Ирина Шевченко - Наследники легенд Страница 49

- Даже близко не подошли. Мне кажется, им мешает наша сеть, нужно бы подвинуть немного. А ты, правда, никогда не видела Сумрака без маски?

- Нет. Говорят у него ужасный шрам и…

- Богатая фантазия, - рассмеялся Лестеллан. - Очень милый мальчик. Эльф или полукровка, но не человеческий смесок. Я бы даже предположил, что в нем есть что-то от тэвков, если бы не знал, что у стражей Пустошей не может быть детей. Прости, я не сдержал любопытства и вынудил его открыть лицо. В следующий раз, впрочем, связываться с ним не стану. Трудно понять, чего от него можно ждать. А его жена…

- Она похожа на Рину, да? - улыбнулась своим воспоминаниям Аэрталь.

- Да. Но у Рины были глаза загнанной лани. А у этой взгляд сытой тигрицы.

- Ты поэт.

- Нет. Просто не нашел другого сравнения. Сытый хищник остается хищником. В нем нет злобы, но он убьет, не задумываясь, если ты посягнешь на его территорию или подойдешь слишком близко к его детёнышу.

- Их дети под надежной охраной, - заметила королева. - А если вдруг они не вернутся из Пустошей, я сделаю всё, чтобы забрать малышей в Лар'эллан. Наследие Рины не должно достаться людям.

- Ты всё продумала, сестричка. Но не предупредила Галлу Ал-Хашер, с чем она может столкнуться за чертой.

- Она здесь, чтобы найти Истмана.

- Это она так думает. А ты, как и я, надеешься, что она найдет не только этого никчемного человека, но и Башню, и доведет до конца то, что ты не позволила сделать Рине. И мы сможем жить спокойно.

- Нет, - Аэрталь покачала головой. - Я ничего не говорила ей про Башню, она ничего не знает, просто ищет Истмана. И я не могу… не могу желать зла своему брату.

Маг поднялся, подошел к сестре, мягко приподнял пальцами опущенный подбородок, вынуждая взглянуть в свои глаза.

- У тебя давно уже только один брат, Талли. И ничего уже не изменить.

Время назад не повернуть. Не им.

Глава 8

Он не знал, сколько пролежал так: с закрытыми глазами, на холодной земле, влажной от его крови, в мёртвой тишине. Но знал, почему всё еще жив. Нож. Кольцо. Нож брал его силу и отдавал в кольцо. Кольцо наполняло ею кровь и поило нож. Нож возвращал силу кольцу.

Нож - кольцо - нож. Скоро этому придет конец. Кровь, медленно, но вытекает из тела, и ножу скоро нечего будет пить. Он умрет от жажды. Он - это нож. А без ножа умрет и он. Он - это Истман. Тот, кто еще вчера был правителем могущественнейшей державы Тара. А завтра должен был получить весь мир…

- Ба! Ба!!!

Только что была тишина, а теперь этот крик. Зачем?

- Ба, тут мертвяк!

- Что? Какой мертвяк? Илот заступник!

И шершавые пальцы мерзкими змеями по лицу.

- Живой вроде.

- Ба, а кто это?

- Не знаю, милый. Но, видишь, лагерь тут был. Имперцы, думаю, стояли. Они его и… Ты пойди пока, погуляй. А я гляну, чем помочь можно.

Шорох удаляющихся шагов. Чужие руки на груди. Боль…

- Ты потерпи, мил человек. Сейчас поправим тебя.

Крик застрял в пересохшем горле, не прорвался сквозь онемевшие губы. Нет! Только не нож! Оставь! Без ножа он умрет сразу же, без ножа не будет силы…

Сила. Чужая, живая. Горячее прикосновение, запах трав. Зуд и жжение, но уже не боль. Жар, а потом сразу холод, будто кто-то приложил к ране лёд.

- Гожусь, значит, еще на что-то, - долетает из далека задумчивое. - А ты поспи, болезный, поспи. На вот, подарочек тебе, - в ладонь легла знакомая рукоять. - Внукам хвастать будешь. Хороший нож - сердца не коснулся, жизнь твою взять не захотел. Может, еще послужит тебе.

