Денис Чекалов - Френки и Майкл Страница 49

Когда его тело коснулось асфальта, он уже не думал ни о чем, кроме обезболивающего. Девушка вскрыла ему пулями грудную клетку, справа и слева, и он прополоскал себе рот своей кровью.

Я вышел из-за автомобиля, сжимая в руках свой пистолет и готовый в любое мгновение вновь нырнуть за капот.

Четыре мертвых тела лежали на дороге, и даже крепкий кофе не придал бы им бодрости. Я быстро перебежал шоссе и распахнул дверцу военного фургона. Он был пуст.

Девушка носком черного сапожка переворачивала тела наемных убийц, переходя от одного к другому. Ни один из подонков не подавал признаков жизни.

Очевидно, потому, что ее в них уже не было.

Я подошел к нашему автомобилю, возвращая свой пистолет в кобуру.

– Ну как, любимая? – спросил я. – Надеюсь, теперь ты настроена менее скептически?

– Черт, – пробормотала девушка, расстегивая свою куртку.

Она приподняла белую прозрачную майку. Ее длинные пальцы пробежали по плоскому красивому животу.

– Ты животное, Майкл, – прорычала она. – Этот недоносок выстрелил мне прямо сюда.

– Я сделаю тебе массаж, – пообещал я, вынимая трубку мобильного телефона. – Позовите лейтенанта Маллена.

– Массаж? – Девушка сердито фыркнула и заправила майку. – Кто-то здесь собирался задрать мне юбку.

Часть III

ЛЖЕАПОСТОЛЫ

Многие скажут Мне в тот день: "Господи! Господи! Не от Твоего ли имени мы пророчествовали?… И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас…»

Его звали Мартин Эльмерих, и он был лейтенантом полиции нравов города Темных Эльфов.

Он шел, глубоко засунув руки в карманы. Его бесцветные, сонные глаза не замечали ни людей, окружавших его на оживленной улице, ни возносившихся к небу изрезанных пальмовых листьев.

Он шел так, как могут ходить по улицам только полицейские, люди, для которых улица – не просто шеренги зданий и текущий между ними людской поток, не бездушная лестница эскалатора, единственное предназначение которой – доставлять людей туда, куда они хотят попасть, или мешать им оказаться там вовремя.

Для Эльмериха улица была иным – огромным миром, со своими законами и обитателями; миром, который всегда находится на глазах у людей, но о существовании которого они подозревают так же мало, как и об истинных мыслях своих близких.

Улица была для Эльмериха местом, где он работал, местом, где протекала его жизнь. Он знал ее, как можно знать машину или коня; и он знал, что улица тоже знает его.

Около газетного киоска Эльмерих остановился. Он сунул правую руку в карман и пошарил там, не сразу нащупав звенящие кругляши монет среди ключей, бумажек и прочего мусора, оттягивавшего истертую материю брюк.

Когда Эльмериху удалось высвободить из кармана руку, в которой были зажаты две монеты, он обернулся.

Никто не следил за ним.

Он знал, что так и должно быть. Ни один человек не мог знать о том, что предстояло сделать Мартину Эльмериху. Если бы даже кто-нибудь из тех, кто его знал, случайно оказался поблизости, этот нежданный свидетель не понял бы, что только что произошло на его глазах.

И тем не менее Эльмерих обернулся. Улица была его миром, а в этом мире всем следовало быть осторожным.

Даже если ты полностью уверен в собственной безопасности.

– «Икземинер», – попросил он.

Его сонные глаза пробежали широкий заголовок: «Долгожданные переговоры в Раусте. Будет ли Тайра вовлечена в войну?»

Мартин Эльмерих не знал, о чем идет речь в этой статье; политика находилась вне его мира и почти не влияла на жизнь его обитателей.

Эльмерих сложил газету, надеясь, что найдет что-нибудь интересное в спортивном разделе.

Но он не собирался читать газету сейчас.

Он постоял перед газетным прилавком еще секунд сорок, рассеянно просматривая заголовки, словно раздумывал, не купить ли еще какую-нибудь газету. Передовицы рассказывали о слиянии крупных компаний, о перевороте в одном из княжеств кобольдов, о серии убийств, в которых оказалась замешана религиозная секта.

Журналы, развешанные повыше, рекламировали какую-то новую компьютерную игру. Яркий бульварный листок, стыдливо высовывавшийся из-под стопки солидных газет, задавался вопросом: «Инопланетные захватчики среди нас?»

Компьютерная игра была выдумана для развлечения публики; но и статьи про зеленых человечков, убийц-сектантов или политические интриги – все это были лишь трескучие погремушки, имевшие целью пробудить интерес к жизни в душе скучающего обывателя, но никоим образом не соприкасавшиеся с реальной жизнью.

Мартин Эльмерих знал, что такое настоящая жизнь.

Знал он и то, что должен делать, чтобы в жизни все было правильно.

Пусть он не может исправить всего; но ему известно, в чем состоит его долг, и он будет его выполнять.

Кто бы ни пытался ему помешать, пусть даже это не кто-то, а что-то.

Эльмерих отошел от газетного киоска. Он прошел еще три с половиной квартала, прежде чем окончательно убедился, что никто за ним не следит. Он перешел на противоположную сторону улицы и вошел в будку телефона-автомата

Ее он выбрал случайно, и это было важно.

Он ждал три гудка, зная, что на четвертом повесит трубку, и больше сегодня не станет звонить.

На противоположном конце трубку подняли; бесцветные глаза Эльмериха стали еще более сонными.

На расстоянии свыше трехсот пятидесяти миль к северо-востоку, отделенный от города Темных Эльфов линией гор Василисков, границей Аспоники и заливом Опаловых Каракатиц, человек произнес по-харрански:

– Я слушаю вас, мистер Эльмерих.

Человеку, сидевшему за письменным столом, недавно исполнилось пятьдесят три года.

Его отец был простым крестьянином; от него он получил звучную фамилию Илора, переливающуюся, как горный ручей, и гордое имя Ортега, надежное и устремленное к небесам, как вершины гор Василисков.

И еще отец завещал ему его жизнь – ту, какую он теперь вел, ту, какую он выбрал из тысячи путей, открывавшихся перед ним в молодости.

Жизнь, посвященную борьбе за чистоту человеческой расы, борьбе против тех, кто хоть чем-то отличался от людей и, следовательно, представлял для них угрозу.

Родись Ортега Илора в четырнадцатом веке в Италии, он стал бы инквизитором, будь его кожа белой, будь на календаре 1962 год и живи Ортега Илора в доме среди хлопковых плантаций – он надевал бы по ночам остроконечный колпак с прорезями для глаз.[3]

Но Ортега Илора родился метисом, поэтому ему сложно было стать расистом того или иного толка; к тому же он появился на свет в эпоху, когда человеческая гордыня и суетность превратили бога в некое существо, менее значимое, чем персонаж телесериала, а пережитая им в отрочестве трагедия полностью закрыла ему путь в бесноватую стаю религиозных фанатиков.