Николаос - Пять ночей. Вампирские рассказки Страница 47

— Фактор тридцати, да?

— Точно. Он еще молод и по-настоящему не зависим, но осознает, что этого не избежать. И скоро ему ничего не останется, как любить меня. Дай ему срок. Он работает над собой, да и, как ты сказала, нельзя недооценивать кровь. И в конце концов лет через двадцать это произойдет, ад станет раем, а демоны — ангелами. И вот тогда, Байла, тогда мы и расстанемся.

— Значит, стоит Майку действительно стать счастливым, и ты его освободишь?

— Тогда это не будет так называться. Я его выставлю. За год-два он догонит свой биологический возраст и останется в чуждом мире с бесконечной болью, без понятия, как жить дальше и жить ли вообще.

О да. В любой игре есть любители и профессионалы. Игра в Бога не исключение… и Демон, похоже, хочет пальму первенства.

— Ты… думаешь, он не сможет адаптироваться опять… то есть создать себе реальность заново?

— Не исключаю. Но там ему будет так же плохо, как сейчас здесь.

Я вспомнила густую тьму, обступившую точку света на необъятном поле плотнее, чем самый высокий тюремный забор с колючей проволокой. И мне снова стало так жутко, что я почти окаменела, пока Демон не стер пальцем слезинку с моей щеки.

— Он твоих слез не стоит, миленькая.

— Я не о том. Просто… представила вдруг, что я не наследница Кортес, и что бы я стала в такой ситуации делать?

— Ты не попала бы в такую ситуацию, поверь мне.

— Скажи мне, Генри… А если бы я не была Сониной внучкой? Ты говорил бы со мной как сейчас? Или смотрел бы на меня как на обычную… как на…

Он отвел мне прядь волос со лба и дотронулся до него губами.

— Ведь на самом деле тебе не нужна правда. Я люблю тебя, Байла Морена, ты знаешь, но жизнь не признает «если бы».

Я не хотела заканчивать на этой ноте, просто закрыла глаза, чтобы побыть несколько секунд в полном одиночестве, и он сцепил вокруг меня руки. Демон здорово мог создавать иллюзию неприсутствия. К тому же он был прав — мне не нужна была правда. Что я ожидала услышать — ах, Байла, да ты ж такая замечательная и уникальная, что даже умирая от голода на темной улице в комендантский час я бы это понял и не убил бы тебя? Ерунда. Кровь — она ведь у всех одинаковая.

— Генри, а правда Соне сто двадцать лет?

— Сто тридцать два, — сказал он, укачивая меня как маленькую. — И черт побери, разве она не красотка?

PAUSE

…Стакан молока с медом не помог — сон все еще не шел, да и небо уже серело, приближаясь к рассвету. Я протянула руку наобум, сцапала с тумбочки телефон и набрала номер. Навряд ли. Навряд ли он уже вернулся.

— Слушаю, — раздался в трубке уставший голос Майка.

Не ожидала, что так быстро… Думала — пока подойдет, я буду знать, что сказать.

— Это я, Барт.

— Барт? Что-то случилось?

— Нет. Демон дома?

— Дома. Позвать его?

— Не надо. Я вообще-то тебе звонила.

Его дыхание сквозь паузу, вопросительно-тревожное.

— Я… хотела пожелать тебе спокойного сна.

LEVEL 5 and LAST

Целую неделю я не видела ни Майка, ни Демона и почти не видела Соню. Несколько раз Майк посылал мне сообщения, но я удаляла их, не читая.

В субботу намечался мой двадцать пятый день рождения, но мы никогда не праздновали торжественно, поэтому хлопот никаких не предвиделось. Да мне и не до того было. В моей голове шел долгий и мучительный процесс, сравнимый разве что с расчисткой дорожек от снега ночью, когда холодно и сумрачно, но выхода нет, и ты знаешь — когда работа будет сделана, можно отдохнуть. Я осознала, как мало видела людей за эти пять лет, как быстро от них отвыкла — и как много еще помнила. Я не принимала ничьей стороны. Но на ничью была согласна.

Соня подарила мне драгоценности своей матери, а к ним и платье в испанском стиле. Я не хотела надевать, думала, что стану похожей на героиню какой-нибудь костюмной саги времен Завоевания рая. Но сидело оно здорово, и я не смотрелась глупо.

Монти подогнал под мои окна белый спортивный шедевр, выжимающий космическую скорость. Как увидел меня в изумрудах и кружевах — чуть слезу не пустил, сказал, что я — вылитая Соня в молодости. Интересно, сам придумал перевязать машину красной лентой, или подсказал кто?

Демон затащил меня на небоскреб, там мы пили вино чуть ли не времен Понтия Пилата и даже немного повальсировали по старой памяти. Потом он сказал:

— Байла, я предлагаю тебе самой определиться с подарком. Четверть века все же, боюсь ошибиться. Справишься?

— И можно просить все-все? Любое желание?

— Я могу обещать, что со своей стороны приложу максимум усилий.

Звезды казались так близко, и я бы попросила одну из них, если бы она была мне нужна.

— Как насчет фактора тридцати? Ведь чем раньше начнешь, тем дольше проживешь, да?

Он улыбнулся, будто ждал.

— Это твой день, миленькая.

Мой день. Моя игра.

— Скажи, как ты на самом деле относишься к Майку Норману?

Вот чего он совсем не ожидал. Думал, я попрошусь к нему в сателлиты…

— При чем тут…

— Ты легко расстался бы с ним?

— Хочешь его себе? Забирай.

— Ответь, пожалуйста. Только очень хорошо подумай. — Я не узнавала свой голос, таким спокойным, и в то же время напряженным он был. — Тебе совсем не жаль будет расстаться с ним? И ты совсем к нему не привязан?

— Как же не жаль, — сказал он хладнокровно, — мои цветы так его любят.

— Чтоб тебя, Демон, да ты способен хоть пять секунд побыть серьезным?!

Я даже испугалась, что перегнула палку. Он долго не отвечал, не потому, что не знал ответа. Но все же ответил.

— Ну… Наверное, будь все как оно выглядит… будь все правдой, мне было бы жаль… Возможно, я в самом деле к нему привык. Но к чему ты клонишь?

— Тогда подари мне выбор, Генри.

Демон повернул меня к себе за плечи, и я снова увидела звезды. Холодные. Зеленые.

— Выбор?

— Для Майка Нормана. Подари мне выбор для него.

— А точнее?

— Дай ему уйти. Сейчас, пока для него еще не поздно.

Опять тот же нарочито-равнодушный тон, как тогда, когда он сказал «забирай»:

— Это несложно, Байла, но в чем же тут выбор?

— Если же он захочет остаться…

— Что, прости, захочет?..

— Если он вдруг захочет, разреши ему остаться с тобой. Навсегда.

Он отвернулся к звездам, и на этот раз мне пришлось поворачивать его к себе.

— Генри, я прошу тебя.

— Мне нужно подумать.

— Ты сказал, что приложишь максимум усилий, что я могу просить все, что захочу. Ты обещал. Сегодня мой день. Твои слова. И я прошу.