Послужит. Еще как послужит.

- Спи.

И снова тишина…

Её звали Ольгери. Сама назвалась, когда в очередной раз поправляла повязки и поила его из тыквенной фляги.

- А хочешь, Ольей зови, или Герой. Людям так привычней.

Впервые открыв глаза он ожидал увидеть старуху, а увидел женщину лет сорока, худощавую, смуглую и черноволосую полуэльфку в поношенном сером платье и рваном переднике, карманы которого топорщились, набитые всевозможной дрянью - какими-то корешками, листиками. Наверное, и в её сумке было то же самое. Травница. Магичка. Первая жертва для вернувшегося к хозяину ножа. Но Истман не торопился: пусть сначала долечит его, потом восстановит свою силу, чтобы её не оказалось слишком мало, и он сумел дойти… Куда? Куда ему теперь идти? К усыпальнице? Брунис, должно быть, уже добрался до неё, получил кость…

- Ну чего ты? Тише, тише.

Хотелось выть, а с губ сорвался лишь хрип.

- На вот, попей. Мне бы ещё покормить тебя как-то, совсем ведь обессилишь.

Есть. Мысли о еде гнали все остальные - забывался ублюдок Брунис, забывалась несбыточная мечта о силе мира. А эта растрепанная ведьма не могла предложить ничего, кроме горького травяного отвара, от которого желудок сводило еще больше, и сухарей. Сухарей! Как он станет их грызть, если даже рта открыть не может?

- Придумаем что-нибудь.

Женщина с хрустом надкусила сухую горбушку, неспеша разжевала, а после вынула изо рта бурую кашицу и поднесла к его губам.

- Так вот попробуй.

Он брезгливо отвернулся, но хлебный запах щекотал ноздри, заставляя ворочаться всё внутри, и спустя миг бывший Император, словно щенок, облизывал измазанные жидкой тюрькой пальцы.

- Будет дело, - улыбнулась колдунья.

В мятой кружке она замочила целый сухарь, за неимением ложки раздавила пальцами и так же, из рук, покормила.

- Хватит тебе пока, нельзя больше. Спи.

Потом, просыпаясь, Истман думал, сумеет ли он, забрав себе её силу, сам научиться вот так засыпать, проваливаться в умиротворенное тепло, тонуть в светлом облаке и не видеть снов. А открывая глаза, радоваться, ощущая себя живым.

- Нельзя тут дальше оставаться. Не ровен час, вернутся те, что тебя… Дальше пойдём. Мы с Сайли веток наломаем, волокуши сделаем. До Кургана дотащим тебя кое-как, а там и Черта близко. Может отлыгаешь к тому времени, сам и решишь: с нами пойдёшь или домой вернёшься. Есть-то у тебя тот дом? Ждёт кто?

Дом? Дворец в Каэре? Вряд ли… Не ждут. А если и ждут, то со страхом, с опаской. И ему тоже страшно туда возвращаться. Вдруг там уже Брунис?

- У многих из нас так, - вздохнула женщина, когда он отвел глаза. - Ни дома, ни семьи. А всё война проклятущая, и Император этот, чтоб его хоры во Тьму утащили! А ты что дрожишь? Знобит? Давай-ка я тебя чем укутаю? Эти-то побросали тут всё, торопились, видать. Баул вон с вещами кинули. Я глянула, тебе в самую пору будут, как отойдёшь - рубахи там, штаны, плащ имеется…

А книга? Он открыл рот, чтобы спросить о книге, но не сумел выдавить и слова.

"Сила мира", тот самый потрепанный фолиант, с которого всё начиналось. Брунис не забрал его, Истман увидел книгу, когда Ольгери с внуком, таким же худым и темноволосым мальчишкой лет десяти, вернулись, таща за собой широкие еловые лапы. Травница решила сделать еще отвара в дорогу и разложила костерок под маленьким походным котлом. Чтобы сырой хворост скорее разгорелся, она вырывала из книги потертые страницы и, сминая, подбрасывала в огонь. Истман промычал что-то, протестующее поднял руку… И опустил, закрыв наполнившиеся слезами глаза. Гори оно всё синим пламенем!