Роберт Сильверберг - Замок лорда Валентайна. Хроники Маджипуры Страница 5

— Иди теперь на рыночную площадь и оглядись там хорошенько.

Валентайн вышел во двор. Внимание его привлекла странная группа у дальней стены. Шестеро скандаров, крупных косматых четвероруких существ и двое людей перебрасывались, наверняка играя, кинжалами. Валентайн видел их всех за завтраком, особенно запомнив темноволосую женщину и худощавого мужчину, бывшего с ней. Этот, наоборот, был беловолос и белокож. Кинжалы летали с ошеломляющей быстротой, посверкивая в утреннем солнце, все лица были как-то зловеще сосредоточены. Никто ни разу не уронил кинжала, никто не схватил за острие; Валентайн не мог даже сосчитать, сколько ножей участвовало в игре. Представлялось, их все больше, хватаемых и швыряемых множеством рук. Он подумал, что это тренируются жонглеры, готовясь выступить на фестивале.

Скандары, четверорукие и тяжеловесные, проявили чудеса ловкости, но мужчина и женщина не уступали им — жонглировали столь же искусно. Валентайн зачарованно следил за всеми.

И вот один скандар хрюкнул:

— Хоп!

Рисунок игры сменился: шестеро чужаков стали бросать кинжалы только друг дружке, удваивая и еще удваивая быстроту движений, а двое людей отошли в сторону. Женщина улыбнулась Валентайну:

— Эй, хочешь с нами?

— Что?

— Играть, а что же еще!

Глаза ее лукаво блеснули.

— Опасная, я бы сказал, игра…

— Все настоящие игры опасны. Лови!

Она без предупреждения бросила ему кинжал, одновременно крича:

— Как тебя зовут, парень?

— Валентайн, — еле успел он назваться и схватить за рукоятку летевший рядом с его головой кинжал.

— Ладно схватил, — сказал беловолосый. — А ну-ка этот?

Он тоже метнул кинжал. Валентайн перехватил на лету и этот, хоть и не так ловко, заставил себя улыбнуться и выпрямился, держа по кинжалу в каждой руке.

Скандары, не обращая на людей внимания, в том же темпе продолжали игру.

— Верни бросок, — предложила девушка.

Осторожничая сверх меры, чтобы, не дай бог, не задеть девушку, Валентайн бросил. Кинжал описал дугу и упал к ее ногам.

— Мог бы сделать это получше, — услышал он.

Другой кинжал он швырнул посильнее. Девушка уверенно поймала его, выхватила из рук беловолосого очередную «игрушку» и послала их, одна за одной незнакомцу. Он перехватил на лету обе.

На лбу его выступил пот, но он уже вошел в заданный девушкой ритм игры.

— Давай, давай! — подбадривала она.

Он бросал, ловил, снова бросал, беловолосый метнул ему и третий кинжал, он поймал и этот, успевая следить за движениями девушки.

Добро бы это были игровые, тупые кинжалы, но воздух рассекало настоящее оружие. Игра родила в нем автоматичность движений, руки опережали мысль, схватывая один кинжал и почти одновременно посылая напарнику другой.

И все же подумал, что промаха ему не избежать, кинжал неминуемо вопьется в его тело. А оба напарника смеялись и все убыстряли темп. Он тоже растянул губы в улыбке и работал еще минуты три, пока не почувствовал, что новый рефлекс изменяет ему. Пора было остановиться.

Три последних кинжала он намеренно бросил неточно, а потом выпрямился и поднял руки, тяжело дыша.

Жонглеры, стоящие напротив, зааплодировали.

Скандары же не прекращали свое чудовищное кружение кинжалов. Но один из них крикнул:

— Хоп!

Все шестеро, как по команде, повернулись и двинулись в направлении спальных помещений.

Девушка подошла к Валентайну.

— Я — Карабелла, — сказала она.

Жонглерша была не выше Шанамира и совсем молоденькая. Небольшое мускулистое тело дышало энергией. На ней был ладно сидящий светло-зеленый камзол и брюки, а на шее тройная нитка полированных раковин. Темные, как и волосы, глаза, приветливая улыбка.

— Ты раньше жонглировал, друг? — спросила, задирая голову к Валентайну.

— Никогда.

Он вытер лоб.

— Чертовски трудная штука. Удивляюсь, что руки у меня целы.

— Ты никогда не жонглировал? — крикнул издали беловолосый. — Только природная ловкость и ничего больше?

— Должно быть, так, — ответил Валентайн, пожимая плечами.

— Что-то не верится, — бросил мужчина.

