Днем с огнем (СИ) - Вран Карина Страница 49

— Пожарные вроде справляются.

— Если бы достаточно было полить водой это корыто, Беда не всполошилась бы еще позавчера, — мотнул головой парень. — И я бы тебя не выдергивал.

Я пожал плечами, мол, тебе виднее.

— Так, там был взрыв в машинном, — быстро двигаясь к судну, начал рассказывать о происшествии Крылов. — Оттуда распространился пожар. Пассажиров на борту нет. Но, возможно, есть кто-то из экипажа. Капитан не может найти моториста.

— Мы — внутрь? — уточнил я, видя, что мы приближаемся к не убранным сходням.

— А ты собрался прилюдно действовать? — огрызнулся законник.

Странно, но никто нас не остановил. Никто не препятствовал, не взывал к разуму, не предупреждал об опасности.

Нас словно пропускали в расставленную западню.

Вода. Огонь на воде. И водные духи, с которыми у меня не самые простые и понятные отношения.

— Нет, — теперь уже я мотал головой, отгоняя сомнения.

И несвоевременное воспоминание, со словами старшего законника: "Вода, Андрей! Что естественный противник огня?"

Я — огонь — иду на воду — тушить пожар. Будет местный водник разбираться, кто виновник пожара? Или, не раздумывая, загребет под одну гребенку всех, начиная с ближайшего, с меня?

— Сюда! — я замешкался, и Сергей успел уже прилично отбежать от меня по верхней палубе.

Я помчал следом. Получил струей воды под напором в бочину и пару ведер воды на голову в виде капель. Что-то шипело, скрипело, судно кренилось под ногами.

Крылов схватил меня за руку, потащил внутрь — в какие-то служебные помещения.

— Слышал? — уставился он на меня выпяченными глазами.

— Что?!

— Кто-то звал на помощь, — парень завертел головой по сторонам. — Вроде отсюда.

— Так, стоп! — не ожидая возражений, я продолжил. — Я постараюсь затушить огонь, прежде, чем кого-либо искать.

— Туши! — блеснул глазами Сергей. — Я поищу поблизости.

Огонь не хотел отзываться. Он только разошелся, он готовился взять больше пищи и веселья. Где-то ниже и правее гудело его раскаленное сердце. "Ты мне не указ", — не услышал, почувствовал я. Хребтиной и черепушкой ощутил волну недовольства.

— Указ! — настойчиво выкрикнул я. — Я — и никто иной!

Ропот в ответ. Клубы пара, застящие взор.

"А можно ли допросить пламя? Кто или что — его первопричина?" — подумал, с усилием затягивая в себя чужую досаду.

Хлопо́к! Смялся пластик (или металл?) перегородки.

Яркие текучие языки втянулись внутрь.

Крылов — он побежал в том направлении, откуда хлопнуло?..

— Повелеваю! — взревел я.

Язычок вытянулся ко мне, с укоризной — отчетливо ощутимой — лизнул мне лицо. И пропал.

— Сергей! — заорал я в надежде, что парень услышит меня.

И еще сильнее надеясь, что он не сгинул в огне.

— Крылов, твою дивизию!

Слева высунулась чумазая физиономия.

— На взрывчатку твоя способность распространяется? — без прелюдий спросил он. — Я нашел моториста.

На нижнюю палубу к мотористу мы неслись вдвоем. Я попытался остановить Сергея, требовал, чтоб тот сошел на берег, но этот упрямый баран решил, что сегодня — отличный день для того, чтобы геройски погибнуть. Втроем. Он, я и моторист.

Последний был найден служивым в закутке на нижней палубе. Обмотанный цепью, вместе с какой-то штуковиной с проводками и тикающим таймером.

Штуковиной занялся Крылов. А мне он поставил задачу найти способ снять с бессознательного мужика почти моей комплекции толстую цепь, впившуюся от натяжения в кожу мужика. Его ею обмотали с шеи начиная, пройдясь подмышками, вокруг талии, пропустили цепь между ног. Концов, чтоб размотать, не было, дальняя часть цепи делала восьмерку вокруг бедра моториста и чего-то, смахивающего на набор сигар, стянутый двумя блестящими полосами фольги. "Сигары" и цепь были опутаны проводками.

