Руслан Мельников - Князь-волхв Страница 48

— Я вижу, тебя мучает какой-то вопрос, — вновь послышался голос ямабуси. — Если он внушает тебе сомнения, лучше задай его сразу. Сомнений в твоей душе быть не должно.

— Откуда Совершенномудрому ведомо, что именно в этой стране и в этой крепости надлежит искать Черную Кость? — не сразу, но все же осмелился спросить Итиро. Осторожно и почтительно.

Раз уж позволено…

— Магическое тэнгэ-цу — умение видеть и познавать главное сквозь предметы и расстояния. — В трепещущем колдовском мареве шевельнулись плечи размытой человеческой фигуры.

— Но если идзинская крепость защищена от магического вмешательства извне…

— В том-то и дело, что извне, — перебил Итиро Совершенномудрый. — Но в Черной Кости сокрыта столь великая мощь, какую не укрыть ни за одним колдовским щитом. Мир непременно почувствует силу Кости, даже если будет высвобождена малая ее толика. Ощутит эту силу и тот, кто умеет чувствовать мир. А идзины в последнее время используют Кость очень часто — непозволительно часто, так часто, что мир сотрясается и утрачивает спокойствие. Ты удовлетворен таким объяснением?

Итиро кивнул еще раз.

— Не беспокойся, — снова заговорил ямабуси, — я отправляю тебя туда, где есть то, что нужно мне и что должен забрать ты. Приготовь оружие, к которому привык, а я подготовлю одежду, которая укроет тебя и не вызовет подозрений у идзинов.

… Воспоминания, вытягиваемые из него горбатым колдуном, становились смутными и путаными. Итиро чувствовал, как сам становится частью собственных воспоминаний, как постепенно и без остатка растворяется в них.

Немигающие, требовательные и всепроникающие глаза идзинского онмьёдзи постепенно таяли за багровой дымкой. Теперь уже не черная смоль колдовских зрачков, а этот багрянец заслонял мир. И трудно было оставаться в этом мире.

И в этом теле.

И кажется, кончалось. Все. Навсегда.

Итиро улыбнулся, раздвигая губы, не в силах более удерживать собственную кровь в переполненном желудке. Горячая и солоноватая, она устремилась наружу. Вместе с душой, которой стало тесно в липкой кровавой ванне.

Глава 8

— Княже! — вскинулся Тимофей. — Кровь!

Сначала тонкие красные ниточки появились в уголках дрогнувших губ, потом заструились сильнее — по подбородку вмурованного в камень человека, по шее, по валунам. Потом губы разжались. И тут уж хлынуло по-настоящему. Густое, темное… Слабая улыбка полонянина стала похожей на глубокую резаную рану.

Видимо, тяжелые глыбы все же раздавили нутро бесермена. Камень смял потроха. Или это хитрость какая-то? Нет, на хитрость не похоже. Желтое лицо чужеземца стремительно бледнело. Узкие глаза с неестественно расширенными зрачками мутнели.

Еще секунда — и голова, торчавшая из камня, бессильно повисла. Жутковатое зрелище… Окровавленный рот открыт, глаза закатываются. Затихает слабое хриплое дыхание. И капает, капает без конца темно-красная жижа в темно-красную лужу.

— Что это с ним? — Тимофей придвинулся ближе.

— Похоже, язык себе откусил да кровью истек, — хмуро отозвался Угрим.

— Как истек?! — поразился Тимофей. — Что, так быстро?

— Да нет, Тимофей, не быстро. Видать, давно уж кровушку свою глотает. Чудно, как до сих пор не захлебнулся.

Тимофей содрогнулся. Бесермен — одно слово!

Черный бесермен в сером камне не шевелился. И кажется, уже не дышал.

— Все? Он умер, княже?

— Нет, — покачал головой Угрим. — Еще нет. Но скоро. Очень скоро. В его жилах почти ничего не осталось.

Князь-волхв повел по воздуху ладонью, чуть шевельнул губами. С зуба-столба, придавившего пленника, будто оползень с влажного земляного обрыва, сдвинулся широкий каменный пласт. Сполз, накрыл, закрыл — и голову, и кровь полонянина. Пленника теперь не стало видно вовсе. Лишь одинокая колонна с уродливым выступом в том месте, где только что из камня торчала человеческая голова, подпирала свод подземелья.

— Ну вот и схоронили, стало быть, — ответил князь на немой вопрос в глазах Тимофея.

— Кто это, княже? — глухо вымолвил Тимофей. — Кто это был?

— Воин, лазутчик, вор и ночной тать, обученный убивать исподтишка.

— И откуда ж он такой взялся?

Угрим неопределенно махнул куда-то за спину.

— Его страна лежит за степями кочевников, за владениями желтолицых царей, за далеким восточным морем. Земли, из которых он послан, первыми встречают восход солнца.

— А кто… — Тимофей никак не мог остановиться. Вопросы, казалось, сыпались из него сами собою. — Кто послал его из той заморской страны?

Князь невесело усмехнулся:

— Заморский же колдун, чья сила не уступает моей. Ты вступил на его Темную Тропу, Тимофей. Такие пути способны создавать лишь могущественные чародеи и кудесники.

— Но ведь и ты, княже… тоже… смог…

— О нет, я всего лишь в нужный момент протянул к Тропе свою тропку — меньше и короче. Поставить развилку на уже проложенную Тропу и взломать ее в одном выбранном месте проще и легче, чем самому творить весь темный путь.

— И ты вот так просто нашел нас — меня и ханского посла — на чужой колдовской Тропе? — недоверчиво спросил Тимофей.

Угрим покачал головой.

— Не просто, это было совсем не просто, Тимофей. Отыскать Тропу нелегко. Еще труднее найти на ней человека. Мне помогло защитное слово, которое я наложил на тебя и которое связало тебя со мной.

— А разве заморский чародей не делал того же со своим посланцем? Разве он не знал, что на его Тропу вступили чужаки, пленившие его лазутчика, татя и вора?

— Наверное, делал. Наверное, знал, — ответил князь. Однако по тону Угрима Тимофею стало ясно: «наверное» здесь лишнее и неуместное слово.

— Тогда почему он не разрушил Тропу, как это сделал ты? Почему вообще позволил нам вступить на нее?

— Ему нужно было то, что имелось при вас. При тебе, Тимофей. Что лежало в твоей седельной суме. Черная Кость. И ему совершенно не важно было, кто ее доставит. А без Тропы Кость никак бы к нему не попала. Думаю, он принял вас за случайную, не представляющую серьезной опасности помеху.

Тимофей тряхнул головой:

— Значит, все это из-за Черной Кости, да? Ради нее была проложена Тропа? За ней заморский кудесник отправил своего воина-татя? Из-за нее нас чуть не растерзали латиняне? И чтобы получить ее, ты вырвал нас с чужого колдовского пути?

Угрим кивнул.

— Да, в первую очередь — чтобы получить ее.

Что ж, по крайней мере, честно.

— Она действительно настолько важна, эта Кость?

Еще один кивок горбатого князя-волхва. Потом — скупые слова: