Наталья Авербух - Напарница Страница 48

— Любимая, — проговорил вампир, помогая девушке усесться рядом с собой. Я замедлила шаг, понимая, насколько, говоря грубым языком простонародья, влипла. Окно, на котором сидели вампир и его девушка, было слишком близко к перекрёстку, и мне пришлось бы пройти мимо у них на глазах, давая таким образом понять, что я видела их нежное свидание. Пойти на такое неприличие мне мешало и воспитание, и боязнь рассердить влюблённого кровопийцу. Парочка, между тем, была полностью поглощена собой, так что оставалось надеяться, что вскоре мимо них можно будет осторожно прошмыгнуть.

— Любимая, — повторил вампир, привлекая к себе девушку. Та с еле слышным стоном поддалась навстречу, отчего корсет и сорочка сползли вниз, открывая грудь, очень белую по контрасту со смуглыми плечами. Вампир отстранился и провёл пальцами по обнажившейся коже. Девушка застонала громче, меня передёрнуло от омерзения. Как она может вести себя столь распущено — и с кем?! Неужели острийцы никак не воспитывают своих дочерей?! Не-мёртвый внезапно стиснул руки на плечах любовницы и рванул к себе, жадно целуя в самые губы. Когда они оторвались друг от друга, глаза девушки казались затуманенными то ли от страсти, то ли от вампирского влияния. Она уже сама привлекла к себе возлюбленного, явно подставляя ему шею.

Не-мёртвый, не торопясь, провёл языком по месту предполагаемого укуса. Девушка всхлипнула и вся как-то обмякла, а вампир поднял взгляд, затуманенный страстью не меньше, чем у острийки и посмотрел мне прямо в глаза. Губы его шевельнулись, выговаривая нечто очень похожее на «брысь!», а после не-мёртвый склонился к шее девушки и вонзил в неё свои клыки. Я, наконец, сбросила оцепенение, в которое впала под влиянием увиденного зрелища, и кинулась прочь. Вслед мне нёсся громкий смех, заставивший свернуть на первом же перекрёстке, и потом ещё несколько раз, как будто это бы помогло оторваться от погони вампира, если бы он вдруг решился броситься за мной. Я бежала и бежала, пока в груди не кончился воздух, и тогда я была вынуждена прислониться к стене ближайшего дома и перевести дух.

— Господи! — воскликнула я, совершенно забыв об осторожности. — Какая мерзость!

Мне хотелось плакать. Увиденное было гадко, и гадко, что такое встречается в наше время, и растленные вампиры имеют возможность соблюдать порядочных барышень, но самое гадкое было в том, что я наблюдала за подобным неприличием — стояла на перекрёстке, словно приросла к мостовой, и жадно ловила подробности непристойной сцены! Как прогибалась распутница под руками вампира, фальшивая нежность развратника, выражение его глаз, когда он смотрел на свою любовницу… На меня никогда никто так не смотрел, и самое отвратительное — меня это огорчало! Гадко, гадко, гадко!

Омерзение, которое меня охватило, уступило место другим мыслям, когда я, наконец, сумела полностью успокоиться — чтобы снова прийти в ужас. Я заблудилась! Переулок, в который я свернула, петлял то вправо, то влево, и теперь я не знала, как вернуться назад, если не по той же дороге, а чтобы второй раз оказаться на одном перекрёстке с распутной парочкой я не могла себе даже представить. Мне ничего не оставалось, как двинуться вперёд в надежде, что переулок рано или поздно выведет меня на знакомую или по крайней мере широкую и хорошо освещённую улицу. Петляющий переулок, по которому я шла сейчас, был настолько тёмным и неприятным, что, успокоившись, я продвигалась вперёд, придерживаясь за стены домов и высматривая, не появится ли впереди перекресток, на котором, по законам Остриха, обязательно должен висеть хоть плохонький фонарь.

Перекрёсток действительно был освещён, и не только уличным фонарём, но и лампами старой кареты, которая стояла с открытыми дверцами, перегораживая мне выход из переулка. Осторожность заставила меня замедлить шаг, а после и вовсе остановиться. И не зря: вскоре из одного из домов на той улице, которая пересекала мой переулок, выбежали двое в чёрном, вынося какой-то вытянутый свёрток. Свёрток мычал и извивался, двое тащивших его сопровождали каждое движение яростной руганью, передать которую дословно я просто не в состоянии.

— Вот стерва, больно же она кусается! — воскликнул один, и я с ужасом узнала в свёртке женское тело. — До крови цапнула!

— Охота кому-то с бешеной бабой связываться, — поддержал его второй. — Брыкалась, пока не приголубили, и, гляди, как быстро отошла!

