Александр Прозоров - Золото мертвых Страница 48

— Не надо бы на Валаам, — тихо посоветовал Пахом. — Проклятое золото в трюме.

— Ну… Значит, в другой раз.

Анонимная гостья умела отлично хранить тайны. На пятое утро после победы над некромантом, еще затемно, на причале начали собираться девушки в ярких платках и вышитых накидках, в каракулевых душегрейках и высоких, расшитых бисером, жестких шапках, похожих на боярские папахи, женщины в убрусах и пышных юбках. Они несли с собой мешки, корзинки, вели поросят и овец. В общем, все, как и указывал Зверев. В качестве пароля каждая из «невест» держала в руке небольшую флягу, кувшинчик или бурдючок. Князь, выглянув утром из каюты, долго не решался сойти на берег, разглядывая это сборище, но в конце концов решительно тряхнул головой:

— А, и пускай! Если хоть половина с мужиками вернется, у нас половина пашен пустующих заколосится. Дорогая, надеюсь, тебя не очень испугают несколько хлопотливых дней?

— О чем ты, суженый мой? — запахивая на груди шубу, выглянула Полина и тоже вздрогнула от неожиданности: — Что это, Андрей?

— Это наш пастырский долг, княгиня. Придется тебе несколько дней на постоялом дворе пожить, чтобы они ночью одинокими в чужом городе не оставались. Надо же, раньше Левшия явились! Без него не знаю, куда и размещать. — Он сладко потянулся и громко рявкнул: — Риус! Хватит спать, ты не медведь в берлоге! За кормчим в Запорожское сбегай, а то ведь не найдет дороги старик. И прочих холопов поторопи, отчаливать пора. А почему печь по сей час не топлена, единственная моя?

Вмешательства Полины не потребовалось: девки выскочили на причал еще раньше мальчишки и застучали под навесом поленьями.

Как ни старалась княжеская свита, а отчалить удалось только через два часа. Виноват оказался сам Зверев: ведь для каждой пассажирки требовалось наговорить ее угощение — в стороне от прочих, отдельно. Судя по головным уборам, семь девушек и четыре молодые женщины. Наверное, все старые и молодые девы со всего княжества. Лишь когда солнце уже успело хорошенько прогреть воздух, разогнав над заводью слабенький туман, Лучемир встал возле кормового весла, прокашлялся и дребезжащим голосом приказал:

— Носовую отпускай! — Чуть обождал и, стоило течению оторвать нос от причала, рявкнул: — И кормовую!

Ушкуй неощутимо отделился от причала и медленно покатился в заводь. Старик послюнил палец, поднял над головой и махнул рукой:

— Парус носовой на всю вытягивай! Шевелись, не то на весла посажу!

Корабельщики гроздью повисли на канате, вздымая косой парус к мачте — он наполнился ветром и практически на месте провернул судно вокруг оси, направив носом вниз по течению.

— Аккурат по стремнине идем, деда.

— А то я сам не знаю, Рыжий, — снисходительно хмыкнул Лучемир и взял конец руля под мышку. — На простор вырвемся — еще и главный поставим. Ветер ныне попутный. За три часа до Корелы дойдем.

По Ладоге гуляли пенные волны в сажень высотой, которые всего на локоть-полтора не доставали до борта в середине ушкуя. Пассажирки, сжавшись в испуганные комочки, теснились ближе к мачте, мальчишки же, по необходимости, а то и без, пробегая мимо, с напускной небрежностью опускали руку наружу, подхватывали пену, отирали лицо. Ветер, наполнивший все паруса, разогнал судно так, что оно почти не отставало от проползающих волн — а потому совершенно не раскачивалось и не зарывалось носом. Не то что встречные ладьи, которые метались, как щепки в водовороте, качались с боку на бок и заливались брызгами от разбиваемых форштевнем серых валов. Лучемир что-то весело насвистывал, по своей привычке глядя не вперед, а на небо, и от его безмятежности Андрею тоже было легко и спокойно.

По наитию ведя ушкуй почти точно на север, часа через два кормчий повернул градусов на тридцать на запад, а где-то еще через час рыжий мальчишка занял место у борта на корме перед стариком:

— На два пальца влево промахиваешься, деда!

— Да у тебя и пальца-то еще не выросло, учить он меня будет, — буркнул Лучемир, но слегка сместил руль, подправляя корабль в широкое устье Вуоксы. — Парус большой опускайте, мешаться токмо в гавани будет.

Вскоре широкий белый прямоугольник исчез с мачты. Ушкуй резко сбросил ход, повернул поперек ветра и мелким зигзагом стал пробираться против течения широкой, похожей на череду заливов, реки. Версты через три берега резко сошлись, оставив протоку всего саженей триста шириной, но и этого хватило кормчему, чтобы змейкой проползти через горнило и вырваться на простор Корельской гавани. Впереди, опустив каменные стены прямо в воды реки, на острове посреди гавани темнела крепость. На западной ее стороне, навстречу свенам, поднималась круглая башня, бойницы которой держали под обстрелом и протоку под северным берегом, и подходы к городским причалам.[21]

— К воеводе править али на торг? — поинтересовался, любуясь облаками, Лучемир.

— На торг, — решил князь. — Раньше дела свои начнем — раньше управимся.

— Вон и пристань свободная есть, — вытянул шею Риус. — Перед амбарами. Стало быть, торговая. За серебро причалят.

Низкий портовый город открывался перед ними ровной бревенчатой стеной складов, за которыми тут и там поблескивали золотые маковки церквей, доказывая, что здесь любят не только серебро, но и берегут свои души.

— Дозволь мне за судном присмотреть, Андрей Васильевич, — неожиданно вызвался Трифон. — Не люблю я эти дворы постоялые. Вечно там шум, драки, хмельной дух вонючий. Не переношу.

— Ты-то не переносишь? — подал голос Васька и тут же схлопотал от Пахома подзатыльник.

— Коли так, — согласно кивнул Зверев, — то оставайся, догляд тут нужен. Как остановимся, пришлю сказать, где искать нас в случае нужды.

Ушкуй как раз приметился носом в середину свободной причальной стенки, Лучемир рявкнул — и корабельщики ринулись опускать последний парус. Кормчий дал им закончить работу, после чего резко навалился на весло — и судно плавно накатилось на выставленные дубовые отбойники. Амбалы[22] на берегу тут же перекинули сходни, подняли отбойники, притянули ушкуй к самому причалу:

— Надолго, хозяин?

— Дня три отдохнем да дальше двинем! — громко ответил Андрей и гордо добавил: — Казну везем княжескую, в Шлефтих.[23] Одного серебра два полных сундука, да девки вон, красотки. Задерживаться никак нельзя.

— Грузить, стало быть, нечего?

— Нет.

— За пустую стоянку хозяин алтын спросит.

— Будет ему алтын, — небрежно махнул рукой князь. — Давай, ребята, выходи. Гульнем, да дальше двинем.