Линн Абби - Медный гамбит Страница 47

— Холодный ветер дует из центра, из центра рощи, — заверила его Акашия, как если бы прочитала его мысли. — Почувствуй его на своем лице и иди в рощу.

Он повернулся на месте, не ожидая почувствовать на своем лице ветер, и действительно ничего не почувствовал. Зато он заметил Йохана, который, как и Руари, стоял немного в стороне от остальных с руками сложенными на груди, а потом указательный палец его правой руки коснулся локтя левой.

Один раз, два, три и пауза. Потом опять: один, два, три и пауза.

Сигнал. Павек был благодарен за этот жест, но не имел ни малейшего понятия, что это означает.

Руари опять набросился на него, — Ты что, вообще не можешь ничего чувствовать, темплар? — Улыбка, перекосившая губы полуэльфа, была вполне достойна Элабона Экриссара, тоже полуэльфа. — Может быть ты предпочитаешь умереть на месте, вместо того, чтобы двигаться?

Он распрямил плечи и пошел, прямо к насмехающемуся юнцу. Один шаг. Два шага. Третий, и Руари на расстоянии вытянутой руки. Если он все равно собрался умирать, тогда почему бы не захватить этого полудурка с собой? Большое искушение. Но он справился с собой и просто улыбнулся полуэльфу своей улыбкой, той самой кривой улыбкой, которая затавляла пульсировать его шрам и обнажала зубы по углам рта.

Насмешка на обеспокоенной мордочке Руари мгновенно умерла, он отпрыгнул назад и вытянул перед собой свой посох. Павек сузил глаза так, что шрам побагровел. Потом он отодвинул Руари в сторону и прошел мимо.

Он был уже прилично за пределами оазиса, когда его измученное тело слегка пришло в себя, а нервы успокоились.

И тогда холодный ветер ударил ему прямо в лицо.

Девятая Глава

— Здравствуй. Я ждал тебя. Садись и располагайся поудобнее. Нам надо много обсудить, тебе и мне. Нам надо побольше узнать друг о друге. Ты голоден? Хочешь пить? Только попроси, твои желания будут немедленно выполнены.

Звайн робко шагнул в полумрак завешанной коврами комнаты. Он осмелился взглянуть на ее хозяина, одетого в простую, даже блеклую одежду и сидящем на такой же бесцветной подушке.

Хозяин этого места был человек без определенного возраста, с бледной кожей и бесстрастными чертами лица, его длинные волосы отливали желтым. Руки он сложил на коленях. Его лицо было узкое и угловатое, лицо эльфа или полуэльфа. Разрез глаз был больше, чем у человека, зато брови были густыми, как у обычных людей, и отбрасывали тень на его глаза.

Звайн не сумел определить цвет глаз, и, что важнее, их настроение.

Он тем более хотел видеть эти глаза, так как, хотя голос их владельца был мил и сердечен, а комната казалась очень уютной, его привели сюда из значительно менее комфортного места, где его желания, если даже он осмеливался высказать их, приносили ему только насмешки, побои и ругательства.

— На колени прежде чем отвечать, мальчишка!

Мул со шрамами на обеих щеках ударил его между лопатками. Он пошатнулся, но сумел удержаться на ногах, и сохранить равновесие, когда его голая нога коснулась ковра. Вообще то он, как любой свободный человек, жалел клейменых рабов, но этот вооруженный, грубый бандит, который вел его по длинным пустым коридорам, как канка или эрдлу, и непрерывно избивал, руками и ногами, явно не стоил таких чувств.

Если бы его желания действительно могли быть исполнены, он знал, чего он хочет. — Отошли его, — глухо сказал он своим распухшим языком и показал пальцем на мула. Его горло горело от слишком частого плача. — Это мое желание.

Тень подо лбом белокурого мужчины стала глубже. Он мигнул, потом сказал, — Тердукон, ты свободен.

— Как пожелаете, милорд.

Бесчисленные заостренные чешуйки его панциря зазвенели, ударившись одна о другую, когда мул отдал честь и резко повернулся на кожаных каблуках своих кожаных сапог. Звайн был впечатлен, но не полностью убежден. Он достаточно повидал на улицах, и хорошо знал, что хозяин, который набирает себе телохранителей из отъявленных бандитов, сам является еще худшим бандитом, и внутри его еще больше злобы и гнева, несмотря на его показную мягкость и благородство.

— Что ты еще хочешь, мальчик? Быть может ты присядешь теперь, когда мы одни?

Мужчина протянул элегантную левую руку к подушечке для сидения, к которой, взвесив риск послушания и не забывая о своих подозрениях, Звайн робко подошел. Он покружил вокруг непривычной груды маленьких, мягких подушечек, одновременно заметив лучи солнца, проходящие через красиво украшенное окно между потолком и верхушкой стены. Он смог угадать время — сразу после полудня — по углу и цвету света. Но не день. Ежедневная утренняя проповедь не проникала за стены его камеры.

Он перестал кружить и уставился на своего загадочного хозяина.

— Сколько времени я уже в этой тюрьме?

Сейчас они были очень близки друг от друга. Узкое лицо слегка преподнялось, в него ударил взгляд невидимых глаз. Они были черны и мертвы: взгляд был тяжелый, резкий, подавляющий любое сопротивление. Колени Звайна подогнулись и он грохнулся на одну из подушек, которая тяжело выдохнула через свои швы и кисточки. Он закостенел, когда она поддалась под ним, и он нырнул в ее глубины, но потом сообразил и обругал себе идиотом: этот звук издал воздух, вышедший из подушки под его весом.

Хозяин хохотнул, сердечный, глубокий звук. Звайн выпрямился на своей подушке, собрав всю свою гордость и храбрость.

— Сколько?

— Нисколько. Ты не был в тюрьме. — Бледные губы искривились в улыбке. — У тебя была горячка, когда ты оказался здесь. Мы опасались за твою жизнь и, как ты можешь легко понять, за наши тоже. Ты не мог ответить даже на самые простые вопросы: кто ты такой и где ты был, когда тебя настигла болезнь. Ради безопасности, твоей и нашей, мы тебя изолировали. Считай последние четыре дня карантином… и забудь о них как о страшном сне, который прошел и ты полностью пришел в себя.

Ложь. Он не был болен. Его сильно ударили по голове и он потерял сознание. Шишка еще болит. И он был в тюрьме, в камере: узкая комната, без окна, дверь на замке, это не больничная палата. Он попытался пристыдить обладателя этого серебряного голоса саркастической усмешкой, но куда ему было равняться с этими черными, мертвыми глазами. Полностью побитый, он уставился на ковер.

— Ведь ты полностью пришел в себя, не правда ли? — Бледный мужчина опять хихикнул. На этот раз через показное веселье пробилась ощутимая угроза. Он позвонил в маленький хрустальный колокольчик.

Немедленно из скрытой под шпалерой двери появился мальчишка с тяжелым керамическим подносом, балансирующем на его плече. Сложная и красивая татуировка покрывала его щеку. Звайн даже бы не заметил эти крошечные шрамы, если бы он не глядел прямо на них.