— А я верю, — возразила Карабелла, — он хорош, Слит, но, конечно, не в форме. Ты не видел, как он нервничал, как дергался раньше времени. А его броски? То переброс, то недоброс. И как он был естественно неуклюж! — девушка засмеялась. — Просто у Валентайна хороший глаз, Слит, и он говорит правду. Он никогда раньше не жонглировал.

— Хороший глаз… — буркнул Слит. — Его проворству можно позавидовать. Если это так, то у него прямо-таки дар божий.

— Откуда ты, парень? — спросила Карабелла.

— С востока, — уклончиво ответил Валентайн.

— Я так и думала. Ты как-то странно говоришь. Из Вилатиса или Кинтора?

— Из тех краев.

Это нежелание сообщить точный адрес не ускользнуло от внимания собеседников. Те переглянулись.

Вначале Валентайн думал, что жонглеры — отец и дочь. Но, скорее, нет. Слит только казался пожилым; его старили белизна лица и волос, замечаемые издалека. В самом же деле это крепкий, сухощавый мужчина. Остроконечная небольшая бородка и бледно-розовый шрам, идущий от уха до подбородка.

— А мы с юга, — сказала Карабелла. — Я из Фил-Онона, а Слит из Нарабала.

— Вы собираетесь выступать на фестивале?

— Точно. Нас взяли в труппу Залзана Кавола, скандара, он таким образом выполнил указ Коронованного насчет найма людей. А ты? Что тебя привело в Пидруд?

— Фестиваль, — коротко назвал причину Валентайн.

— Может, тоже хочешь подработать?

— Нет, я просто хочу посмотреть на все.

Слит понимающе рассмеялся.

— Можешь нас не стесняться, друг. Разве стыдно торговать животными на рынке? Мы же видели, что ты приехал на них с каким-то мальчиком.

— Я с ним встретился только вчера, у самого города. Это его твари. А в гостинице мы вместе, потому что я здесь новичок. И торговать мне нечем.

В дверях показался один из скандаров — огромный, раза в полтора выше Валентайна, нескладный, с тяжелой, придававшей свирепость лицу челюстью. Четыре его руки свисали до колен, кисти напоминали корзины.

— Идите в дом! — гаркнул он. Слит кивнул Валентайну и поспешно ушел. Карабелла помедлила. Улыбнулась собеседнику.

— Что ты за человек? — сказала она, вглядываясь в его лицо.

— Не врешь, но и не говоришь правды. Может, ты и сам мало что знаешь о своей душе? Но ты мне нравишься. От тебя исходит какой-то свет, тебе это известно, Валентайн? Какой? Пожалуй, чистоты, тепла, еще чего-то — не знаю, чего…

Она мягко коснулась его руки. Повторила:

— Ты мне нравишься. Наверно, мы опять будем с тобой жонглировать. Хочешь?

И, не дожидаясь ответа, побежала к дверям.

Валентайн остался один; Шанамир не показывался. Ему хотелось бы провести день с жонглерами, но едва ли это получится. Утро переходило в день, а у него все еще не было никакого плана и это породило в нем беспокойство. Впрочем, вон там, в трех шагах от него, начинается незнакомый Пидруд!

И через минуту он уже шел по извилистым улицам, полным зелени. Пышные лианы, деревья с толстыми поникшими ветвями радовались влажному воздуху и солнечному теплу, издалека доносились звуки музыки — мелодия, ведомая душераздирающим скрипом и буханьем барабанов, репетирующих парадное выступление.

В канаве вдоль дороги пенилась, спеша, вода. В ней тут и там резвилась уличная живность Пидруда — минтоны, часоточные собаки и совсем крохотные шипоносные дроли. И всюду, куда бы он ни глянул, кипела какая-то работа, даже бездомных животных захватила всеобщая суета, и они, купаясь, к чему-то готовились…

Все были заняты, кроме Валентайна, который шел, не выбирая дороги. Он останавливался, чтобы заглянуть в темную лавчонку с вывешенными образцами тканей или в склад пряностей, застывал перед ухоженным садом с цветами, каких он никогда не видел…

Прохожие глазели на него, как на чудо, — а он не мог заставить себя идти деловым шагом.

На одной улице он остановился посмотреть на детей, разыгрывавших какую-то сценку. Мальчик с золотой повязкой на лбу стоял в центре круга и угрожающе потрясал руками, а дети, танцуя вокруг него, изо всех сил разыгрывали страх. Они пели:

Старый король СновНикогда не спит,Никогда не спит —Во все глаза глядит!

Только ночь наступит —Он на землю ступитИ идет к тому,Кто чувствует вину.

Страшный сон приснится,Тому, кто провинился,А кто не провинился,Тот спокойно спит!

Дети заметили, что прохожий наблюдает за ними, прекратили на минуту игру и, гримасничая, стали показывать на него пальцами. Валентайн засмеялся и пошел дальше.