Евгений Эс - Седой Страница 49

Разозленный домоправитель пошел еще дальше и, однажды придравшись к какой-то мелочи даже попытался наказать Сомова телесно. Такой же толстый боров, как повариха и видимо откормленный в лучшие времена их совместной жизни он не рискнул справиться с рабом самостоятельно, и призвал на помощь сторожа. Сторож Таумон, бывший солдат, старый, но еще крепкий мужик, разобравшись, в чем дело и не видя особой вины Сомова, отказался помогать домоправителю в его гнусном деле. Старый солдат, пожалуй, остался единственным человеком, который относился к Виктору если не доброжелательно, то хотя бы по-человечески. На какое-то время экзекуция была отложена, но домоправитель не собирался прощать Виктора, и ждал любой малейшей провинности с его стороны, чтобы донести об этом хозяину. Угроза расправы висела над головой Сомова, и приходилось вести себя очень осмотрительно. А когда его никто не домогался и не придирался чтобы наказать, Виктор залезал на чердак, заваленный пыльным хламом, прижимался спиной к теплой кирпичной трубе и тихо наигрывал на гитаре.

А потом случилось то, что и должно было случиться. Журнал с кроссвордом вызвал повышенный интерес, и издательству потребовалось напечатать дополнительный тираж, дабы восполнить резко возросший спрос читателей. Редакция журнала оказалось заваленной письмами с просьбами продолжить публикацию подобных игр. С Преаном срочно вышли на связь представители редакции, с извинениями вернули деньги, потраченные им за первую публикацию, и даже выплатили причитающийся гонорар и аванс для следующей игры. После того, как были напечатаны еще несколько кроссвордов, а интерес читателей к игре не уменьшился, а наоборот еще больше возрос, с писателем заключили выгодный договор на регулярную публикацию его игр. Вскоре игра Эргиса покатилась по стране как снежный ком, вовлекая в себя все новые и новые печатные издания. Каждый журнал и газета считали теперь обязательным иметь на своих страницах хотя бы одну преаноллу. Случались дни, когда в дом к писателю приезжали по нескольку представителей от изданий, лишь бы получить разрешение на право печатать кроссворды. Вскоре каждый житель страны умеющий читать и хотя бы раз, взявший в руки газету, знал имя Преана. Писатель на некоторое время перестал пить днем и усердно работал над свалившимися на него многочисленными заказами. По вечерам он регулярно выезжал на всяческие приемы и встречи, где купался в лучах славы, а домой возвращался хмельной и счастливый. Зачастую Эргис возвращался не один, а с веселой шумной компанией или с таинственной женщиной под вуалью не желающей афишировать свое лицо. Особняк Преана становился популярным местом, которое с каждым днем посещало все больше и больше разномастного народа от деловых людей до праздных гуляк. Но чем дальше, тем меньше Эргис посвящал времени работе, свалив ее на многочисленных подражателей и ревниво следя лишь за тем, чтобы обязательно упоминалось название игры с его именем. А вечера и ночи все чаще стали проходить в безудержном пьяном веселье. Надо отметить, что за все время Преан ни разу не вызвал Сомова чтобы тот развлек его гостей — поиграл на гитаре или спел. В чем бы ни была причина такого игнорирования, студента полностью устраивало то, что его оставили в покое и не дергают развлекать пьяную публику.

За зиму Преан несколько раз выезжал в столицу по приглашениям важных и влиятельных особ и отсутствовал неделями. Попал ли он на приемы устраиваемые королем, Эргис не распространялся, но писатель стал чрезвычайно напыщен и самодоволен. В общении с рабом он теперь был немногословен и несколько прохладен. Разговор о свободе хозяин отложил до тех пор, пока не вернет все вложенные в Сомова средства. Виктору оставалось довольствоваться тем, что работой по дому его стали обременять меньше, выделили для проживания вместо тесной темной каморки, в которой он до этого обитал новую светлую комнатку с окном. Кроме того, ему разрешили самостоятельный выход в город по выходным дням и увеличили содержание аж до четырех серебряных в неделю. Собственные средства позволили обзавестись обувью и одеждой, простой дешевой, но главное новой, а не бывшей в употреблении, а также прикупить канцелярские принадлежности. На эти покупки пришлось потратить все деньги полученные за зимние месяцы. Четырех серебряных в неделю оказалось очень мало, по сравнению с ним та же кухарка Палла получала впятеро больше, чем Сомов.

К середине зимы отношения с кухаркой перешли в новое русло и Виктор сам не понимал, как он на это поддался. Коварная повариха подкараулила его однажды в кладовой, откуда не было выхода, и студент не устоял перед ее напором и животной страстью. После случившегося подобревшая кухарка стала ласково назвать его Снежок и начала кормить так вкусно, как студент давно уже не ел. Признаться от еды Сомов получал несравненно больше удовольствия, чем от Паллы, как от женщины. Теперь, когда он не мог найти вескую причину чтобы избежать интимной близости, то в поте лица отрабатывал свой хлеб в ее постели. Впрочем, был не только хлеб. Как-то раз он расстарался и ублажил кухарку настолько, что она полностью удовлетворенная и счастливая по его просьбе и его же рецепту приготовила вареники с вишней. Вареники были чудо как хороши, и в толстухе Виктор разглядел, наконец, одно, но несомненное достоинство — умение великолепно готовить. Жаль, что это единственное достоинство меркло на фоне ее многочисленных недостатков. Хотя бы мылась почаще что ли, брезгливо размышлял Витя после очередного секса, но разве такое ей посмеешь сказать. Домоправитель вдруг перестал придираться к рабу и не то чтобы сменил гнев на милость, но стал гораздо терпимее к его отношениям с кухаркой. А когда Виктор узнал, что Палла спит не только с ним, но и по-прежнему с домоправителем, то ничуть этому не удивился. Сомов был бы рад, если бы она вообще оставила его в покое, но повариха не желала расставаться с молодым и красивым рабом.

Особые отношения у Сомова сложились со сторожем Таумоном. Энергия молодости у Виктора требовала выхода, и он стал заниматься фехтованием, вспоминая былые уроки гнома и орка, а бывший солдат, как оказалось, неплохо владел мечом и они быстро сошлись на этой почве. Виктор приноровился мастерить боккэны для тренировок из заготовок для метел. Дерево для макетов мечей было совсем неподходящее и боккэны часто ломались, но выбирать не приходилось. Заготовок для садового инвентаря в хозяйстве было в избытке, а обломки просто-напросто шли в печь. Мастерство Таумона, как фехтовальщика оставляло желать лучшего, все-таки в прошлом он был всего лишь простым солдатом и вел бои достаточно прямолинейно, почти не применяя блоки. Задача солдата состояла в том, чтобы быстро зарубить врага, а не размениваться ударами. Да и возраст сторожа давал о себе знать. А вот сам Таумон был в восхищении от необычных приемов, которые демонстрировал Виктор особенно в защите. Избиения Лексором не прошли для раба даром. В атаке Сомов был, конечно, слабоват, но все равно в четырех из пяти тренировочных поединков с бывшим солдатом он выходил победителем. Откуда такое виртуозное владение мечом Виктор, несмотря на расспросы сторожа умалчивал. Эти тренировки послужили причиной весьма уважительного отношения сторожа к Сомову, даже несмотря на статус раба последнего.