Сара Маас - Двор Шипов и Роз Страница 48

— Потому что ваша человеческая радость восхищает меня — то, как вы ощущаете вещи на протяжении вашей жизни, так дико и глубоко и всё сразу, это… восхитительно. Меня тянет к этому, даже когда я знаю, что этого не должно быть, даже когда я пытаюсь избежать этого.

Потому что я человек, я буду стареть и… я не могу позволить себе зайти так далеко, когда он склонился ещё ниже. Медленно, словно давая мне время отстраниться, он коснулся губами моей щеки. Мягко, тепло и душераздирающе нежно. Это едва ли было нечто большее, чем нежность, прежде чем он выпрямился. Я не шевелилась с момента, как его губы коснулись моей кожи.

— Однажды… однажды будут ответы на всё, — сказал он, отпустив мою руку и шагнув назад. — Но не ранее, чем настанет время. Пока не станет безопасно.

В темноте, его тона было достаточно, чтобы понять, что в его глазах появилась горечь.

Он оставил меня, а я неровно выдохнула, не понимая, что до этого не дышала.

Не понимая, что я желала его тепла, его близости, пока он не ушёл.

Томительный стыд из-за того, в чём я призналась, из-за того, что… изменилось между нами, заставил меня сбежать из поместья после завтрака, искать убежище в лесах, чтобы подышать свежим воздухом и изучить свет и цвета. Я взяла с собой лук и стрелы, как и инкрустированный драгоценностями охотничий нож, который дал мне Люсьен. Лучше быть во всеоружии, чем попасться с пустыми руками.

Я кралась между деревьями и кустами, около часа назад почувствовав слежку за собой — кто-то подбирался всё ближе и ближе, спугнутые животные стремились скрыться. Я улыбнулась сама себе и, двадцать минут спустя, я притаилась на сгибе высокого вяза и приготовилась ждать.

Зашелестели кусты — едва ли громче порыва шуршащего ветерка, но я знала, чего ожидать, знала признаки.

Щелчок и по землям проносится эхо разъярённого рыка, распугавшего птиц.

Спустившись с дерева и выйдя на маленькую поляну, я лишь скрестила руки и посмотрела на Высшего Лорда, чьи ноги попали в подготовленную мной ловушку.

Даже вверх ногами, он лениво улыбнулся мне, когда я подошла.

— Жестокий человек.

— Вот, что бывает, когда ты кого-то преследуешь.

Он усмехнулся, а я подошла достаточно близко, чтобы осмелиться коснуться пальцем шелковистых золотистых волос, свисающих чуть выше моего лица, чтобы полюбоваться множеством оттенков — пшеничного, жёлтого и коричневого. Моё сердце грохотало и я знала, что, вероятно, он может это слышать. Но он наклонил ко мне голову — безмолвное предложение, и я пробежалась пальцами по его волосам — мягко, осторожно. Он мурлыкал, урчащий звук эхом проскальзывал сквозь мои пальцы, руки, ноги, всё тело. Я задумалась, как бы ощущался этот звук, если бы он полностью прижался ко мне, кожа к коже. Я шагнула назад.

Он взвился вверх плавным, мощным движением и перерубил вьющуюся лозу, которую я использовала в качестве верёвки, всего одним когтём. Я набрала воздуха, чтобы закричать, но он перевернулся в падении и мягко приземлился на ноги. Для меня никогда невозможно будет забыть кто он и на что способен. Он шагнул в мою сторону, на его лице всё ещё плясало веселье.

— Сегодня чувствуешь себя лучше?

В ответ я пробормотала нечто неопределённое.

— Хорошо, — сказал он, то ли отбросив, то ли запрятав своё веселье. — Но, на всякий случай, я хотел бы дать тебе это, — добавил он, вытянув из туники какие-то бумаги и протянув их мне.

Уставившись на эти три листа бумаги, я прикусила щёку изнутри. Это была цепочка из пятистрочных… стихотворений. Всего их было пять, и я уже начала потеть, глядя на слова, значение которых не понимала. У меня уйдёт целый день только на то, чтобы выяснить, что эти слова означают.

— Перед тем, как ты сбежишь или начнёшь кричать… — сказал он, обойдя меня, чтобы заглянуть через моё плечо.

Если бы я решилась, я могла бы откинуться ему на грудь. Его тёплое дыхание согревало мою шею и ухо.

Он прочистил горло и прочитал первое стихотворение:

— Жила когда-то на свете леди прекрасная.Энергичная, и если бы только не немного необыкновенная.Её друзьями были немногие.Но люди пред ней выстраивались очередьюНо от неё получали они только отказ.

Мои брови подпрыгнули так высоко, что я подумала, будто они коснулись волос, и я обернулась, прищурившись на него, наше дыхание смешалось, когда он с улыбкой дочитал стихотворение.

Не дожидаясь моего ответа, Тамлин забрал бумаги и отступил на шаг, чтобы зачитать второе стихотворение, которое уже не было таким вежливым, как первое. К тому времени, когда он читал третье стихотворение, моё лицо горело. Тамлин замолчал, прежде чем зачитать четвёртое, и вернул бумаги мне.

— Заключительные слова во второй и четвёртой строках в каждом стихотворении, — сказал он, кивнув подбородком на бумаги в моих руках.

Необыкновенная. Очередь. Я посмотрела на второй стих. Убийство. Разрушительный пожар.

— Это… — начала я.

— Твой список слов был слишком интересным, чтобы не обратить на него внимания. И далеко не самым хорошим для любовных поэм.

Когда я приподняла бровь в немом вопросе, он сказал:

— Во время, когда я жил с отрядом моего отца на границе, у нас были соревнования на то, кто может сочинять самые грязные частушки. Мне не особо нравилось проигрывать, так что я стал одним из лучших.

Я не знаю, как он запомнил тот длинный список, который я составила — не хочу знать. Почувствовав, что я не собираюсь схватить стрелу и выстрелить в него, Тамлин взял бумаги и прочитал пятый стих, самый пошлый и гнусный из всех.

Когда он дочитал, я откинула голову назад и захохотала, мой смех словно солнечный свет разрушал наслоившийся за долгие годы лёд.

Я по-прежнему улыбалась, когда мы вышли из парка в сторону холмов, возвращаясь в поместье извилистым путём.

— Той ночью в саду роз ты сказал… — на мгновение я придержала слова на языке. — Ты сказал, твой отец посадил его к соединению твоих родителей — не женитьбе?

— По большей части, Высшие Фэ вступают в брак, — сказал он, его золотистая кожа немного зарумянилась. — Но если им повезёт, они находят своего партнёра — своего равного, подходящего им во всём. Высшие Фэ вступают в брак без соединяющей духовной связи, но, если ты находишь своего партнёра, связь настолько глубока, что брак… в сравнении с ней становится незначительным.

У меня не хватило смелости спросить, возникала ли когда-нибудь соединяющая связь между фэйри и человеком, но, вместо этого, я рискнула спросить: