Ирина Лакина - Арабские сны Страница 48

В воздухе повисло тяжелое напряжение. Атомы кислорода, словно впитав в себя всю ненависть и ужас валиде, придавливали меня к земле. Стало просто невыносимо находиться на этой террасе.

— Это небывалое для женщины моего положения унижение, — наконец заговорила она. — Хорошенько подумай, на что ты обрекаешь свою мать, мой повелитель!

Я услышала ее быстрые удаляющиеся шаги, а затем звук закрывшихся с грохотом дверей.

Джахан был растерян. Он колебался. В его взгляде скользило недоумение и разочарование. Он явно не ожидал такой яростной реакции. Зато я ожидала.

— Женщины — сложные натуры, — начала я издалека, стараясь не перегнуть палку и не подтолкнуть его к перемене решения, — ей неловко и стыдно, мой падишах, но это пройдет. Любовь исцелит ее гордыню и страх.

— Иншааллах, Рамаль, — тихо ответил он. — Теперь иди к себе. Мне нужно работать.

Я присела в реверансе и направилась к выходу. Оставалось только ждать. Ждать свадьбы, но сначала ответного удара.

ГЛАВА 39

Лерка сидела на подушках, обхватив голову руками, и тихонько всхлипывала. Ее медовые глаза в обрамлении пушистых ресниц блестели от слез. У меня же жутко разболелась голова. Я злилась, и головная боль от этого только усиливалась. Усевшись рядом с подругой, я пальцами массировала пульсирующие виски.

— Ненавижу этих гадюк, — прошипела Лерка, утирая рукавом красивого муслинового платья красный нос, — как ни выкручивайся, а все равно найдут способ испортить тебе жизнь.

— Мы что-нибудь придумаем, — вяло ответила я, слушая не столько ее, сколько болезненную пульсацию в голове. В ушах звенело, а к горлу подкатывала тошнота.

— Что тут можно придумать, когда я завтра должна уехать в Казвин. То-то будет радости на лицах Дэрьи Хатун и Фатьмы, когда они увидят меня! — на Леркином лице появилась саркастичная улыбка. — Встреча на Эльбе!

— Дурацкие гаремные правила! И как мы с тобой могли забыть, что отвергнутых падишахом наложниц ссылают в старый дворец? — я встала и подошла к двери.

— Ага, позови мне лекаря, — обратилась я к одному из истуканов, карауливших выход из моих покоев.

— Слушаюсь, госпожа.

Я закрыла дверь и вернулась к Лерке. На ней лица не было. Она смотрела на меня полными надежды глазами.

— Я не вижу другого выхода, как уговорить падишаха отдать тебя за Первиза. Но сейчас это будет чересчур. Я и так еле уболтала его выдать замуж родную мать и сестру. Если еще и о тебе разговор заведу, то он точно заподозрит что-то неладное. Передумает еще с маменькой.

— Но как же быть?

— Нужно, чтобы Первиз сделал для повелителя что-то такое, за что можно щедро отблагодарить. Например, спасти от чего-то или кого-то его самого или членов шахской семьи. Ну, или меня в крайнем случае. Чем я не член семьи?

— И тогда повелитель захочет его наградить и спросит, чего он желает, так-так-так… — глаза моей подруги загорелись, и мне показалось, что она немного воспрянула духом.

— Вот именно!

Мы переглянулись, как два заговорщика, которые только что разработали гениальный план ограбления казино в Лас-Вегасе.

— Тянуть с этим нельзя, нужно срочно придумать эту самую опасную ситуацию, иначе завтра вечером ты отправишься в далекое путешествие, — философски заметила я.

Двери открылись, и оставшийся на посту истукан утробным голосом завыл:

— Внимание! Эфсуншах-ханум!

Мы быстро вскочили с пола и уселись на диван. Лерка вытерла слезы и расплылась в гостеприимной улыбке. Я последовала ее примеру.

— Рамаль Хатун, — немного робкая, но абсолютно счастливая сестра падишаха вошла в комнату и приветствовала меня кивком головы, — доброго вам дня!

— И вам, госпожа, доброго дня! — я улыбнулась и жестом пригласила ее присесть рядом.

Светлое, доброе лицо Эфсуншах подняло мне настроение. И даже немного стихла ужасная головная боль. Сестра падишаха вся словно была соткана из золотых нитей. В своем наряде из золотой парчи, с золотой диадемой в форме расправившей крылья птицы на голове, она напоминала мне ангела, сошедшего в мои покои прямо с облака.

— Я пришла поделиться с вами радостью! — Она грациозно расправила плечи и присела на край дивана, как и подобает истинной принцессе — держа осанку и бросая теплые, слегка снисходительные взгляды на меня и Лерку.

— Мне кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь, — с улыбкой ответила я.

— Полагаю, это целиком ваша заслуга, — смутившись, произнесла она, а затем опустила глаза, — я не знаю, как вас благодарить.

Я взяла в ладонь ее руку и прижала к своей груди.

— Мне будет достаточно, если вы просто назовете меня своей сестрой. Сердце в моей груди сгорает от любви к повелителю, но в нем есть местечко и для сестринской любви к вам, госпожа!

— О, вы так добры и так бесхитростны! — с жаром воскликнула она. — Отныне вы моя названая сестра! Я никогда не забуду того, что вы для меня сделали!

Я нарочно потупила взор и отвернулась от нее, печально всматриваясь в даль. Ее реакция не заставила себя ждать.

— Вас что-то тревожит, Рамаль Хатун? — в ее голосе звучали неподдельные тревога и забота.

— Увы, но не все в этом дворце так же счастливы, как мы с вами, госпожа, — я с грустью посмотрела в ее глаза, — я переживаю о вашей матушке. Она так молода, так свежа, так полна жизни!

— Но, что же с ней не так? — удивилась Эфсуншах.

— Наш мудрый повелитель и добрый сын решил осчастливить валиде и подарить ей шанс прожить вторую жизнь, полную любви и радости. Он хочет выдать ее замуж за Ансар-пашу, бейлербея Карадагского ханства. Но валиде в штыки приняла его слова, чем очень его опечалила.

Эфсуншах изумленно округлила глаза и вытянулась, словно стрела. Мои слова стали для нее откровением.

— Я никогда раньше не думала, что матушка может вновь выйти замуж, но эта идея мне по душе. Я согласна с братом. Она достаточно держала траур, и ни у кого нет сомнений, что она действительно любила отца, да простит Аллах ему грехи. Теперь она может вновь стать счастливой. Но почему Ансар-паша?

— Вы же понимаете, что, отказав Ансар-паше в женитьбе на вас, повелитель должен предложить ему взамен что-то не менее достойное? — серьезно заговорила я, нагнетая тем самым обстановку. — Карадагское ханство находится на южной границе нашего государства, и его правитель очень важен для Персии. Мы не можем допустить, чтобы у Ансар-паши появились нехорошие, предательские мысли. Он по-прежнему должен оставаться преданным государственным мужем. Вы понимаете, о чем я?

— Да-да, понимаю, — залепетала испуганная ходом моих мыслей девушка, — но чем же я могу вам помочь?