Олег Говда - Беспокойное наследство Страница 49

— Хорошо, отец, — кивнул тот и умчался прочь.

— Расторопный парень подрастает, — не удержался, чтоб не похвастаться сыном хозяин. — Будет на кого дела оставить… — и сразу же омрачился. — Вот только Аревик…

— Думаю, что отчаиваться рано, Ваграм-джан, — произнес Куница. — По меньшей мере, мы уже знаем, куда она делась…

— Мы? — переспросил армянин. — Ах, да… Извините, — он поочередно поклонился псу и орлу. Хотел еще что-то спросить, но именно в эту минуту вернулся Рубен.

Парень передал отцу принесенную одежду и известил:

— Мама сказала, что все уже готово, осталось накрыть стол. Спрашивает: в какой комнате?

— Пусть накроют в моем кабинете. И пригласи к столу дедушку Аветиса. Надеюсь… — повернулся к Тарасу. — Тарас Тимофеевич, дорогие гости не станут возражать, если к нам за обедом присоединиться мой отец?

Если молодой парень и удивился такому обращению к единственному находящемуся в комнате господину, то это совершенно никаким образом не отразилось на его лице.

"Похоже, и в самом деле хороший купец подрастает. Что угодно сторговать сможет".

— Ваграм-джан, — произнес как можно убедительнее Куница. — В этом доме ты хозяин. Но разговор нам предстоит очень важный, поэтому сам решай: кому можно его услышать, а кому — лучше и не знать ничего.

— Спасибо, господин ведун. Рубен, позови дедушку и, если он захочет с нами отобедать, проводи его в мой кабинет… А женщинам скажи, чтоб быстрей накрывали. Не хорошо заставлять дорогих гостей ждать. Не позорьте меня перед достойными людьми…

Дождавшись, когда слегка растерявшийся парень закроет за собой двери, Ваграм почтительно передал Кунице два богатых бархатных халата. Трас коротко поблагодарил и тут же набросил одежду на подскочившего к его ногам пса и слетевшего на пол беркута.

В сравнении с кое-как зажаренными жилистыми зайцами, пойманными сарматом и, еще не нагулявшими жирок, после высиживания птенцов, дрофами, убитыми беркутом — блюда, приготовленные женскими руками, казались настоящим нектаром и амброзией. От столь божественного вкуса пропадало всяческое желание открывать рот для чего-либо, кроме как проглотить очередной кусок изумительно приготовленного мяса или горячей, хрустящей лепешки. А потом — запить всю эту вкуснотищу глотком превосходного вина.

Видя, как проголодались его гости, хозяин не отвлекал их беседой, хотя видно было, что превращение птицы и пса в людей, он не считал чем-то обыденным. И все ж от расспросов пока удерживался. А дедушка Аветис, только посматривал на незнакомцев, неспешно отщипывая от тонкой лепешки маленькие кусочки…

И к прерванному разговору мужчины вернулись не раньше, чем гости окончательно убедились, что их животы не смогут уместить даже изюминку.

Сытная еда требовала табачного дыма, а, как известно — раскуренная трубка самый лучший повод для умной и неторопливой беседы.

— Спасибо за угощение, хозяева… — сказал Куница, доставая курительные принадлежности. — Давненько так вкусно не едали. Уверен — товарищи подтвердят. А теперь позвольте узнать: купец Мкртыч Ованесян кем вам доводиться?

— Мне — дедушкой, — ответил Ваграм. — А моему отцу, — он кивнул на седобородого старика, задумчиво восседавшего во главе стола, — отцом… А зачем спрашиваете, уважаемый Тарас Тимофеевич?

— В общем, тут такое дело… — начал было Куница, а потом махнул рукой и промолвил без обиняков. — Чтоб вокруг да около не ходить, скажу как есть — должок вернуть надо.

— Отец вам что-то должен остался, или — вам ссудил? — поинтересовался хранивший до сих пор молчание старик.

