Алина Илларионова - Оборотни Его Величества Страница 49

И тут «агнец» повёл себя как натуральный баран, не искушённый здравомыслием…

— Ч’урбан! Дуррэн»! — от волнения Ярини говорила с акцентом. — Конечно, она всё знает, иначе с чего дворец на ушах стоит?!! Девки пуделей красят во все цвета радуги, сами оболваниваются чуть ли не налысо, лохмотья какие-то нацепили! Мода скадарская, видишь ли! «Целебными» зельями все коридоры просмердели!

— Что же мне приказать их высечь? Дворянок?!

— Экзотики ей захотелось, а ты и рад стараться! Теперь в фонтане морж плещется, макаки ещё эти срамные… насилу переловили, Флёнке на шею питон с антресоли свалился, хорошо хоть спящий! Сама гарцует в мужском платье на какой-то клячонке, а девки, опять же, за ней тянутся! Развели конюшню шелудивых Калинок, Малинок и Рябинок! Ах, да, ещё Осот есть, и шиш объяснишь, что на осоте только с железным задом и сидеть!

Поневоле император улыбнулся. Алесса напоминала свою мать в нежном возрасте, разве что второй приходилось действовать осторожнее: Ярини (тогда ещё Таяра) жила при императоре Аристархе, а тот с взбалмошной игрушкой сына церемониться не стал бы. Впрочем, её каверзы были куда злее безобидных шалостей дочери. Когда Аристан по просьбе Алессы велел перегнать в дворцовую конюшню кобылу Перепёлку (а вместе с ней Филина для аватара), он и подумать не мог, что через пару дней на городские скотобойни заявится толпа девиц с табличками «Скажи «нет» собачьему мясу!», и элитный табун пополнится беспородными лошадками всех мастей и возрастов.

Ярини же было не до смеха:

— Я кого просила поговорить с дочерью? Тебя! А не мальчишку, у которого в голове сплошные табу и обязательства!

— Его воспитывал Берен. Четырнадцати лет должно было хватить, чтобы он стал ближе к людям, — отмахнулся мужчина. Арвиэль совсем не походил на бесстрастных, даже как будто бездушных аватар с талмудом Правил в голове, о которых Аристан слышал раньше. Напротив, парень казался гораздо «человечнее» силль-миеллонских сородичей, Еланта Нэйран (а её мнению император со времён войны привык доверять) отзывалась о нём, как о надёжном, решительном, рассудительном, хоть и несколько наивном юноше, уважающим старших не в пример нынешней молодёжи, да и беззаветная преданность Повелителю (человеку!), как ни крути, льстила. У кого из династии Эскабиан в личной охране состоял аватар? То-то и оно, не было такого. Аристан действительно полюбил дочь и гордился ею, но быть родителем взрослого ребёнка не умел (и подозревал, что у Ярини те же проблемы), а потому ответственное дело по воссоединению семьи поручил самому надёжному и компетентному в этом вопросе лицу.

— Он и стал ближе, но человеком не станет никогда. И для аватара ты — не просто человек, а Повелитель. Превыше только Богиня, которая тебя ему в Повелители и «ниспослала».

— Это правильно.

— Правильно, он и боготворит тебя и ту, в чьих жилах течёт твоя кровь. Ты для него — Закон, а твоя дочь — Табу! — женщина резко скрестила руки перед лицом.

— И это правильно, — согласился Его Величество. — Сейчас для внуков не самое подходящее время, да и Арвиэлю сперва нужно титул дать.

Ярини так посмотрела, что монарху стало неуютно, а потом вдруг спокойно сказала:

— Нет, Ари, ты не чурбан и не дурень. Ты — акхыз бэшке. Хотел послушного волчонка да любящего ребёнка? Так зачем рубил уже сплетённую нить! Теперь готовь в усыпальнице пару саркофагов, потому что друг без друга половинки недолго протянут.

