Пара для дракона, или рецепт идеального глинтвейна Страница 48

Думала ли Фло когда-либо о том, чтобы принести малышку в жертву? К чему отрицать: искушение стать вечно прекрасной и прожить счастливую жизнь со своим медведем было велико. Иногда, глядя в темнеющие глазки, она думала почти невольно о том, сколь многое могла бы получить. Однако Фло не обманывала себя ни секунды: это был бы конец, абсолютный крах, за гранью которого она стала бы монстром окончательно и бесповоротно — одной из тех, на кого некогда охотилась её наставница, тех, о ком мать презрительно говорила «продавшиеся». 

Мама... Воспоминания о ней заставили скользнуть ладонью по одной из цепочек с простым овальным медальоном — последняя память о даровавшей ей жизнь жрице, давно ушедшей в мир ветров, дорог и туманов. «Не говори глупостей. Что такое внешняя оболочка? Всего лишь пыль, корм для червей. Ты придаешь этому излишне большое значение, забывая, как щедро Предвечная одарила тебя колдовским даром; тебе стоять во главе Жриц, тебе быть великой колдуньей. К сотому году жизни сможешь накладывать на себя любые иллюзии. Если, конечно, к тому моменту внешность и чужое мнение каким-то чудом все ещё будет иметь для тебя значение», — так всегда говорила мать в ответ на жалобы дочери. «Но я хочу жить сейчас, когда мне семнадцать, не сто!» — кричала Фло в ответ. «Так живи, — в голосе жрицы в такие моменты звучала мягкая насмешка. — На самом деле, ничто и никто тебе не мешает, кроме тебя самой. Впрочем, для твоего возраста это всего лишь нормально».

Они не виделись с того дня, когда Фло стала прекрасной, потому последнее воспоминание было пропитано отвращением и горечью. 

— Почему ты улыбаешься? — голос матери был холоден и звенел презрением. — Не осознаешь, чем стала?

— Разумеется, осознаю, — осклабилась Фло, снова мельком бросив взгляд на собственное отражение, столь ослепительно прекрасное, что не могло принадлежать человеку.

Впрочем, она им уже и не была.

Её губы стали красиво очерчены и алы, лицо, правильное, словно высеченное из белоснежного мрамора, казалось произведением искусства, золотистые волосы струились водопадом до самых колен, а фигура словно бы вышла из полуночных жарких фантазий.

— Собой, мама, я всего лишь стала собой, получила то, чего заслуживаю. Смотри! Неужели ты не рада за меня?

— Полагаешь, превращение в вечно голодное до чужих жизней, не способное насытить собственную пустоту существо — повод для радости?.. — мать глядела так, будто видела перед собой не ослепительную красавицу, а гниющий труп. — Я боюсь воображать — что такого ты совершила. За что наша милосердная Госпожа так наказала тебя?

— Наказала? — передразнила Фло. — О нет, это подарок: она предложила, а я — согласилась. Хоть какая-то вышла польза от моей способности призвать её. Больше она не придёт на мой зов, правда, так что придётся тебе распрощаться с идеей насчет жреческих браслетов на моих руках. Но это и неважно.У моих ног теперь лежит весь мир!

По лицу матери пробежала тень. Она достала витую трубку, что помогала связаться с духами, и медленно раскурила. 

— Вот как, — прозвучал её бесцветный голос. — Мне очень хочется, чтобы это оказалось всего лишь одним из кошмарных снов, навеваемых в назидание. Но, кажется, не с моей удачей. Уже ничего не исправить, но изволь прояснить: понимаешь ли ты, что тебе придётся убивать раз за разом, год за годом? 

— Они заслужили, — прошипела Фло зло.

— Кто — они? Твои обидчики? Или незнакомые невинные люди? 

— Мужчины-то невинны? Они играют нами, причиняют боль, выбрасывают, как кукол! Им всегда, всегда нужна от нас только красота! Я всего лишь восстановлю справедливость!

— Да... Интересно, почему так выходит, что все самые жестокие, бессмысленные и лицемерные вещи начинаются именно с разговоров о справедливости? Верно, куда мы без неё... Что же, я услышала сказанное. Возможно, правильным и более милосердным было бы тебя убить, но у Неё другие планы. Потому, услышь мои слова: ты покинешь эти места на веки вечные, и горе будет тебе, если осмелишься вернуться: передо мной стоит нечисть второго порядка, а не моя дочь. От таких, как ты, я обязана защищать людей, и будь уверена, сделаю, что должно. А теперь — уходи!

Фло медленно покачала головой. Как же много времени прошло, прежде чем до неё дошёл весь истинный ужас своего положения, вся степень беспросветной глупости, которую она некогда совершила? И можно ли ей вообще осуждать отказавшуюся от магии ради родителей Ирейн, когда сама Фло бросила на алтарь собственных слепых и бессмысленных обид не только своё будущее, но и чужие жизни? А ведь ирония в том, что она не понимала крайне долго: завлекать мужчин и убивать их после нескольких ночей, наслаждаясь своей мнимой справедливостью — теперь это и вспоминать-то было отвратительно, а тогда казалось тем еще весельем.

Смешно сказать, она даже пару раз людской королевой побывать успела. Это был, надо признать, приятный опыт. Который она не советовала бы повторять тем, у кого под настроение не вырастают стальные когти и нет привычки жрать себе подобных. Как можно понять, у Фло все перечисленное было в наличии, потому она отменно вписалась в дворцовую атмосферу.

Перелом наступил неожиданно и довольно глупо: Фло тогда в очередной раз собралась замуж за богатенького мужчинку, полагающего себя центром вселенной, и у неё совершенно неожиданно завязалась дружба с — вот ведь оказия — семейным поваром жениха. Кухонных дел мастер был рыж, веснушчат, толст и некрасив. Это, однако, не мешало ему притаскивать для Фло эксклюзивные сладости, обсуждать травяные сборы, в которых он был великим мастером, и смешить её по-настоящему. Это было замечательное время, она искренне им наслаждалась и просто не подумала, будь оно все проклято, просто не осознала возможных последствий. Звучит по-идиотски, но отчего-то повар в её глупой голове совершенно не соотносился с мужчинами. К сожалению, эту концепцию пришлось срочно пересматривать, когда он назвал в её честь десерт и сказал: «Я вас люблю. Просто чтобы вы знали». После такого, как нетрудно догадаться, проклятье распустилось в груди цветком, требуя своей дани.