— Мой покойный дедушка брал взаймы у купца Мкртыча Ованесяна из города Ужали… — стал обстоятельно объяснять Куница. — А перед смертью — стребовал с меня слово: до истечения сорока дней долг возвратить. Завтра этот срок истекает.

— Уважаемый Тарас Тимофеевич, — испросив взглядом у отца разрешение, произнес Ваграм. — Какую бы сумму ваш не менее уважаемый дедушка не был бы должен моему, — заверяю: сегодня вы оплатили все счета сполна.

— Нет… — отрицательно помотал головой казак. — Мой дед давал купеческое слово, а я — поклялся исполнить его последнюю волю… Освободить нас от этих клятв мог бы только уважаемый Мкртыч. Но, так как оба они умерли, я обязан исполнить обещание самым тщательным образом. Степан, будь добр, принеси мою сумку, — обратился Тарас к сидевшему у дверей побратиму.

— Лучше, пусть Василий сходит, — неожиданно отказался тот. И веско добавил: — Есть на то причины… потом объясню.

Опричник молча поднялся и вышел.

— Что ж, — неспешно произнося каждое слово, заговорил старик. — В нынешнее упадочное время, такая щепетильность, особенно к деньгам, производит приятное впечатление. Ваш покойный дедушка, земля ему пухом, видно хорошо умел воспитывать молодежь. Позвольте полюбопытствовать, юноша, от чьего все-таки имени вы хотите возвратить долг?

— Моего деда звали Никифор Молодильный, а род наш издревле в городе Галиче проживает, — без запинки назвал Куница загодя придуманное имя.

— Что ж, мне с отцом доводилось сопровождать караваны в те края, — все так же неспешно продолжал дедушка Аветис. — Бывали мы и в Галиче, и в Львове, и — даже в сам Краков хаживали… Но, что-то не припомню я такого купца. Уж извините меня, господин.

Василий вернулся как раз к этому моменту и выложил на стол увесистую торбу.

— Вот… Глядеть будете?

— Отчего же не поглядеть? — загорелись глаза у Ваграма. Привычный слух купца сразу различил глухое позвякивание золота. — Как говориться: за показ — денег не берут.

— Но наш разговор еще не окончен, — недовольно пожевал сухими губами старик.

— Конечно, уважаемый Аветис, — заверил его Куница. — Мы же никуда не уходим.

Тем временем, внук покойного Мкртыча торопливо смахнул со стола на широкое расписное блюдо остатки зелени и высыпал на освободившуюся столешницу содержимое торбы.

От вздоха удивления не удержался даже седобородый старик. Да и было от чего! Ведь на столе возникла немалая, в несколько мужских пригоршней, кучка самоцветных камней, золотых монет и драгоценных украшений, стоимость которых даже с первого взгляда была огромнейшей. Сравнимая по цене с несколькими каменными домами в любом городе.

— Что ж, — в отличие от возликовавшего сына, старый купец только еще больше нахмурился. — Я вижу два возможных и более-менее приемлемых толкования всему происходящему… Либо мой отец, уважаемый купец из города Ужали, Мкртыч Ованесян был глупцом и филантропом, либо — Никифор из Галича стал по неведомой мне причине, чрезвычайно ему дорог и близок. Гораздо дороже родного сына и всей остальной семьи. Что, ни в коей мере не соответствует действительности. Уж я-то хорошо знал своего прижимистого и рачительного в каждой мелочи отца! А это значит, уважаемые гости, что я настоятельно прошу вас снизойти до правдоподобных объяснений, или — буду вынужден потребовать, покинуть наш дом, вместе с этими странными деньгами. Из сумбурных объяснений своего сына, я знаю, что вы оказали нашему дому неоценимую услугу, и только поэтому сейчас сделаю вид, что мы разговариваем впервые. Обычно, я так никогда не поступаю. Ибо любые клятвы человека хоть единожды солгавшего, не заслуживают на доверие и в дальнейшем.