Виктор Демуров - Зарницы грозы Страница 48

Баюн, содрогаясь, откинул крышку и высунулся. Они были в каком-то городе. Смеркалось. Прохожие таращились на цилиня, некоторые перешептывались.

— Мы где?

— Далеко! Дня через три Репейские горы покажутся, а еще через столько же на месте будем.

— Неделя? Всего?!

— А ты думал! Пусть твой Финист побольше цилиней у императора Минга выторгует. Даже Заморье опережать будем!

— Я думаю, цилини на это не согласятся, — сказал Баюн. Неделя! Да Ягжаль на своих скакунах шла три недели небось, если не месяц! Так можно поспеть раньше, чем Тугарин Змей опомнится. Тут рысь представил себе еще шесть дней путешествия в коробе, и его радость слегка поувяла.

— Овса побольше, воды — как трем! — наказал Ингвар конюху на постоялом дворе. — Горбунок у меня волшебный, да все ж не железный. Ему долго придется скакать.

— ...хотя бы молока лунной зайчихи или толченых драконьих когтей! — ворчал цилинь. — Я бы вновь обрел умение летать, и мы бы добрались до цели вдвое быстрее. Этот недоумок не хочет помочь даже самому себе!

Корчму «Царица Водяница» облюбовали навы. Они рассеивались по Тридевятому быстро, как рыбы в пруду. Шурша крыльями, выходцы из-под земли сгрудились вокруг одного стола, где стояло блюдце с яблочком. Ингвар сел так, чтобы оказаться от них как можно дальше, но Баюн подошел. За спинами он ничего не увидел, однако услышал голос птицы Гамаюн. Та говорила что-то про Аграбу.

— Заморье лопнет, — заявил уверенно один из нав. — Как та лягушка.

— Не лопнет, — возразили ему. — Там не дураки сидят. Они просчитывали этот бросок.

— Дракулу не просчитали.

— Да я думаю, что и Дракулу по плану, — сказал третий. — Надолго он их задержал?

— Аладдин зато надолго.

— Огненная война-на-на-на, — промурлыкал четвертый нава, — огненная война...

— Заткнись, а? Каркаешь тут.

— ...кто мне расскажет, кто подскажет — где она, где она?

Смеяться от души навы не умеют — ответом на стишок были хихиканья и кривые ухмылки. Баюн вернулся за стол к Ингвару. У него чуть ослабло в лапах.

— Ингвар, — спросил рысь, — ты веришь в огненную войну?

— Сейчас, что ли? Кого с кем?

— Заморья с Аграбой. Да какая разница. Если великие чудища поднимутся, они могут весь мир уничтожить.

— Вот поэтому и не верю. Чердак должен быть набекрень, чтобы ее взаправду начать.

— А вдруг их будут по чуть-чуть использовать?

— Как это — чудищ по чуть-чуть?

— В Заморье уже умеют. Я слышал.

— Ой, да если все подряд слушать, в Заморье уже на Луну летали!

Выиграть время для гонца сейчас было самым важным. Горбунок нес его не от города к городу, а как летят птицы — по прямой. У Репейских гор Ингвар и Баюн ночевали в глуши. Северянин налепил из снега кубов, уложил их в стенку, и за этой стенкой путники укрылись от ветра. На исходе пятого дня Ингвар сказал, что они совсем близко от царства Хидуш.

— Я в этом городке всегда на постой становлюсь, если еду к востоку. Вон, смотри. — Северянин на идущего по делам наву. — Ракшас.

Хидушский нава был красноватого цвета, и клыки его слегка выпирали, как у вампира.

— Их тут много? Нав?

— Поменьше будет, чем у нас. И не такие борзые. Знают, что они наверху не хозяева.

К городу богатырок Ингвар прибыл поздно вечером, и сказал, что лучше подождать до утра. На ночь их никто и слушать не будет.

— Ну да, — согласился Баюн. — Бабушка Яга всегда говорила: по ночам ходят только мертвецы да беглецы. И на дверь оберег вешала.