— Так я освобожу его от клятвы…

— Не вздумай! Он решит, что Повелитель счёл его недостойным аватаром, и в войну будет лезть в самое пекло, пока не погибнет.

— Акхыз бэшке…

— Это — ты, а Арвиэль — аватар, — сердито поправила Ярини. — Он — не мы, он — другой. Арвиэль не будет выбиваться в фавориты и выслуживаться ради титула, аватар просто делает то, ради чего его соз-да-ли.

— Я с ним поговорю. И с ней тоже.

— Не вмешивайся теперь: один тебя не поймёт, а вторая невзлюбит ещё больше. Сами разберутся. Кстати, как я слышала, каминные статуэтки Хранителей снова войдут в моду…

…Сейчас Аристан вспоминал разговор двухдневной давности, сидя в кабинете в гордом одиночестве. Двадцать лет он жил надеждой, что наступит день, когда возлюбленная кошка вернётся. И не одна, а с их ребёнком. Чудо произошло. Совсем не так представлялась встреча, но это уже было не важно. Аристан взял топор и срубил мёртвую сирень в парке. Весной посадят молодую. Всей семьёй. Кружевница решила быть щедрой и подарила второго ребёнка — пусть не по крови родного, но по духу…

Двух недель тесного общения хватило, чтобы прийти к выводу: дети — это не цветы жизни, а неизвестный науке гибрид репья, кактуса и бешеного огурца, исправно плодоносящий неприятностями.

И очередная порция неприятностей не заставила ждать.

— Госпожа Лесса… там… — растерянный дворецкий Илай мялся на пороге кабинета.

— Что опять?!

По пути Его Величество узнал — «что», а в Бирюзовой Комнате увидел.

Малярные работы шли полным ходом. Ветошь, призванная уберегать мраморный пол от расцветания, с задачей не справилась, была затоптана, скомкана и превращена в живописный элемент декора подоконника. Дочки титулованных особ, обряженные в серые фартуки поверх роскошных платьев, трудились, не покладая разноцветных рук. Работа спорилась, да с огоньком, визгом! Три девушки смело крыли низ лазоревой ниши коричневато-зелёным лягушачьим оттенком; следом шла четвёртая, попеременно макая кисть в ведёрки с красной, жёлтой, синей краской, и в нарисованном поле хаотично вырастали корявые маки, одуванчики, васильки. Пятая увлечённо малевала в дальнем углу нечто вроде перекосившегося забора; на удлинённой надломленной штакетине красовался рогатый берберианский шлем. Зачинщицы не было видно. Сим безобразием дирижировал орденоносец Симеон, чью башку венчала бумажная треуголка. Владимир, первым увидав императора, подавил смех и в поклоне сокрушённо развёл руками.

Правитель Неверрийской Империи негромко кашлянул.

Пять радужных рожиц и одна чёрная синхронно вытянулись и замерли, шесть пар глаз округлились. Кисточки застучали об пол. Плеснув содержимым, покатились вёдра. Домовой скорбно стянул треуголку.

— А где Лесса? — будничным тоном поинтересовался император.

— Я здесь, Повелитель! — бодро зазвенело из-под потолка. Проказница нашлась на вершине стремянки, установленной в углу ниши, скрытая выступом стены от гнева отцовского.

— И как это понимать? — широким жестом Аристан обвёл художества.

— Я готовила вам сюрприз, Повелитель! Думала, будете приходить сюда вьюжным вечером да на лето красное любоваться! Без конца и края стелется поле шёлковое разнотравное; через поле то речка лентою легла, а за ней деревенька раскинулась: домики рубленые под крышами соломенными. В поле косари трудятся развесёлые, песни поют, сказки сказывают, а каурка, — Алесса вытянула руку, указывая на кривой забор: стремянка покачнулась, и у императора в груди ёкнуло, — в возок запряжённая, их дожидается. Небо и вовсе перекрашивать не придётся, разве что белил на облачка пустить да к горизонту чуть высветлить… — осекшись, девушка захлопала ресницами: