Кира Измайлова - Наследство Страница 49

— Угу… — неопределенно промычал Генри и дал себе зарок непременно надраться до потери сознания, как только разделается с этим заданием. Судя по всему, эта благословенная минута откладывалась на неопределенный срок, но мечтать ведь не вредно?

Спать он действительно больше не хотел, но и думать толком не получалось. Не о чем было размышлять, разве что переливать из пустого в порожнее, а какой в этом смысл. Принцесса тоже не спала, он чувствовал, хоть дышала ровно и глубоко. Слишком ровно и глубоко, чтобы обмануть Генри.

Мысли плавно поменяли русло, обратившись к девушке. Она была маленькой и хрупкой с виду, но Генри знал, насколько крепкими могут быть такие люди. Его жена была такой: ростом ему едва по плечо, тоненькая, гибкая, как ивовая ветка, и такая же прочная — согнешь, но не сломаешь. Сломалась всё-таки, подумал он с неожиданной горечью. Даже старый шаман ничего не смог поделать, слишком маленькой была женщина, слишком крупным оказался ребенок, да еще неправильное положение… Это он виноват, Генри Монтроз, бывший почти на голову выше самых высоких мужчин в племени, его кровь, кровь белого человека!

«Я же видел ее несколько раз в году, — подумал он почему-то. — И не любил никогда. Относился хорошо, она была славной и доброй, ну так чего же еще? А почему ж вспомнил?»

Наверно, потому, что маленькая принцесса тихо дышала у него под боком. Только эта на ивовую ветку не походила ни капли, скорее уж, на стальной прут хорошей закалки. Только если сталь перекалить, она делается хрупкой, вспомнил Генри. Не вышло бы так и здесь…

— Ты чего не спишь? — спросил он.

— Думаю, — после паузы ответила девушка. Не спросила даже, как он узнал, сама понимала, наверно.

— О чем?

— Успели те волки уйти от беды или нет? — сказала она, помолчав.

— Должны были, — утешил Генри, хотя сам в это не верил. — Они это загодя чуют. Вожак не повел бы стаю в ловушку. Да и… звери многое могут, чего человеку никогда не сделать. Может, тоже сошли с тропы да подождали, пока минует!

— Хорошо бы… — тихо ответила Мария-Антония. — Они красивые.

«Не видела ты, как такая стая кого-нибудь рвет,» — хотел было сказать Генри, наткнувшийся как-то на пиршество северных гостей, но не стал. Уж будто она волков не видывала!

— Угу, — только и произнес он.

— Надумал что-нибудь? — озадачила девушка.

— Нет, — ответил Генри честно. — Пока ничего сказать не могу. Даже не знаю, чего ожидать.

— Ясно… — принцесса повернулась, больно уперевшись макушкой ему в плечо, уставилась в небо. — Что это за звезды, Генри? Я ни одной не узнаю…

— А они над Территориями не такие, как везде, — хмыкнул он. Пошевелился, устраиваясь поудобнее: тонкое и сильное женское тело под рукой заставляло мысли сворачивать куда-то не туда. Впрочем, у детей равнин с презрением относились к мужчинам, не способным подавить низменные желания, и Генри за себя отвечал. — Как выйдем, увидишь. Может, признаешь какие-нибудь. Хотя тоувы говорят, что за сотни лет и обычные звезды немного сдвинулись с мест…

— Немного — это нестрашно, — ответила девушка сонным голосом. — А ты сказал «как выйдем». Не «если». Ты в это веришь?

— А во что ж мне еще верить? — пробормотал Генри и уставился на разноцветные луны, плывущие в бархатной черноте. — В богов если только, да они ж не отвечают никогда… А ответят, люди тебя сумасшедшим сочтут.

— Раньше были те, кто говорил с богами, — воспротивилась Мария-Антония, чуть приподняв голову. — Пророки и разные…

— У местных вон шаманы с богами говорят, — обрадовал Монтроз. — Как потребуется, так укурятся или там выпьют кое-какого зелья и говорят ночь напролет. Если копыта не откинут, к утру сообщат высшую волю…

— Это должны быть очень сильные и разумные люди, — выдала девушка.

Генри неопределенно фыркнул в ответ. Это уж точно: шаманов он знал не так уж много, но прекрасно понимал — если боги вдруг отказываются сообщить свою волю или несут сущий бред, а вождь и все племя ждут решения, шаману нужно собирать мозги в кулак и выдавать что-нибудь приемлемое, а то самого разделают на амулеты. И мало того, приемлемое, желательно, еще и не несущее дурных последствий для племени!

Словом, все шаманы, которых встречал Генри, были людьми незаурядными. Кое-кто правил племенем исподволь, другие договаривались с вождем, но настоящих одержимых он еще не встречал. Может, были и такие, кто же разберет!

— Спи, — сказал он негромко и чуть повернулся, чтобы девушке было удобнее, ткнулся лицом в ее макушку.

От нее пахло солнцем, травой, пылью, еще чем-то, и сон окончательно оставил Генри. Этот запах… нет, его жена пахла совсем не так, он так и не сумел отучить ее смазывать волосы жиром, как было принято, да и прочее… Это совсем другое, это был запах прерии, и удивительно казалось думать о том, что когда-то эта девушка с пропыленными волосами носила платье с длинным шлейфом, драгоценности и… И стояла на стенах вместе с воинами замка ее мужа, вспомнил Генри. И отталкивала осадные лестницы, и даже арбалет в руках держала.

«Что за черт?» — обозлился он на себя. Нет, Генри по-прежнему за себя ручался, но хорошо было бы поскорее оказаться у делакотов. Он ведь вдовец теперь, а желающих стать женой рейнджера немало, у делакотов не так уж много мужчин. И наверняка уже подросли те девчонки, что в прошлый его визит мало чем отличались от мальчишек…

Тут Генри припомнил кое-что и на на шутку развеселился. Выходило… да, точно, когда он взял жену у делакотов, она была почти ровно вдвое моложе него. Вот и осуждай после этого древние нравы, если сам-то ничем не лучше! И нечего кивать на обычаи племени, ты-то белый, а ведь согласился, и с радостью!

— Что смешного? — пробормотала принцесса, не открывая глаз.

— Ничего, — Генри заставил себя унять неуместный смех. — Вспомнил кое-что. Ты спи.

— Я сплю…

…Несмотря ни на что, спать рядом с Генри Монтрозом было куда спокойнее, чем на отшибе. В прошлый раз гнусные колючки едва осмелились показаться из земли, сегодня же и вовсе не рискнули потревожить людей. Да не только в заколдованных побегах дело: рядом с этим рейнджером, пусть и простолюдином, было спокойно и надежно. Мария-Антония помнила это чувство по давнему прошлому, так же чувствовала она себя с отцом и его старыми воинами, с мужем и кое-кем из его дружины, И знала ведь, скольким она по нраву, но уверена была — никто и никогда не переступит черты, не столько потому, что она — жена сюзерена, а лишь потому… Она всякий раз затруднялась сформулировать, почему именно, пока один бывалый человек не сказал ей — после такого, мол, себя уважать не будешь, а если себя не уважать, тогда и жить вовсе незачем…