— Если вы попортили товар, — отозвался с козел их подельник, — хозяин с нас шкуры снимет и в глотки вобьёт! Сказано было — нежно и вежливо!

— Сам бы попробовал нежно! — запротестовал первый разбойник. — Она сразу орать начала!

— Это хозяину скажете, когда девка пожалуется, — не унимался возница. — Грузите!

Свёрток безо всякой вежливости забросили в карету, и разбойники залезли следом за своей жертвой. Я стояла в темноте, совсем близко от них, и в бессильной ярости сжимала кулаки. Что я могла сделать? Как помешать злодеянию? Несчастной женщине, видимо, удалось освободить рот, потому что из кареты раздался отчаянный крик — призыв о помощи, увы, оставшийся без ответа. Возница хлестнул лошадей, и карета укатилась прочь, освободив мне дорогу.

Несколько минут я стояла без движения, переживая открывшуюся моим взглядам драму. Ничего подобного я и представить себе не могла, соглашаясь ночью выйти из дома. Чтобы на женщину могли напасть в её доме, избить, связать и увести неведомо куда! И один лишь Господь знает, какие ужасы ожидают бедняжку впереди! А я ничего, ничего не могла сделать, и вынуждена была затаиться, опасаясь для себя столь же печальной участи!

Однако увиденное было причиной не оставаться на месте, а пойти дальше, в полной мере соблюдая, разумеется, всю необходимую осторожность. Ни в коем случае не приближаться к фонарям и освещённым улицам, проходить перекрёстки по тёмной стороне и постараться ступать как можно тише — вот те решения, которые мне оставалось принять. Ни Мастер, ни напарник не отвечали на мыленный призыв, оставив мне защитой лишь ночную темноту и собственную мою осмотрительность.

И осторожность, в отличие от вампиров, не подвела, удержав меня вдалеке от тех улиц, с которых доносились пьяные крики, и от тех, где раздавался металлический звон, изредка заглушаемый проклятьями. Таким образом я отказалась свернуть, наверное, на три широких улицы, одна из которых показалась даже мне смутно знакомой, и теперь гадала, доберусь ли я когда-либо до дома. Наконец, четвёртая улица показалась мне вполне безобидной, хотя и не была так хорошо освещена, как мне хотелось, и я покинула уже осточертевший переулок. Тишина и спокойствие, царящие на выбранной дороге, заставили меня расслабиться; тем неприятнее была встреча, которую я едва сумела избежать. Трое мужчин с удобством расположились под одним из немногих фонарей: один держал нож у шеи второго, а третий стоял напротив, поигрывая тонкой верёвкой.

— Не надо! — молил несчастный. — Не убивайте, я всё скажу!

— Перед хозяином петь будешь, — процедил негодяй с верёвкой. — А перед нами помалкивай, пока не прирезали.

— Вязать его собираешься? — как-то лениво поинтересовался мерзавец с ножом.

— Да, а ты так вести собрался? — уточнил разбойник с верёвкой и хрипло захохотал. Его товарищ выразил несогласие плевком, который попал не дальше чем на пять линий[16] от сапог негодяя с верёвкой.

— Вот болван! — начал разбойник с ножом своё объяснение. — Хоть в карманах поройся, хозяин-то не поделится!

Даже зная, что обращение «хозяин» заменяет устрицам дейстрийское «господин» и «сударь», я не могла не поразиться, с каким уважением и даже опаской произносили что эти грабители, что встреченные мной ранее похитители девушки. Один и тот же главарь или в тихом курортном городке орудует несколько банд отъявленных мерзавцев?

— Велено всё его при нём оставить, — засомневался мерзавец с верёвкой.

— Дубина! Личные вещички мы оставим, бумаг не тронем, а монеты-то хозяину зачем? Неужто своих не хватает?

— Отпустите! — взмолился несчастный. — Все мои деньги, и я расскажу, где прячу ещё! Отпустите, добрые хозяева, вы не пожалеете!..

Он был прерван ударом в живот, заставившим его согнуться (разбойник еле успел отвести нож, чтобы не зарезать нечаянно свою жертву). Я охнула от жалости и неожиданности удара. Разбойник с верёвкой тут же обернулся в мою сторону и даже сделал два шага ко мне, заставив застыть на месте от ужаса.

— Эй, ты чего? — окликнул его подельник.

— Н-ничего, — как-то растерянно отозвался мерзавец, возвращаясь к подельнику и жертве. — Показалось…

— Договаривались же не пить перед делом! — возмутился грабитель с ножом, заставляя свою жертву разогнуться и снова приставляя к шее несчастного своё оружие. — Обыщи его и связывай, некогда дальше возиться!