Крис Уэйнрайт - Империя крови Страница 49

Между тем суматоха улеглась, запутавшуюся упряжь расцепили. Энида, багровая от ярости, не могла оставить последнее слово за плененной, но все еще невероятно сильной соперницей:

— А кто захочет теперь посмотреть на тебя? Твой дружок сейчас гуляет по Серым Равнинам, шлюха!

— Боги накажут тебя за это, мерзавка, — убежденно сказала Акила. — Ты сдохнешь, захлебнувшись пьяной блевотиной! Мой любимый мертв, но ты, кажется, забыла, что его сын на воле. Его рука настигнет тебя, шелудивая сука!

«Здорово она ей выдала! — подивился киммериец. — Узнаю прежнюю Акилу!»

Эниду от последних слов передернуло, и правительница испуганно взглянула на Акилу, будто она, а не эта женщина была закована в кандалы и шла пешком в дорожной пыли нагая, словно последняя рабыня.

— Как ты смеешь! — Плеть одной из амазонок вновь взметнулась вверх, но Энида перехватила руку охранницы.

— Не стоит портить ей шкуру! — прошипела правительница. — Она нам еще пригодится…

Стегнув коня, она поскакала вперед, за ней устремилась свита…

Отряд двинулся дальше. Конан, однако, успел поймать взгляд новоиспеченной правительницы и весело ей подмигнул.

— Энида, — усмехаясь, крикнул он, — может быть, Акила и не права. Я могу тобой воспользоваться, а уж я-то, можешь не сомневаться, настоящий мужчина. Как, не желаешь попробовать?

— Ах ты дрянь!.. — завизжала Энида, и несколько плетей одновременно опустились на варвара.

Тот втянул голову в плечи и только громко смеялся, уворачиваясь от ударов.

— Тебе, наверное, достался хилый мужичок в Зале Таинства, — съязвил киммериец напоследок, — вот ты теперь и злишься, завидуешь тем, кому повезло больше!

Получив последний удар, он торжествующе захохотал, обернувшись к правительнице. Она втянула голову в плечи, и варвару показалось, что в ее глазах мелькнул страх.

«Надо же, а ведь она действительно чего-то боится, — подумал Конан. — Koго? Не меня же… Жриц? А может быть, Мэгенн? Но почему?»

Ответов на эти вопросы у него пока не было.

Киммериец не ошибся: девушка, которую он видел в толпе, была Ингер.

Паина со своим отрядом пробиралась по лесным тропам вслед за войском Эниды и посылала шпионок во все селения. У ее девушек повсюду были подруги, и необходимые сведения они добывали легко. Сколько ни уговаривали Паину Тайрад и даже некоторые ее командиры напасть на превосходящие силы правительницы, чтобы отбить пленников, она не решалась: коварная самозванка могла убить Акилу.

— Нет! — коротко отвечала Паина каждый раз, когда возникал этот вопрос. — Мы можем потерять весь отряд и погубить правительницу. Подождем до Барун-Урта, там нам будет проще освободить Акилу.

— Почему проще? — недоумевал Тайрад. — Мы не сможем даже войти в город. Ты хоть это понимаешь?

— Предоставь это мне, — отрезала амазонка. — В конце концов, ты мой наемник, а споришь со мной, будто командир отряда.

— А если Конана убьют по дороге?

— И пес с ним, — хмуро ответила Паина. — Меня, прежде всего, волнует моя повелительница, а не твой приятель. Если хочешь, попробуй отбить его сам. Я рисковать не желаю.

Тайрад мрачно ковырял носком сапога землю, понимая, что одних гирканцев для такого дела явно недостаточно.

— То-то, — закончила разговор предводительница амазонок. — Если не будешь лезть вперед, может быть, и твой варвар уцелеет. Они ничего с ним не сделают, пока не прибудут в столицу. Мэгенн приберегает их для торжественного жертвоприношения.

— Мэгенн? — удивился Тайрад. — Я думал, что правительница сейчас эта, как ее?.. Энида, — вспомнил он.

— Много ты понимаешь, — усмехнулась Паина. — Новая правительница полностью в руках колдуньи. Сама Энида не способна ни на что, кроме как смотреть в чашу с вином. Если бы не Мэгенн, она не выходила бы из запоев и, думаю, давно бы сдохла. А у этой колдуньи есть какое-то снадобье, которое приводит правительницу в чувство, и после него Энида день или два не притрагивается к вину.

— Да… — протянул гирканец. — Хороша властительница. Даже у нас в орде такого не бывает, хоть порядки и дикие. Клянусь Предвечерним Небом, никогда бы не подумал…

— Не тебе судить! — вскипела амазонка. — Наши порядки ничем не хуже любых других. Мы следуем им много веков и менять не собираемся, даже если каким-то гирканцам они пришлись не по вкусу.

— Ладно, — примирительно сказал Тайрад, — не сердись. Пусть будет по-твоему, я согласен подождать.

Он пошел к своим, сокрушаясь, что ничем не может помочь варвару.

«Что делать? — подавленно думал гирканец. — Придется следовать указаниям Паины, другого выхода нет».

В нелегком походе, однако, были и приятные мгновения. Подозрения Паины были совсем не беспочвенны: почти все женщины из ее войска с нетерпением ожидали сумерек, когда отряд останавливался на ночлег, чтобы вновь встретиться со своими мужчинами из отряда гирканцев. Замысел Конана претворялся в жизнь, да с таким успехом, о котором, и мечтать не мог его создатель. Мужчин было меньше, чем женщин, желающих — и желающих страстно! — испытать радости любви, но выручала присущая амазонкам воспитанная с детства дисциплина: женщины сами установили между собой очередь и строго ее придерживались, чтобы никто не оставался в обиде. Тайраду оставалось только следить, чтобы эта сладостная обязанность не слишком истощила силы его воинов. Он ограничил время свиданий половиной ночи и строго следил за соблюдением этого правила, потому что, если бы его гирканцам дали волю, они начали бы падать с седел во время дневного перехода. Привычка повиноваться была впитана с молоком матери и у гирканцев, так что любовники без особого сожаления внимали голосу разума. Давно не видевшие женщин молодые воины и впервые познавшие сладость взаимного чувства амазонки были и так счастливы. Они прекрасно подходили друг другу во всех отношениях. Киммериец со своим варварским умом попал в самую точку, лучшего не мог придумать даже просвещенный мудрец!

Однако самому Конану приходилось не сладко: в столице амазонок Барун-Урте, куда наконец добралось войско Эниды, его бросили в подземелье царского дворца. Он по привычке простучал все стены, подергал решетки узилища и понял, что оно построено на совесть. Сбежать отсюда не мог никто. Угрюмо уставившись в добротную каменную кладку камеры, варвар уселся на соломенную подстилку и ждал. Что еще оставалось делать? Только надеяться на товарищей, которые не оставят его в беде.

«Сколько раз я попадал в такие переделки за свою жизнь? — задумался киммериец. — Так… Халога… В Шадизаре три, нет, четыре раза… Потом в Аренджуне… — Очень скоро Конан сбился со счета. — Что вспоминать прошлое, лучше подумать, как ускользнуть и на сей раз, чтобы эта тюрьма не оказалась последней… — мрачно пошутил варвар. — Не исключено, что мою голову собираются разлучить с туловищем, а меня это совершенно не устраивает. Кстати, а почему это не несут поесть?»