Гленда Норамли - Звезда надежды Страница 48

Сквозь открытую дверь Керис видела другую комнату, полную картографических инструментов. Повернув голову, она заглянула в кухню. Там, спиной к ней, стоял мужчина, протянув руки к огню очага. Керис ощутила порыв нежности и поняла, что этот незнакомец — ее муж. У ног мужчины играл на полу малыш. Ее сын — это Керис тоже знала. Ей хотелось войти в кухню, заговорить, заставить мужчину обернуться, чтобы рассмотреть его лицо, но ноги сами понесли ее к двери, ведущей во двор. Двор был опрятным и просторным. В конюшне виднелись повозки и прекрасные переправные лошади. Все это принадлежало ей… Мальчишка-конюх чистил верхового коня. Тоже ее…

Керис повернулась и попыталась вновь войти в лавку.

Но лавка исчезла. Снова существовали только Керис и Владыка Карасма.

— Ты можешь все это получить, — промурлыкал тот. — Таково мое обещание, и обманывать при заключении сделки я не могу — иначе сделка окажется недействительной. Все твои мечты могут сбыться, Керис. Шесть месяцев в году ты можешь жить в Постоянстве и думать только о себе и своих желаниях; остальные шесть месяцев ты будешь исследовать Неустойчивость и служить мне. Подумай: все, о чем ты когда-либо мечтала, и за такую малую цену! Как совершенно верно сказал Берейн, какой прок от бессмертной души, если ты можешь жить вечно? Представь себе, Керис: ты получишь все, чего хотела…

Девушка заставила себя возразить:

— Не все, мне кажется. Я мечтаю о создании не простых карт, Владыка Карасма. Я хочу узнать секрет создания карт тромплери — а это как раз то, чего ты не осмелишься мне дать, потому что карта тромплери поможет людям победить Неустойчивость. Товарищества паломников и торговцы смогут находить слабые места в потоках леу, они смогут обнаруживать твоих Приспешников, смогут уберегаться от Диких. Тогда мало кто станет гибнуть в Неустойчивости, и больше людей станет ее пересекать, ослабляя тем самым твою власть. Те, которые не являются леувидцами, реже будут становиться мечеными, а леувидцы — Приспешниками. Люди увидят, где леу опасна, и станут избегать таких мест. Все это они увидят на своих картах… — Керис продолжала говорить, слишком испуганная, чтобы задуматься: не выбалтывает ли она то, что следовало бы скрыть.

Разрушитель смотрел на Керис, и триумф в его глазах померк, когда каким-то невероятным образом он заглянул в разум девушки и удостоверился в ее правдивости. Карасма бросил на Керис разъяренный взгляд. На мгновение девушке показалось, что сейчас она умрет: он поразит ее, что бы ни говорили законы вселенной, — однако Разрушитель сдержал свой гнев, обуздал его холодной ненавистью.

— И от этого тоже ты откажешься? — прошипел он и снова взмахнул рукой. Керис снова оказалась в лавке. На сей раз за прилавком кто-то стоял: Шейли… Ее мать, такая, какой она была до своей болезни, улыбающаяся, полная сил и жизнерадостности. Шейли, каким-то образом выздоровевшая и помолодевшая…

— Моя мать умерла, — холодно сказала Керис. — Даже ты не можешь вернуть к жизни мертвых.

— Ты оставила ее умирать, — поправил Керис Карасма, — и это было всего несколько дней назад. Шейли обманула тебя, когда сказала, что жить ей недолго. Она жива, хоть и становится все слабее. Даю тебе слово.

Керис резко втянула воздух.

— Откуда ты знаешь?

— Оттуда же, откуда я знаю твое имя. Леу дает мне силу. Может быть, я и не могу устроить опустошение в Постоянстве, но видеть, что там происходит, я могу. И творить добро там тоже в моих силах — я могу вернуть здоровье твоей матери.

— Если?..

— Если только ты станешь мне служить.

— Нет.

— Подумай как следует.

И Керис думала.

Шейли может остаться в живых. Может снова стать здоровой. И она, Керис, будет вправе опять высоко держать голову, освободится от вины, которая мучила ее с того момента, когда она покинула Кибблберри. Все было бы так легко… Она получила бы все, чего хотела. И разве в этом такой уж грех? Ведь она сделает так ради Шейли… Нет! Шейли не пожелала бы жизни такой ценой!

— Нет, — сказала она Карасма. — Нет. Я не соглашусь даже ради жизни Шейли, даже ради умения делать карты тромплери. Не соглашусь, даже если бы ты мог оживить моего отца. Никогда — какую бы цену ты ни предложил. — Но в душе Керис лила слезы: «Прости меня, матушка».

Керис ожидала смертельного удара. У Карасмы где-то рядом были два его Приспешника, он мог распоряжаться всей силой леу. Мог, наконец, позвать Диких…

Да, Керис ждала смерти. Вместо этого Разрушитель одним движением лишил ее одежды. Только что она была одета — и оказалась нагой. Карасма знал, что девушка никогда не позволяла ни одному мужчине видеть себя раздетой, понимал, какой уязвимой она станет, оказавшись перед ним обнаженной. Керис усилием воли сдержала инстинктивное движение рук, не позволив себе прикрыть наготу. Она пыталась гордо выпрямиться, но все равно ощутила жгучий стыд, когда его глаза скользнули по ее телу, а член напрягся.

— Нет, нет, это буду не я, маленькая Керис, — с насмешкой протянул Карасма, когда девушка отшатнулась от него. — Позволь мне дать тебе то, чего ты на самом деле хочешь.

И он исчез.

Керис снова стояла перед Давроном. Ни Берейна, ни Квирка поблизости не было. Даврон был так же обнажен, как и сама Керис, и смотрел на нее с ужасом, потом с желанием, потом со страданием. Его кожа покрылась потом, он застонал… Керис была ничуть не в лучшем состоянии. Она чувствовала себя нестерпимо возбужденной, хотя и не помнила, что вызвало в ней это безумное томление, и это отсутствие воспоминаний было ужаснее, чем самое ранящее знание. Она чувствовала влагу между ног, ей чего-то мучительно хотелось — она не знала, чего именно, и страстно стремилась узнать. Все ее тело напряглось, соски затвердели и торчали, как башни. Девушка находилась на самом краю чего-то невероятно прекрасного, но была не в силах преодолеть отделяющую ее от этого счастья кромку и погрузиться в него.

Керис жаждала протянуть руки и привлечь Даврона к себе. Она хотела почувствовать его руки на своем теле, хотела его поцелуев, хотела чего-то еще, что она не могла точно себе представить, не имея опыта, но не сомневалась, что это что-то подарит ей наслаждение. Да, ее отделял от наслаждения какой-то дюйм…

— Нет, — жестко сказал Даврон. — Керис, нет! — Он приказывал ей не касаться его, и на лице его был написан ужас… но не только ужас: волчий голод давно голодающего человека, которому предложили целое пиршество.

Ее протянутая рука замерла в воздухе. Керис с усилием перевела глаза на его амулет, стараясь найти способ убить свое желание. Непослушными губами она выплюнула единственное слово, вложив в него все отвращение и презрение: