Адександра Плотникова - Колесо Судьбы. Канон Равновесия Страница 47

- Ним! - сдавленно крикнул кто-то из толпы. - Ним, одумайся!

Княжна пожалела, что не приказала заткнуть крикуну рот. Она изваянием стояла на утоптанной вершине холма, опираясь руками на эфес Ловца Душ. Клинок был для нее великоват, и это делало зрелище еще более страшным -- хрупкая девушка в походном мужском платье с глазами словно зеленый северный лед и жутким живым оружием в руках, которое смотрело на собравшихся пустыми глазницами черепа в гарде, словно на поданный обед.

Человека поставили перед дочерью Владыки, придерживая за плечи, чтоб не шатался на затекших ногах. Илленн наградила его презрительно-пустым, ничего не выражающим взглядом, в котором угасла даже ненависть.

- За предательство Рода Кхаэлей, за то, что забыл долг крова и дружбы, за то, что отдал своего Владыку в руки жрецов мертвых богов, я, Илленн эль Сарадин, лишаю тебя, Нимхор дин Райтоар, имени твоего Рода и приговариваю к смерти души и тела. Да не примет тебя Колесо Судьбы и да не останется о тебе памяти в Книге белых страниц. Я сказала!

Она коротко, без замаха, всадила тяжелый меч в подреберье приговоренному. Глазницы черепа вспыхнули, Ловец Душ утробно взвыл.

То, что когда-то было Нимхором из рода Райтоар, осело мешком к ногам княжны. Ее трясло, но она, сцепив зубы, молча следила, как кровь впитывается в черный металл, не оставляя следа. Рядом внезапно раздался мужской голос, потухший и потерянный:

- Моя Элья, я прошу вас казнить и меня. Я воспитал предателя.

Илленн подняла на посмевшего заговорить человека озверелые глаза. Это оказался капитан замковой стражи Ареи-Калэн Мортан. Те же темные волосы и очень светлые глаза, только морщин больше и усы пышной щеткой.

- Катись отсюда! У тебя сыновей -- двое. А у этой падали нет имени. Пшел вон!

Княжна с усилием вскинула меч на плечо, развернулась и, четким шагом спустившись с холма, направилась к ближайшему перелеску. Перед ней расступались, не смея сказать и полслова.

И только метнувшийся следом спустя несколько минут Ринорьяр видел, как ее колотило и выворачивало наизнанку, как она выла раненым зверем и заливалась слезами, выплескивая накопившиеся усталость, страх и боль. Она впервые в жизни убила не честно загнанную на охоте дичь, а разумное, пусть и дряное существо.

Я долго не мог стряхнуть с себя поток видений общей кхаэльской памяти, вызванный рассказом Кетара. Через что же ей пришлось пройти тогда, даже мне, прожженному цинику, представить боязно.

Не знаю, кого я ожидал увидеть после таких новостей. Зверя с холодными глазами, бойца, убийцу. Но когда на лестнице показалась молодая женщина с безупречным вкусом, четко знающая цену своей красоте, умеющая и показать, и применить власть хищница... Сказать, что я потерял дар речи -- значит, ничего не сказать. Она смотрела на меня глазами все того же котенка, но в изумрудной с золотистыми искорками глубине таился отголосок недавней войны. До нее было далеко даже покойной матери Бастаена, красивейшей из дочерей Тореайдра, да простит меня ее душа. А Зиерре и подавно далече. Может, все дело в том, что на Илленн я смотрел совершенно другими глазами?..

Вот тут на меня, наконец, снизошло понимание насчет того как великий Кот умудрился меня воспитать и поднять на одну ступень с собой. Воедино сходилось все: и чувства, и дипломатия, и цели высшего мага, которому важно было соблюсти общий баланс Колеса. Он прихлопнул даже не двух, как говорят люди, а нескольких зайцев разом. Мне остается только снять перед ним несуществующую шляпу.

Смеяться будете -- я не знал, как с ней следует заговорить, как себя повести. Это вам не ребенок, которому любая прибаутка-сказка в радость. Она наверняка знала не один десяток поклонников, еще один среди многих ей будет попросту скучен. Нужен ли ей самой этот союз или, став взрослой, она думать забыла обо мне? Да и я настолько отвык давать волю чувствам, что просто-напросто забыл, как это делается. Трижды клятый этикет!

Но Илленн ринулась в бой первой. Да так, что от моей защиты не оставила камня на камне. После ее танца я сдался. Дошло -- без этой рыжей особы не жить мне. И не терпеть больше в своей постели ледышку-некромантку. Какой мужчина устоит, когда женщина говорит столь открыто: "я вся твоя"? Я из последних сил соблюдал приличия, говоря себе, что не имею права, будучи принятым в семью, позорить единственную дочку наставника... А кхаэли опять перевернули все с ног на голову! Явившись с такими подарками, моя рыжая открыто и нагло заявила: "никакой я не посол, а самая, что ни на есть настоящая твоя невеста!"

В тот же вечер весь дворец от сплетен встал на уши.

Мне бы головой подумать, насторожиться, вспомнить, что человечье дворянское сословие -- это клубок змей и пауков, для которых значимо лишь одно слово -- выгода. Мне бы к Илленн пару телохранителей приставить, а я, придурок, решил, что никто и пальцем тронуть не посмеет дочку Владыки Света. Вместе с ней развлекался доведением смертных до заикания от злости и заставлял наблюдателей из соседних миров качать головами от недоумения...

Идиот.

Я совершенно забыл о почти маниакальной мстительности Зиерры и ее умении ждать. Она затаилась. На виду по-прежнему оставаясь Эль-Тари, на самом деле она была всего лишь низложенной фавориткой, осмеянной всем двором и одной дерзкой рыжей кхаэльей в особенности. Я самонадеянно считал, что у меня достаточно власти защитить любимую женщину. Зря, оказывается.

Время летело. Дни проносились, как часы. Повседневная государственная рутина -- страшная вещь. У толкового монарха времени на себя не остается. Даже так называемые "развлечения" - балы, охоты, выезды и прочая канитель -- затеваются ради политических выгод, договоров, светской показухи и так далее. Ни радости, ни удовольствия от них никакого, одна нервотрепка. Но теперь я мог не замечать этой насквозь прилюдной части своей жизни. А точнее, находить в ней удовольствие.

Илленн честно старалась вникнуть в тонкости дворцовой жизни и своих обязанностей. Ей было сложно. Ее народ не привычен к постоянному притворству. Повседневная жизнь кхаэлей проста и естественна, как течение реки, они почти не обременяют себя условностями. Но княжна, воспринимая жизнь как игру, легко носила маску светской львицы, оставаясь неизменно выше сонма дворяночек из числа смертных и держа на расстоянии дам-ифенхи. Мужчинам, под хихиканье моих птенцов, не давал приближаться я. Незачем.

Гораздо более по вкусу ей приходились дела государственные. И помощником она оказалась ничуть не менее толковым, чем Зиерра. Ну может, менее опытным, но опыт -- штука наживная.