Денис Юрин - Логово врага Страница 5

Дарк довольно точно представлял, на каком удалении находится медленно подходивший к нему шевариец, и, когда расстояние сократилось до двух-трех шагов, бесшумно достал из котомки первый дротик, который вовсе и не думал метать. Зачем выглядывать из укрытия и утруждать свою руку броском, когда враг сам собирается сюда заглянуть и подставиться под смертельный укол? Начав обходить большой камень справа, молодой надсмотрщик не успел заметить прятавшегося за ним моррона. Едва он оперся о глыбу левой рукой, как почувствовал острую боль, пронзившую икроножную мышцу правой ноги, а уже в следующий миг медленно сползал грудью по камню и был не в состоянии что-либо чувствовать, видеть, слышать иль ощущать. Охранник умер мгновенно, как только яд «матерого убийцы» попал ему в кровь. Хотя уж если быть до конца точным, Аламез не был уверен, как быстро беспечного парня настигла смерть. О действии «му» на людей махаканским караванщикам не было ничего известно. Скоре всего, она наступала мгновенно, но нельзя было исключать и другой возможности, что этот сильный яд сперва вызывал у жертвы человеческого вида паралич, потерю сознания и чувствительности, а уж затем, через десяток-другой секунд, приводил к остановке сердца. С научной точки зрения это было важно; но с практически-прикладной – совершенно несущественно…

Развалившиеся у костра чревоугодники не услышали звука падения тела и не увидели его, поскольку не отрывали глаз от тарелок. Не обратил внимания на происшествие и обладатель неимоверно большого мочевого пузыря, хоть стоял к глыбе вполоборота и мог краем глаза заметить сползавшего по ней мертвого товарища. Беспечность врага всегда играет на руку расчетливым диверсантам, точно знающим, когда нужно притаиться и ждать, а когда приступить к решительным действиям.

Не желая прошляпить волшебный момент неведения, Дарк быстро выскочил из-за камня и помчался со всех ног к костру, стремясь сократить расстояние для броска, пока шеварийцы не подняли голов. Аламез знал, что метает дротики плохо, и поэтому боялся промазать с дальней дистанции. С десяти-двенадцати шагов даже такому новичку, как он, был гарантирован успех, ведь для смертельного исхода не нужно было попасть точно в голову или сердце, достаточно лишь слегка оцарапать врага. Первыми должны были умереть трапезничающие у костра, а уж затем все еще не прекративший «водную процедуру» командир. Очередность целей была установлена морроном на основе весьма логичного рассуждения: на то, чтобы вскочить на ноги и выхватить мечи, понадобится гораздо меньше времени, чем на то, чтоб насильственно оборвать все еще протекавший естественный процесс и подтянуть штаны. Парочка едоков представляла для него большую угрозу, а значит, должна умереть первой.

Опасения моррона были верными. Грозное метательное оружие пока не слушалось не умевшей им владеть руки и летело в цель с точностью, достойной осмеяния. Первый бросок был самым позорным. Дарк метился в голову надсмотрщику, восседавшему справа, а попал его соседу в плечо, причем дальнее от цели. Как бы там ни было, но раненый шевариец тут же уткнулся в миску лицом, а значит, треть дела была сделана. Не дав остальным опомниться, Аламез выхватил из котомки второй смертельный снаряд и метнул его, практически не целясь. Если бы увидевший не только приготовившегося к броску убийцу, но и мертвого товарища по застолью враг не вскочил бы на ноги, а остался сидеть, то его жизни ничего бы не грозило. Недостаточно хорошо сбалансированный и далеко не идеально обточенный дротик, петлявший в полете вокруг своей оси, пролетел бы у него над головою и упал на камни в дюжине метров позади от костра. Так же он вонзился почти подпрыгнувшей кверху мишени в левую руку чуть ниже плеча, и хоть тут же выпал (чуть-чуть подточенный гвоздь проделал неглубокую ранку в мышцах и не смог основательно застрять в ней), но яд крови передал. Разок шатнувшись и трижды ругнувшись, едва вскочивший на ноги враг бессильно рухнул обратно, загасив своим уже мертвым телом догоравший костер.

Быстрая и странная смерть товарищей просто не могла не привлечь к себе внимания надсмотрщика, к тому времени уже закончившего снабжать влагой проросшую между камней травку и поспешно пытавшегося закрепить на тощих бедрах только что подтянутые штаны. Он почти успел, почти справился с задачей, когда отравленный смертельным ядом дротик вонзился в его часто вздымавшуюся грудь. На этот раз Дарк не промахнулся, а попал, куда метил, но только потому, что не поленился пробежаться и сократить дистанцию до пяти шагов. В принципе с такого малого расстояния вообще не имело смысла бросать, но Дарк решил быть последовательным до конца и еще немного попрактиковаться в метании.

Как ни странно, но сильнейший из известных людям ядов, всего за неполную минуту убивший троих, не оказал на старшего надсмотрщика никакого воздействия, разве что разозлил. Завершая опоясывание левой рукой, щедро рассыпавший проклятья и злобно вращавший налившимися кровью глазами шевариец выдернул из груди самодельный дротик со ржавым наконечником и, как ни в чем не бывало, отбросил его в сторону. Затем он выхватил меч и попытался встретить подбежавшего Дарка мощным рубящим ударом по левой ключице. Как почти всегда бывает, кто сильно бьет, зачастую неповоротлив и медлителен. Обладавший, как оказалось, не только могучим мочевым пузырем, но и иммунитетом к смертельному яду шевариец не стал исключением из этого правила. Он сделал слишком большой замах, слишком далеко отвел назад руку и, как следствие, дал Аламезу шанс ударить на опережение. Пропоров острием клинка недотепе бок, Дарк не стал принимать все-таки отправившийся в полет меч противника на свою сталь, а отпрянул на два шага назад и великодушно позволил тяжелому, но короткому оружию рассечь перед собой воздух.

Не желая терять драгоценное время да и не видя смысла в том, чтобы издеваться над недостаточно подготовленным противником и заставлять его истекать кровью, Аламез завершил скоротечную схватку неглубоким, но быстрым выпадом с уколом в грудь, а точнее, прямо в сердце. В отличие от дротиков, которые он только начал учиться метать, мечом Дарк владел достойно, и поэтому ему не понадобилось второй попытки. Промахнувшийся и вновь ринувшийся в атаку враг повстречался с клинком моррона, испустил тяжкий вздох, выронил оружие, упал и уже более не подавал признаков жизни. Природа щедро наградила шеварийца иммунитетом к опасному яду, но почему-то вставить стальное сердце в грудь позабыла.

Поскольку вокруг не нашлось трофеев, достойных внимания, а подъедать жалкие объедки с почти опустошенных тарелок Аламезу не хотелось, он сразу приступил к сбору дротиков. Когда же последний из обагренных вражеской кровью метательных снарядов вернулся в котомку, моррона поджидал очередной сюрприз, от которого его мертвая кровь на краткий миг даже застыла в жилах…

Глава 2

Печать вырождения

Человек разумный отличается от обычной особи человеческого вида не напускным, умным выражением лица, а тем, что не может и пары минут прожить без раздумий. Его трудолюбивый мозг работает всегда, каждую минуту бодрствования и непрерывно обрабатывает поступившую информацию, как совершенно новую, так и ту, что попала в него несколько дней, а может, и недель назад. Когда же достойной пищи для раздумий не находится (что случается крайне редко), разум берется либо за фантазии, либо за реконструкции воспоминаний и прокручивает картинки из прошлого, пытаясь создать альтернативную цепь причинно-следственных событий. Таким образом, личности, привыкшей мыслить и считающей это вполне естественным процессом, не скучно никогда, даже если вокруг уже давно ничего не происходит, а контакт с окружающим миром ограничен сырыми и холодными стенами тюрьмы.

Анри Фламмер отлично помнил, при каких обстоятельствах стал узником, но только не знал ни как давно, ни где именно в заключении находится. Трудно ориентироваться в пространстве и времени, когда висишь на цепях в кромешной тьме, а жестокие тюремщики лишь пытают тебя и не расщедриваются на похлебку. Глаза пленника не видели ничего, даже собственной груди, хоть голова частенько к ней склонялась; нос не чуял не только типичных тюремных запахов, но даже собственного пота; а уши отвыкли от звуков, их уже давненько не баловали ни крики истязаемых собратьев-узников, ни даже мерное постукивание капель воды о каменный пол. Кожа моррона не ощущала холода, хоть вряд ли пленившие его вампиры отапливали то странное место, в котором он находился. Единственное, что все еще связывало его с окружающим миром, была боль – острая, мучительная во время пыток, а затем ноющая, непрерывная, как доставляемая медленно заживающими ранами, так и резью в кистях, чересчур крепко сжатых сталью кандалов.