Я попытался потянуть конечности, поискал места, где цепь прилегала бы слабее. Безуспешно: как на пластилинового мотали, тем же путем без членовредительства не снять. Как это было проделано? Без понятия, но что-то мне подсказывало, без особых талантов здесь не обошлось.

И без понятия же, как мне эту цепь убрать. Расплавить? На живом-то человеке, который не я — к жару вполне восприимчив.

Прелести ситуации добавлял саквояж, на котором, как на подушке, лежала голова мужчины.

Саквояж был из темно-коричневой кожи, большой, внушительный. Мой походный рюкзак и то меньше.

Сергей завис над таймером, прижимая к уху свое массивное средство связи. Наверное, пытался получить помощь от начальства. Я же — просто завис. Если верить таймеру, жить нам троим — и трехпалубному теплоходу заодно — менее двух минут. А я стоял, разглядывая саквояж.

— Серег, — я потер глаза, пар им на пользу не шел. — Извини, что отвлекаю. Когда ты эту спящего красавца нашел, он был в сознании?

Красавцем спящий был просто писаным: наливающийся чернотой фингал под глазом, свернутый шнобель и многочисленные язвины от давней оспы.

— Без, — не отрывая взгляда от меняющихся цифр, а пальцев от "сигар", сухо ответил Крылов.

— Тогда как он на помощь позвал?

Полторы минуты.

Не церемонясь, я вытянул из-под спящего красавца саквояж. Голова мужика глухо бухнула об пол.

"На том свете голова не разболится", — мысленно повинился перед мотористом.

В такую сумку, если хорошо утрамбовать, поместилось бы полменя. Впихнуть невпихуемое, тромбануть нетромбуемое…

Подросток или миниатюрная девушка вроде Таши, если сложить, прижать конечности… Или старушка.

Маленькая, сухонькая, неимоверно старая на вид.

Минута пятнадцать.

Я сорвал с лица божьего одуванчика клейкую ленту. Поморщился от неловкости — это ведь больно.

Старушка задвигалась внутри расстегнутого саквояжа. Я полез по карманам. Показались связанные морщинистые руки. Маленькое складное лезвие споро поддело веревку. Не цепь стальная, хоть в чем-то повезло.

Я машинально отметил аккуратность ногтей.

— Не подадите ли руку? — велеречивость попортили надсадный кашель и таймер.

Минута ровно.

Руку я подал. Погибать — так стоя, это я мог понять. Впрочем, об опасности скорого взрыва старушка могла и не знать. Из саквояжа таймера не видно.

— Тц, тц, тц, — оценила происходящее выбравшаяся из своеобразного узилища бабулечка. — Вы не видели мои очки?

Ан нет, не оценила. Не разглядела сослепу масштаб и глубину той за… западни, в которой нас уже пятеро, включая теплоход.

— Да! Нет! Тут нет такого! — выпалил младший лейтенант с надрывом в голосе. — Нет!

Похоже, начальство отозвалось, но помочь — не поможет.

— Да нет же!

Сорок секунд.

— Мне жаль, — я нашарил рукой в покинутом старушкой саквояже тонкую оправу без стекол.

— Уходите, — глухо сказал младший лейтенант. — Прямо сейчас. Андрей, помоги гражданке.

Тридцать секунд.

— Не-а, — я прикинул, сколько по времени занял спуск на нижнюю палубу. — Не успеть уже.

"Погодите-ка…"

— Гражданка в саквояже была с заклеенным ртом и не могла нас позвать, — невесело сказал я. — Значит, где-то на судне еще кто-то есть.

"И их стало шестеро — включая теплоход".

Бабулечка сцапала с моей ладони побитые очки. Надела их. Вытащила из кармана платочек с вышивкой — рябиновая гроздь, как сейчас помню. Накинула платочек на таймер.

Тот уже совсем грустное показывал…

И правда, зачем на такое смотреть? Крылов вон вовсе голову повесил…

Из другого кармашка старушка достала флакончик с таблетками. Вытряхнула одну, разломила. Посыпала белесым цепь.

— Потяните, будьте так любезны.

Я послушно потянул: звенья лопнули в руках.

— Где вода? — старушка дотронулась до дужки.

Сергей протер слезящиеся от дыма и пара глаза. Мне-то с этим попроще.

— Впрочем, не показывайте. Возьмите это, только аккуратно, не стряхните платок. И отнесите к воде.