Ему в ту ночь приснилось, что он — авалонская призрачная кошка. Вот крадется по снегу, неслышный, невидимый, вот проходит в город богатырок, который почему-то похож на Лукоморье. В царском тереме спит бабушка Яга. Баюн проскальзывает за дверь и прыгает на кровать, чтобы перегрызть ей горло. Проснувшись в ужасе, рысь по три раза повторил все заговоры от кошмаров, какие знал.

Стен у города нет. Больше на ратный стан похоже: стоят круглые цветастые шатры, между ними бродят волшебные кони, копытом роют снег и поедают оттуда мерзлую траву. Знамя богатырок полощется — Огненный Змий, «змиулан». Ягжаль рассказывала, ни змеи, ни змии тут не при чем. Этот символ — от факелов, с которыми несутся вольные девицы по туманной степи. Издалека похоже, будто аспид из пламени летит низко над травой.

Посередине града — маленький круглый пруд, ровный, будто выкопанный, и льдом не покрытый. А сразу за ним шатер Ягжаль.

— Поручением наместника Финиста... — начал Ингвар, войдя. Из-за его спины выглянул Баюн, и Ягжаль, не дослушав, всплеснула руками:

— Котик! Живой! Ты сам ко мне пришел!

Изнутри шатер убран коврами, подушки лежат, стоит блюдце с яблочком. Две жаровни у входа курятся чародейскими травами. Одну из них Баюн чуть не перевернул, когда бросился к хозяйке. Повалил на подушки княжну богатырок, словно соскучившийся пес — ее мониста да серьги зазвенели. Ингвар стоял молча, мял письмо в руках, не зная, выйти ему или продолжать.

— Бабушка Яга! Я бы весточку послал, да не мог! Мне Финист сказал, ты плакала! Прости!

— Да простила уж давно! Главное, живой вернулся! Ты расскажи, что случилось? И что в Лукоморье? Мое яблочко дальше Репейских гор не кажет...

Так Ингвар и простоял, с ноги на ногу переминаясь, пока Баюн рассказывал. Только к концу рысь про него вспомнил:

— ...я с гонцом и поехал. Вот он. Депешу тебе принес.

— Ну-ка давай сюда, — поманила Ягжаль Ингвара. — Не бойся, у нас попросту, мне все титулы, которыми Финист себя наградил, слушать неинтересно.

Она взяла письмо, распечатала, метнулась глазами по строчкам. Посуровела:

— Сниматься? И туда? Как бы омута не вышло, куда все войска и уйдут. Дай Бог, чтобы Син не предал. Мало им веры.

— Торопиться надо, бабу... — Ягжаль зажала двумя пальцами рот Баюну и отпустила, — ...Яга. Плохое чувствую.

— Успеется, — сказала княжна богатырок. — Эй, девчонки! — Она хлопнула в ладоши. В шатер заглянули две стражницы. — Доброго молодца помыть, накормить и... так, спать ему сейчас укладываться не надо. Коня расседлать, корма задать. Кушать хочешь, Баюн?

— Да не отказался бы. — Если на пути не встречалось города, рысь питался тем, что успевал поймать.

— Лучшего мяса моему котику. И молочка.

Еда у богатырок — не то что в Лукоморье. Говядины нет, не держат. Лошадь их и кормит, и поит. Баюн уже отвык и от конины, и от молока кобыльего. Понюхал даже, прежде чем есть. Ягжаль рассмеялась:

— Разбаловал тебя Финист, поди, царскими харчами?

— Дома все равно лучше, — ответил рысь с набитым ртом. Ягжаль почесала его за ухом.

— Оно понятно... Послушай, Баюн. Я сегодня утром тебя во сне видела — зубы ощерены, глаза белые, одержимые. И оберег мой звякнул, когда ты близко подошел. Неспроста тебя ведьма охмуряла, неспроста магистер в тебе тьму узрел. Что-то к тебе приклеилось, да так и не отпускает.