Дмитрий Емец - Мост в чужую мечту Страница 49

Уловив в голосе Рины потепление, Кавалерия облегченно улыбнулась.

– Береги его, потому что… ну просто береги!

– Это он пусть меня бережет! Я хрупкая девушка! – отозвалась Рина, не ощущавшая потребности беречь здоровяка.

Суповна пошла проводить Рину. Повариха топала рядом, и в глубине ее огромной груди что-то клокотало, точно в закипающей кастрюле. Рина жалась к краю лестницы, стараясь не наступать на холодные ступени полной ступней. Внезапно Суповна повернулась к ней всем корпусом.

– В вилке у него, ишь, мармишель застряла! – заорала она с такой яростью, что Рина зажмурилась. – Для второго отдельную тарелку требует… итить твою митить!.. в разные брюхи идеть! Вот буду все в одну ложить. Жрать захотят – слопают!

«О чем это она? Чего она от меня хочет?» – подумала Рина с ужасом.

Но, оказалось, никаких претензий лично к ней у Суповны нет. Просто у нее наболело, и она общается.

– А Валерка скоро себя угробит!.. Я ей грю: вылежись! А она нет, все ей нырять надо! Ну сдохнешь и дохни себе! Кому легче будет? – прокричала Суповна чуть тише и, отвернувшись, затопала дальше.

Рина набралась храбрости.

– А спросить можно? Вы когда мою нерпь шныровали, кривились. Почему? Чья она раньше была? – спросила она у спины Суповны.

Старуха заплевалась:

– Да чтоб она сгинула! Обалдел Кузепыч!.. Я ему в глаза утром скажу: ты что, рожа наглая, делаешь? Что дитю дал? Нет у тебя нерпи другой – так свою дай, а эту себе оставь!

– А эта чья?

– Чья-чья! Да это ж первая нерпь Мокши Гая! Он в последний нырок без нее отправился, так уж случилось. А как закладку взял, там уж его защита и не пропустила. Так и остался без нее!

Рина уставилась на нерпь, потом стала срывать ее, помогая себе зубами. Суповна железными пальцами ухватила ее на ухо.

– А ну отставить! Я ее шныровала-шныровала! Нерпь-то чем виновата? Нормальная она, все работает. Не дури!

Глава 17

ДВЕ ЗАКЛАДКИ В ОДНОМ КАМНЕ

Скажу и не ошибусь: дружить нынешние молодые люди не умеют. Дружба не успевает созреть, как все обрывается близостью, за которой нет ни дружбы, ни тем более любви.

Макар вернулся за полчаса до наступления пятницы. Двигался он осторожно, как беременная женщина. Двумя руками придерживал майку, которая сильно топорщилась на животе. Подойдя к окну, Макар отпустил майку. На подоконник хлынул крупно нарезанный черный хлеб.

– Главное в жизни что? Хавчик! Хавайте, короче! – великодушно разрешил он.

– Ты где был? – с подозрением спросил Даня.

– А тебе, длинный, что за дело? Дают – бери!

Макар рассовал всем хлеб, после чего извлек из кармана солонку явно столовского происхождения.

– Налетай! – предложил он, задирая голову и соля разжеванный хлеб у себя во рту. – Без соли не фонтан!.. Если Суповна возбухнет, дежурные по кухне обещали подтвердить, что солонку длинный упер!.. Понял, длинный, ты упер!

Даня судорожно задышал, откинулся назад. На глаза у него навернулись слезы.

– Я так больше не могу! Я его удушу, как Геркулес льва! – взвизгнул он и, расставив руки, бросился на Макара.

Сашка едва успел втиснуться между ними и плечом оттереть «Геркулеса» от «льва». Макар успокоился, съел десять кусков хлеба, забрался под одеяло и объявил сам себе ночь. Едва Макар уснул, Влад Ганич приблизился к его кровати и, аккуратно присев, чтобы не нарушились сладки на выглаженных брюках, стал разглядывать ботинки Макара.

– Занятно! Были черные шнурки, а стали белые, – сказал Ганич елейным голоском.

– Ну, значит, новые купил. Чего такое-то? – Кирюша лежал на кровати с плеером, и голос у него был, как у всех плеерщиков, орущий. Бедолага считал, что ему нужно перекрикивать музыку, которую, кроме него, никто не слышал.

– Тогда и ботинки новые, – сказал Ганич еще более сладко.

– Да не… ботинки вроде те же… – задумчиво протянул Сашка.

– Це-це! Такие же, только пара абсолютно новая!.. Вот что я вам скажу: присматривайте за своими карманами!..

Когда ШНыр погрузился в сон, в коридоре одиноко цокнул шарик. Яра, сидевшая на столе для настольного тенниса, спрыгнула и, крадучись, пошла по коридору второго этажа. Пропустив с десяток дверей, она остановилась у одной, двустворчатой. Прислушалась, наклонилась и стала разглядывать замок. Самый обычный, комнатный, не особенно сложный. Яру заботило другое. Она накрыла замок ладонями, так, чтобы не падал свет, и глянула одним глазом, проверяя, нет ли зеленоватого свечения. Свечение отсутствовало. Яра облегченно вздохнула. Она опасалась, что замок имеет антирусальную защиту.

Яра проскользнула в комнату и осторожно прикрыла за собой дверь. Лунный свет пробивался в незашторенное окно. Справа угадывались длинные ряды стеллажей. Это была библиотека ШНыра. Включать свет Яра не решилась. Используя русалку, она вызвала тонкий луч света и стала пробираться по узкому проходу между двумя крайними стеллажами.

Вскоре она оказалась у деревянного шкафа, подписанного «Только для преподавателей!», и, не рискуя использовать русалку, просунула в щель лезвие перочинного ножа. Используя нож как рычаг, отжала дверцу. Внутри лежало несколько старинных книг и толстый рукописный фолиант, составленный из десятков тетрадей, которые постепенно, по мере заполнения, вклеивались под тканевый переплет. В тетрадь заносились краткие сведения об умерших ведьмарях. Читать ее было трудно – куча более поздних вклеек, зачеркиваний и вдобавок попытка вести тетрадь по алфавитному принципу.

Абакумов Никита 27.03.1971—31.12.2003. Покинул ШНыр 20.05.1998. Победитель конкурса «мистер Атлетика» 1998 и 1999 гг. Взял закладку силы. Умер от ожирения. Вес в момент смерти 417 кг.

Абыкина Анна 01.04.1935—13.05.1953. Инкубатор, убита элем.

Адыгов Максим 12.05.1951—30.03.1972. Покинул ШНыр 14.11.1967, закладка первенства. Разбился на мотоцикле.

Адиноченко Всеволод 24.09.1954—25.12.1969. Инкуб., устойчивая псиосная зависимость, убит элем.

Ажарова Стефания 09.08.1995—28.05.2011. Покинула ШНыр 14.04.2010, закладка неотразимой красоты. Обстоятельства смерти неизвестны.

Айно Эдуард род. прим. в 1601 – умер в 1870 г. Выкрал закладку долголетия. Умер от тоски. Последние семьдесят лет не выходил из своей комнаты.

На первую страницу Яра потратила десять минут, такой сложный был почерк. Прикинув, сколько времени уйдет на всю тетрадь, Яра едва не взвыла: тут до утра не управиться. Свет русалки тускнел. Нерпь разряжалась. Яра шарила по карманам в поисках фонаря, когда кто-то сказал: