Том Холт - Граальщики. Солнце взойдет Страница 47

— Что-то насчет света, — продолжал Туркин.

Вокруг себя Туркин слышал странные тихие звуки, издаваемые хакерами. Краем сознания он мог понять их: в конце концов, они находились в зарегистрированном офисе, святая святых всех атлантов. И они только что обнаружили, что в нем нет двери. И в довершение всего здесь было темно.

— Непонятно, — продолжал Туркин, думая вслух, если это можно было так назвать, — как это здесь нет ни входа, ни выхода, только стены. Тут, пожалуй, задумаешься, — он пошарил языком во рту, проверяя, не остался ли где-нибудь мятный вкус. Не остался. — Ничего удивительного, что здесь черт знает сколько лет не убирались! Как бы они сюда попали — да еще ведь надо как-то протащить пылесос и все прочее! На самом деле, — добавил он, — странно, что сюда вообще проходит воздух. Я хочу сказать, эти стены выглядят вполне герметичными…

В темноте один из хакеров начал задыхаться.

— Ну что же, тогда, быть может, компас. У кого-нибудь из вас, мальчики, есть с собой такая вещь, как компас?

Нет ответа. Королева поцокала языком.

— Что вам сказать, — произнесла она, — я не хочу никого обидеть, но не кажется ли вам, что это немного глупо с чьей-то стороны?

В абсолютно прямом, ройком, выложенном кафелем коридоре, простирающемся на несколько миль в обоих направлениях, есть лишь одно место, куда можно спрятаться: за чьей-нибудь спиной. Не произведя видимого для глаза движения, помощники выстроились в цепочку, во главе которой оказался Ификрат.

— Простите, — выговорил он. Королева пристально посмотрела на него и улыбнулась, так что он почувствовал, как у него на щеках шелушится кожа.

— Ничего, — сказала она. — Все мы делаем ошибки. Ну что, кто-нибудь, что мы делаем теперь? Есть светлые идеи?

Королева выждала немного, мягко постукивая ногтями по кафельной стене коридора, пока не начало казаться, что весь коридор вибрирует, как кожа барабана.

— Ни у кого ничего? Жаль, — она облизнула губы. — Что ж, хорошо еще, что я здесь, не так ли?

Помощники слегка расслабились. Несмотря на то, что она внушала неподдельный ужас и никто из них не был в особенном восторге от ее присутствия рядом — а как она здесь оказалась, кстати? — ни у кого не вызывало сомнений, что Мадам так или иначе выведет их из этого туннеля. Вопрос был лишь в том, что будет с ними после этого.

Возможно, в туннеле было не так уж плохо.

— Как вы посмотрите, — сказала Королева, — если мы выпьем чашечку чая?

Зубы Бедевера были в отличном состоянии, принимая во внимание его возраст.

В школе, разумеется, над ним смеялись. Прятали его зубную щетку. Подсыпали мела в его зубной порошок. Но он стоял на своем — он обещал маме, — и теперь он понимал, почему она была так настойчива.

— Готово! — произнес он, выплевывая огрызки нейлоновой веревки. Мгновение спустя он нащупал крышку коробки и открыл ее.

Это не так-то легко описать.

У истоков проблемы лежат последствия катастрофического явления, получившего название Чумы Прилагательных, которое поразило альбионоязычные народы вскоре после отречения короля Артура. Хотя о ней на удивление мало что известно, эта чума (как выяснилось впоследствии, ею заражались, уколовшись о шпильки на задних страницах «Лeccepa» и «Журналисток Клише») оказала на описательную прозу такое же воздействие, как филлоксера на виноградники Франции. Целые классы сравнений были стерты с лица земли. Поколениям авторов не оставалось ничего иного, кроме как ковыряться в свежих ранах коллективного бессознательного, где когда-то росли вымершие метафоры.

Как бы там ни было, произошло вот что. Когда крышка была откинута, нечто, напоминавшее свет, поскольку оно было ярким и невещественным и помогало видеть в темноте, но непохожее на свет, поскольку оно выпрыгнуло наружу и начало носиться по комнате и натыкаться на людей, выпорхнуло из коробки и взмыло в воздух, как отпущенный воздушный шарик. Везде, где оно соприкасалось с чем-либо, оно оставляло большое оранжевое фосфоресцирующее пятно. Пахло оно ужасно.

Воздух вырвался из коробки с таким звуком, словно лопнул самый большой пузырь из жевательной резинки, какой только можно себе представить, и шмякнул Туркина и хакеров спиной о стену. Как ни странно, он ничем не повредил Бедеверу. Возможно, причиной было то, что он все еще держал в руках коробку.

Время… Хотите знать, как выглядит Время? Время, которое было с доисторических времен заперто в картонной коробке из-под бобов, а затем внезапно выпущено в атмосферу, насыщенную двуокисью углерода, выглядит очень похоже на большую римскую свечу. Выгорая, оно оставляет после себя легкий, искрящийся желтовато-красный пепел, похожий на золотую пыль.

Время — это деньги.

Время, разумеется, также обладает сущностью. Это первый и единственный чистый элемент. Время, в той или иной форме, лежит в основе всего остального. Так, например, сгорая в двуокиси углерода, оно осаждается в виде того чрезвычайно редкого и трудноуловимого вещества, которое известно как золото-337. Что и послужило причиной того, что факс внезапно начал светиться, испускать пар, таять и менять форму. Он превратился в стеклянную банку.

Бедевер, стоявший на коленях рядом с коробкой и удивлявшийся, что здесь, черт побери, происходит, постепенно начал понимать. Боже мой, сказал он себе, все так просто…

Он повернулся к коробке, в которой лежали большая металлическая печать, пачка сертификатов акций и несколько старомодных гроссбухов. Он вытащил наугад один из гроссбухов, открыл и начал читать. Время от времени он улыбался и понимающе кивал.

— Прости, пожалуйста, — прервал его Туркин, — но когда ты закончишь — тут некоторых из нас чуть не раздавило.

Бедевер поднял взгляд.

— Прости, — сказал он, — я отвлекся. Его здесь нет.

— Кого здесь нет?

— Да этого… персонального органайзера, — отвечал Бедевер. — Здесь есть только бухгалтерские книги «Лионесс Лимитед». Потрясающе интересная штука, но не совсем то, что нам надо. Ну что ж, двинемся? — он оборвал себя и поднял голову; на его лице было такое же выражение, какое было, наверное, у Архимеда, увидевшего модель вселенной на мокрой циновке. — Ага, — пробормотал он про себя, — кажется, понимаю…

Туркин попытался достать его ногой, но их разделяло слишком большое количество воздуха.

— Слушай, — сказал он.

— Так, — произнес Бедевер, снова углубляясь в гроссбухи, — вы, ребята, идите вперед, а я вас догоню.

Выказав больше самообладания, чем он в себе подозревал, Туркин ответил лишь:

— Куда нам идти?