Марина Дяченко - Алена и Аспирин Страница 49

(Под Новый год Аспирин, как всегда, работал и вернулся домой часов в девять утра, трезвый, угрюмый, с ноющей болью в затылке. Во дворе, усыпанном прогоревшими останками фейерверков, курили собачники, а их питомцы, дог и ройтвеллер, кружили по снегу, как два вечных двигателя.

Окна Ирины оставались темными.

Отперев входную дверь, он первым делом заглянул в гостиную: Алена спала в обнимку с Мишуткой. Под елкой стояла тарелка с остатками пирожного, стакан из-под сока и скрипка в раскрытом футляре.

Аспирин снял куртку и стянул ботинки. Постанывая от облегчения, сунул ноги в шлепанцы и побрел на кухню. Открыл холодильник, вытащил бутылку темного пива. Пена хлынула через край граненой кружки, Аспирин припал к источнику, как верблюд.

– С Новым годом, – пробормотал сам себе, когда кружка опустела. – С новым счастьем).

– …Вы готовы, Валюша?

– Да…

– Внимательно слушайте: пентюх – это… модель компьютера? Сексуальное извращение? Неуклюжий человек? Ваш ответ?

(Когда он снова вошел в комнату, она уже не спала. Лежала, обхватив медвежонка, и смотрела на Аспирина воспаленными голубыми глазами.

– Привет, – сказал он шепотом. – С Новым годом.

– Я вот что подумала, – сказала она, не утруждая себя условностями. – Я ведь не успею с тобой попрощаться, Леша.

– Как это?

Она улыбнулась:

– Когда я найду брата и мы уйдем… у нас не будет времени зайти к тебе и сказать «до свидания».

– А ты что, уже скоро его найдешь?

– Скоро, – она прикрыла глаза. – Я сегодня ночью… сыграла все правильно. До последней нотки. На обыкновенных струнах, простых. Но значит, смогу и на его струнах.

Аспирин подошел ближе. Покосился на медведя. Осторожно присел на дальний край дивана.

– Послушай, – сказала Алена. – Ты меня тогда привел к себе в квартиру… Почему? Почему ты меня не оставил там, на улице?)

– …Валюша, время истекает. Ваш ответ?

– Компьютер…

– А вот и нет! Компьютор – это не пентюх и не пень, а все-таки «Пентиум», а пентюхом в тверской и рязанской области всегда называли толстого, неуклюжего увальня с большой, извините, попой. Как жалко, Валя, вы не угадали, привет Игорю, мы сыграем с вами в следующий раз. А у нас на проводе уже… кто? Как вас зовут?

– Лена!

– Леночка! У вас такой бойкий веселый голос, вы точно ответите на мой вопрос. Слушайте: что такое пенус? Пенус, это… Часть тела мужчины? Мыльное моющее средство? Или это – почему-то – болото? Ну-ка!

– Конечно, это часть тела мужчины!

– А вот и нет! То, что вы подумали, это пенис, Леночка. А пенус – это поросшее травой болото, где косят сено только в засушливые годы, и называется оно так в архангельской области, ну кто бы мог подумать… Так, борьба за ночь любви в пятизвездочной гостинице с бассейнами, садами, ресторанами и прочими несметными радостями продолжается, вы пока соберитесь с мыслями, друзья, вспомните любовь, которая явилась к вам в новогоднюю ночь, и послушате Бритни Спирс!

(Он сидел на краю дивана с кружкой пива в руках, капал пеной на выходные штаны и глядел на девочку с медведем. А на него в ответ смотрели две пары требовательных глаз: пластмассовые и живые.

– Ты хочешь сказать, что для такого мерзавца, как я, было бы естественно оставить ребенка на улице?

Алена молчала.

– Ну да, – Аспирин поставил на пол пивную кружку. – Если бы не… обстоятельства, я, наверное, прошел бы мимо. Я каждый день вот так прохожу. И все проходят. И не потому, что я сволочь или все сволочи. А потому, что такова жизнь. Иначе надо идти в монастырь… или санитаром в больницу. Если по-честному.

Алена молчала.

– Я не могу любить людей вообще, – сказал Аспирин. – Я могу любить конкретного человека – какое-то время. И я, видишь ли, не терплю, когда вторгаются на мою территорию. Взрослые, дети, женщины… Это мой частный мир. Моя экологическая система. Ее легко разрушить. Я ее берегу – из чувства самосохранения.

– А кого ты сейчас любишь, Алеша?

– Сейчас – никого, – жестко сказал Аспирин. – Любовь – это не мыло для каждодневного пользования.

Она опустила глаза и крепче обняла Мишутку. А он поднял кружку, отхлебнул густого холодного пива и почувствовал себя гораздо лучше. Во всяком случае, он ей не врал).

– …Мы продолжаем разговор о любви, о любви в новогоднюю ночь, ни для кого не секрет, что именно под Новый год многие юные и неискушенные впервые узнают вкус этого меда, который взрослые называют любовью… А у нас есть звоночек, мы слушаем, говорите, как вас зовут?

– Алена.

– Алена, добро пожаловать, мы играем в словечки… Алена?!

Секунда молчания – телефонная пропасть в эфире. Тихо гудящий космос.

– Я решила… сегодня, – тихо сказал знакомый голос. – Я увожу его – и ухожу сама. Прощай, Алеша.

– Погоди, – сказал он, в ужасе глядя на микрофон. – Погоди-погоди, послушай…

Короткие гудки. Режиссерша Юлька быстренько разорвала соединение и махнула Аспирину рукой: продолжай, мол.

– В вами «Лапа-радио», – сказал Аспирин хрипло. – Мы продолжаем… но нам надо прерваться и послушать музыку. Музыку! – он злобно зыркнул на Юльку, потрясавшую телефонной трубкой. – Самую веселую на свете, комфортную и дружественную музыку… Прямо сейчас!

По сумрачным прямоугольным трубам все так же перетекала толпа, мяукали механические котята в картонных коробках, палили очередями автоматчики. Аспирин спешил, на кого-то налетая и извиняясь, заранее зная, что Алены нет в переходе. Ни единого звука, нарушавшего привычный ход вещей, ничего, кроме шелеста подметок, мяуканья и треска; может, она еще не играла, еще не успела начать свою песню?!

У автомата, продающего напитки, не было ни души. Аспирин остановился (на него налетели сзади), но перевести дыхание не успел: в темном углу, привалившись к жестяному боку автомата, стоял знакомый скрипичный футляр.

Он кинулся вперед. На влажном асфальте не осталось следов: если бы не футляр, он бы поверил, что Алена не исполнила задуманное. Или выбрала для решающего концерта другое место. Или опоздала. Или пошутила. Или не пришла.

Футляр был пуст. Аспирин беспомощно огляделся. Люди проходили мимо, ни один не повернул головы.

…Сперва он со скандалом прорывался с эфира. Потом застрял в пробке. Потом бросил машину в каком-то дворе и спустился в метро, а поезда шли переполненные, Аспирин, сам не зная как, пропустил свою станцию… Но ведь та песня должна звучать почти три часа, он бы все равно успел!

Он вертел в руках канифоль и воображал, как из толпы навстречу играющей Алене вдруг выходит ее брат… как он выглядит? Они берутся за руки и шагают сквозь стену… или куда? И сейчас они там, в мире без страха и смерти, Алена исполнила то, к чему так стремилась, она даже попрощаться успела, и он, Аспирин, может утешиться и вздохнуть с облегчением…