Галина Бахмайер - Огонь джинна Страница 49

Тело ярко засветилось изнутри и, выпустив веер молний, распалось на миллиарды атомов, образовав огромный язык голубоватого пламени. Фигура князя потонула в яркой вспышке, заставившей всех зажмуриться.

Когда все смогли открыть глаза, свет погас, а пламя исчезло. На землю, медленно кружась, тихо падали мелкие хлопья сероватого пепла. Все, что осталось от князя Исмаила Задейни…

Глава 15

Турок поднялся на ноги и, шатаясь, подошел к обожженному пятну, оставшемуся на месте вспышки. Снег вокруг растаял и превратил землю в грязь. Тонкий пепел покрывал ее, точно первая ноябрьская пороша.

Мохаммед упал рядом с обугленным пятном, схватился за голову и зарыдал. Он громко причитал по-турецки, плакал, ударяя кулаками по раскисшей земле и с остервенением расшвыривая мокрые комья. Позади него собрались янычары, молча, все как один, опустившись на колени и молясь.

Наемники князя, оставшись без хозяина, просто стояли, даже не пытаясь сбежать.

Некоторые из них были явно в шоке от произошедшего. Те, кто находились рядом и держали купол, были сильно обожжены.

Джордж приподнялся, осторожно снимая обгоревшую куртку и смятенно глядя на Мохаммеда. Он еще не оправился от магического удара, так и не поняв до конца, что же произошло.

А Снейп все понял. Он вспомнил возгорание крови в мензурке. Это было началом конца.

Малфой, встал, брезгливо отряхивая бархатную черную мантию.

— А ведь и правда, — пробормотал он себе под нос. — Девчонка-то сгорела.

Снейп услышал и уставился на него.

— Так ты знал, что это произойдет?

Люциус поморщился, отбрасывая назад спутанные волосы.

— Мой несостоявшийся родственник упоминал о такой возможности. Но я не ожидал, что она на самом деле вспыхнет. Ведь никого еще не убили, с чего ей было так волноваться? Неужели из-за этого щенка Уизли? — он фыркнул. — Поверить не могу.

Променять наследника Малфоев на это жалкое нищее отродье, — он насмешливо посмотрел на профессора. — Северус, надо было уходить, когда я советовал. Ты выглядишь ужасно. Даже для тебя.

Снейп машинально одернул обожженную мантию и провел рукой по голове, стряхивая пепел.

— Скажи, Люциус, — тихо спросил он. — Баранди — это тоже твоих рук дело?

Малфой не ответил, но его глаза недобро блеснули.

Окончив молитву, янычары согнали наемников вместе. Высокий колдун в синем плаще — видимо, главный из них — сказал:

— Мы не собирались никого убивать. Нас наняли защищать князя, пока он будет забирать девушку. Да, он приказал убить господина Дасэби и англичанина, но мы могли отказаться выполнить этот приказ. Мы могли только оглушить их. Но он мог убить их сам, и мы не имели права помешать ему.

Мустафа кивнул.

— Я знаю кодекс наемника. Вас всех отпустят.

Потом он кинулся в сторону, едва успев перехватить Мохаммеда, бледного как смерть, грязного и пылающего гневом. Тот пытался наброситься на Малфоя.

— Ты! — зарычал на Люциуса обезумевший от горя турок. — Ты продал нас этому мерзавцу! Ты погубил мою дочь!

— Весьма прискорбно, — степенно произнес Малфой. — Поверьте, я сожалею. Но я тут совершенно ни при чем. Я оказался здесь случайно.

— Ты лжешь! — взревел Мохаммед. — Покажи, что он тебе дал!

Тот вывернул карманы. На землю высыпалась горстка пепла.

— Докажите, что я лгу, — спокойно отозвался Люциус.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза. Мохаммед был готов разорвать Малфоя, но знал, что Халифу этим не вернешь. И ничего не докажешь…

— Гореть тебе в аду, собака! — прошипел он.

— Там и встретимся, — невозмутимо парировал тот. — Хотя, полагаю, моя геенна будет персональной.

Мустафа похлопал хозяина по спине, приводя в чувство. Мохаммед отвернулся и, сгорбившись, пошел к янычарам. Малфой с тихой издевкой добавил:

— Было бы из-за чего горевать.

Турок резко обернулся, сверкнув глазами, и выбросил вперед руку. Палочка Люциуса взорвалась снопом искр и подожгла его одежду. Тот завертелся на месте, пытаясь погасить пламя и справиться с взбесившейся палочкой, раздувая огонь еще сильнее.

В конце концов ему пришлось сбросить пылающую мантию.

— Ты же говорил, что это бывает спонтанно! — воскликнул он.

— А это и было спонтанно, — процедил Мохаммед, снова приближаясь к нему. — Только в отличие от детей, взрослые могут это контролировать. И моя дочь тоже смогла бы, со временем…

Малфой наградил его злобным взглядом и, не дожидаясь, когда палочка перестанет барахлить, быстро аппарировал. Снейп усмехнулся, заметив оставшиеся на снегу дорогие туфли.

— Надеюсь, он не попадет прямо домой. В их саду, кажется, были дивные колючие заросли.

Зельевар оглянулся по сторонам и увидел торчащий в земле кинжал. Он подошел и выдернул его. То самое оружие, с украшенной изумрудами рукояткой в виде свернувшейся змеи. Снейп подошел к Мохаммеду, смотревшему пустым, невидящим взглядом, как несколько янычар оказывают первую помощь обожженным.

— Это принадлежало вашей дочери.

Турок потерянно взглянул на него, взял кинжал и, подержав немного, протянул обратно.

— Позвольте подарить его вам, эфенди. Это самое меньшее, что я могу для вас сделать. Думаю, моя дочь согласилась бы со мной. Она очень уважала вас и, судя по последним событиям, доверяла только вам.

— Что ж, возможно. Но я не могу принять его. Это слишком ценная вещь, и вообще…

Мохаммед покачал головой.

— Вы не можете отказаться, не обидев меня. На моей родине оружие считается очень почетным подарком, знаком глубокого уважения и признания мастерства. Отказаться от него означает оскорбить дарящего.

Профессор покачал кинжал на ладони, потом проверил, как он ложится в руку.

— Я не знаю, как вас благодарить. Что в таких случаях говорят ваши обычаи?

— Просто примите подарок. Безо всяких обычаев.

Подошел Мустафа.

— Я отправляю людей обратно.

— Да, — растерянно кивнул Мохаммед. — Нужно еще забрать вещи Халифы. И поговорить с Дамблдором, — он вздохнул. — Мне еще предстоит как-то рассказать все жене…

— Я могу сам все объяснить Дамблдору, — поспешно вставил Снейп. — И скажу девушкам, чтобы они сложили чемоданы.

— Спасибо, эфенди. Я не могу…

Он внезапно прервался на полуслове, сунул руку в карман и достал оттуда круглое зеркальце.

— Азира?

Оттуда послышался взволнованный женский голос, быстро говоривший по-турецки. Не просто взволнованный, а практически истеричный. Женщина почти кричала. Снейп догадался, что это — мать Халифы и, чувствуя некоторую неловкость, отступил в сторону. Интересно, как она узнала? Материнское чутье?