужно, чтобы моих детей рожала, дубина ты!

— Стоп! — красавчик ухмыляется. — Сколько за беременную девку?

— Тысяча «солнышек».

— Пятьсот. И я её возьму. И не спорь — всё равно она тебе ни к чему. Жрёт ведь, как не в себя, а? Так вот, пятьсот — рискну. И она у меня родит прямо сейчас — а если выживет, пригодится моим людям.

— Идёт. Эй, ты… купили тебя.

Девочка шарахается назад, охранник толкает её к волку, а я успеваю подумать, что моё личное время наблюдать кончилось и надо вмешаться — и тут Ри-Ё стремительно бросается вперёд, выхватывая меч на ходу:

— Не смей её трогать, скот! — выкрикивает он волку в лицо, оттолкнув девчонку в сторону и заслонив собой.

Волк поражён. Похоже, понял, несмотря на невозможное произношение Ри-Ё.

— Откуда ты взялся, язычник? Она моя! — и едва успевает парировать удар.

— Остановите их! — визжит бесплотный пронзительно.

— Ник, присмотри за женщинами, — командует Ар-Нель, обнажая свой вассальский клинок, а наши волчицы, не сговариваясь и не дожидаясь приказа, хватаются за оружие.

Доля секунды — и я в центре драки. Единственное, что я могу сделать, это убрать беременную — я хватаю её в охапку и тащу в сторону. Она лёгонькая, как ребёнок, цепляется за меня тонкими пальцами, я подхватываю её под колени — на руках надёжнее — а Юу с мечом в правой руке и ножом в левой прикрывает нас с ней от чужих бойцов, которые непонятно откуда взялись.

— Уйди, уйди с ней отсюда, я прикрою! — кричит Юу.

Я успеваю заметить, что Ри-Ё рубится с красавчиком, и они сворачивают стойку навеса. Девочка на ломаном лянчинском просит: «Поставить меня, человек! Поставить Хинки-Кью на земля!» — но я бегу с ней к ювелирным рядам, где почти безлюдно, почему-то думая не об опасности, а о птичьей невесомости её тела. Юу вспарывает щёку и шею какому-то набежавшему верзиле, так и не успевшему перезарядить пистолет — и хромая еретичка лупит бесплотного работорговца откуда-то выдернутым колом, ломая ему протянутые руки — кто-то дико кричит, кто-то стреляет — и волчица-лянчинка с северной косой падает на колени, схватившись за грудь, а её подруга сносит голову стрелку — точно и легко, как с манекена — кровь фонтаном…

Базар превращается в дурдом или поле битвы. Я теряю из виду своих друзей, девочка гладит меня по лицу и жарко шепчет в самое ухо: «Человек, дать нож Хинки-Кью ради Творец!» — чужие волки крушат лотки и прилавки, летят лепёшки, побрякушки, цветные тряпки. Полуголая девчонка с зашитой раной рубится мясницким тесаком с высоченным волчарой, её рана открылась и кровь течёт, но на её лице — свирепый азарт. Мирный селянин, улучив момент, надевает на голову подвернувшегося стражника с хлыстом корзину с сущёными плодами, и ударяет сверху по корзине двумя сцепленными кулаками, и улыбается улыбкой чистого экстаза и небесной детской радости. Волчица добивает раненого, втыкая лезвие в его горло. Эткуру отшвыривает ногой треснувший горшок и вытирает чистым платком окровавленный меч — увидев его, я понимаю, что к нашим подоспело подкрепление.

Это — не базарная драка, это — наш первый бой, похоже на то. И наши одерживают в этом бою уверенную победу. Плебс, прячась за грудами корзин и горшков, за штабелями тюков и свёртков ткани, наблюдает за нами упоённо, только что не аплодирует. Самые смелые пользуются моментом и сводят счёты: мужик, продававший муку и зерно, мешком, как пращой, сбивает волка с ног и пинает каблуками: «Помнишь моего Геллу, помнишь, а, пиявка ты ползучая?!» Где-то за грудой корзин скулит покалеченный работорговец.

Анну с обнажённым и окровавленным мечом в руке идёт по проходу между торговыми рядами, давя рассыпанные плоды, лиловые, похожие на баклажаны, и наступая в кровавые лужи. Плебеи поднимают с земли тело волчицы, красавицы в крутых кудряшках, распоротое под левой грудью, и кладут на пушистый ковёр в райских розах. Ко мне подходит Ри-Ё, размазывая кровь по лицу; за ним, сильно хромая, идёт девчонка из Шаоя, держа мясницкий нож, как боевое оружие — половина её лица превратилась в сплошной синяк, но она жестоко улыбается.

Я, наконец, ставлю Хинки-Кью на землю. Подошедший Олу накидывает на её плечи плащ из бархатистой дорогой материи — торговец тканями, владелец плаща, не думает возражать. Разошедшийся шов полуголой девчонки пожилой селянин мажет чем-то жирным и серым из маленького горшочка — и бинтует чистой полосой белого полотна. Молодой парнишка зачерпывает воду из круглого бассейна в синих изразцах широкой глиняной миской, протягивает Ри-Ё и Юу — они умываются и смотрят друг на друга. Юу говорит:

— Ты сумасшедший, Най, — и это звучит, как комплимент.

Ри-Ё только кивает, он устал. Находит меня взглядом, подходит, тыкается головой в плечо, как когда-то давным-давно на площадке в Квартале Придорожных Цветов.

— Простите, Учитель, — говорит он еле слышно.

— Не за что, — отзываюсь я и глажу его по спине. Да, он мой ученик. Хороший ученик, надо сказать. — Всё правильно.

— Вот круто! — говорит Эткуру совершенно счастливым тоном.

Ви-Э сооружает утрированно-кровожадную мину, поглаживая лезвие лянчинского меча. Скептический оружейник, обтирая от крови жуткого вида тесак, ухмыляется: «Возьми, возьми себе насовсем. Дарю. Молодец девчонка!»

— А Ар-Неля никто не видел? — спрашивает Анну.

И тут я понимаю, что точно, Ар-Нель куда-то пропал ещё тогда, когда Юу и Ри-Ё громили навес работорговца и всё вокруг.

— Может, его ранили? — тихо спрашивает Ри-Ё. — Я видел, он с кем-то рубился…

— Найдите Ар-Неля! — приказывает Элсу стоящим рядом волчицам.

— Живой, раненый или мёртвый — куда он денется? — говорит Эткуру.

Мы разыскиваем Ар-Неля и подсчитываем потери. У нас — четверо убитых: две девочки, кшинасский парень и лянчинский бесплотный, а ещё можно считать нашими трёх убитых рабынь, которые пытались драться без оружия, и двоих торговцев, которых убили здешние волки, когда те ввязались в свалку. Весь базар — на нашей стороне: я вижу, как плебеи обходятся с нашими мёртвыми и ранеными девочками, не трогая убитых здешних волков — а их вышло десятка два. Волчица с растрёпанными волосами, в разодранной рубахе, стоит на коленях над телом северянина, вцепившись ногтями в собственные щёки и даже, кажется, не осознавая этого; слёзы текут по её окаменевшему лицу, смешиваясь со струйками крови. На груди пожилого торговца с разбитой головой лежит мальчик лет двенадцати-тринадцати, рыдая без слёз. Тело рабыни, которой вспороли живот снизу доверху, местные парни заворачивают в чистое полотно — и на нём проступают алые пятна.