Даже хороших драконов наказывают (ЛП) - Аарон Рэйчел Страница 5

— Доверие не нужно, когда ты видишь будущее, — сказал Боб, повернулся и посмотрел на младшего брата. — Но если тебе станет лучше, из-за доверия к тебе я не могу сказать, что будет, — он широко улыбнулся. — Ты — лучшее и самое утонченное орудие, с каким я работал. Ты — лом, которым я вскрыл вселенную, Джулиус Хартстрайкер. Если думаешь, что я рискну этим, чтобы ты меньше нервничал, то ты безумнее меня.

— Но ты не сумасшедший, — Джулиус скрестил руки на груди, глядя на пророка. — Ведь так?

Уверенная улыбка Боба не дрогнула, но что-то на его лице обострилось. Не движение, а будто изменение перспективы, которое делало его беспечную улыбку новой и жуткой.

— Во всех пророках есть врожденное безумие, — тихо сказал он. — Невозможно видеть так много, как видим мы, знать, что знаем мы, и не дать этому повлиять на твои взгляды. Со временем перестаешь видеть личностей. Все — лишь проценты и вероятности, ходы на доске, и когда ты всегда играешь на двадцать ходов вперед, ты невольно кажешься безумным для всех, кто все еще заперт в настоящем.

Он вздохнул и поправил шляпку голубки.

— Это порой одинокая жизнь, но интересная, полная возможностей. И, кстати о возможностях, — он порылся в карманах тренча, вытащил несколько смятых записок, разную серебряную утварь, один из кружевных свертков птичьего корма, которые люди бросали на свадьбах, а потом отыскал плотно сложенный лист пергамента. — Тебе это понадобится.

— Что это? — спросил Джулиус, взяв бумагу, которая была сложена так много раз, что почти напоминала куб.

— Новый устав клана, который я заставил всех подписать прошлой ночью. Документ, пропитанный магией, который направляет силы Бетезды Совету и определяет будущее нашего клана.

Джулиус чуть не выронил пергамент.

— И ты носил это сложенным в кармане?

— У сердца, — сладко сказал Боб, прижав ладонь к груди. — Это единственная моя копия, так что будь осторожен. Я доверяю ее тебе, потому что она тебе понадобится. Это утро — первое официальное собрание Совета Хартстрайкеров, и ты можешь поспорить на освобожденные перья твоего хвоста, что матушка перепробует все трюки, чтобы нарушить процесс. Твоя единственная надежда остановить ее — знать новые правила и заставить ее следовать им. Иначе мы можем сдаваться и возвращать ей клан.

Джулиус даже не хотел думать о таком поражении.

— Я постараюсь, — пообещал он, осторожно убрал сложенный квадратом пергамент в свой карман. — Но зачем ты говоришь все это мне? Тебя там не будет?

— Зачем мне идти? — Боб пожал плечами. — Я не в Совете.

Джулиус сжался в ужасе.

— Ты не можешь заставить меня делать это одного!

— Но ты должен быть один, — твердо сказал пророк. — Ты хотел, чтобы было так, Джулиус. Ты отказался убивать мать и забирать власть должным образом. Ты хотел Совет, и ты усадил себя на одно из трех мест…

— Потому что никто не хотел это делать!

— …и теперь нужно действовать, — перебил его Боб. — Ты получил все, что хотел. Бетезда была свержена, ни один Хартстрайкер не умер, и весь клан повернул на новый, менее разрушительный путь. Но то, что ты добился своего, не означает, что ты не в ответе за то, чтобы это сработало, — он понизил голос до грозного шепота. — Пора поддержать свои слова делом, Джулиус. Даже хороших драконов наказывают.

Он сказал это, словно озвучил смертный приговор, но Джулиус не успел придумать, как ответить, золотой лифт, которого они ждали, прибыл.

— Времени сожалеть уже нет, — сказал Боб, снова глупо улыбаясь, сдвинул медленно открывающуюся дверцу лифта и толкнул братишку внутрь. — Но будет не так плохо. Ты уже заполнил два из трех мест в Совете. Как только закроешь последнюю вакансию, Совет будет полным, и вы втроем будете Хартстрайкерами магически и законно. Это власть, Джулиус! Я знаю, что ты — жалкое подобие дракона, но даже ты должен смочь насладиться этим. Особенно, раз в этот раз запечатана матушка. И у тебя теперь свой милый меч, — он кивнул на Клык в ножнах на бедре Джулиуса. — Тебе нечего бояться.

Бобу было легко так говорить. У него был Клык столько, сколько его все знали. Джулиус даже не понимал полностью, как работал его меч, и он не мог ощущать себя лучше в разговоре с матерью с любым оружием, он всю жизнь боялся матери, но особенно — утром после того, как свергнул ее. Но было поздно отступать. Боб уже нажал кнопку тронного зала, не пустив других драконов своим телом, и помахал Джулиусу.

— Удачи! — крикнул он, пока дверцы закрывались. — И помни мой мудрый совет!

— Какой? — Джулиус сжал дверцу лифта и отдернул руку, когда вспомнил, что у его матери не было мер безопасности, которые не давали дверцам лифта отрезать пальцы. — Ты ничего мне не говорил!

Пророк ухмыльнулся в брешь между закрывающимися дверцами.

— Будь собой.

Джулиусу эти слова уже надоели, но было поздно просить брата о большем. Зеркальные золотые дверцы уже закрылись, и лифт поехал, унося Джулиуса вверх по горе на ужасной скорости, к Бетезде, ждущей в ее логове.

В том, что от него осталось.

Со всем безумием прошлой ночи Джулиус не успел обдумать, что последствия боя в тронном зале означали для самого тронного зала. В свете утра ущерб потрясал. Огромный каменный коридор с головами врагов Бетезды, где был выход из лифта, выглядел не так плохо, но большие деревянные двери с позолотой в конце стали щепками от залпа, который создал Боб, сломав чары Амелии, и дальше было только хуже.

В огромной пещере тронного зала Хартстрайкеров большие трещины тянулись по стенам и полу. Огромная золотая мозаика, изображающая Бетезду во всей ее пернатой красе, была полностью уничтожена, когда Конрад бросил туда Джастина, и балкон почернел со всех сторон от белого огня Эстеллы. В центре комнаты огромный череп его дедушки, который гордо висел под позолоченным потолком, теперь лежал на боку, и резной трон его матери был грудой позолоченных обломков.

Он был тут, когда это произошло, так что ущерб не удивлял, но при виде обломков на месте сокровищ семьи, Джулиус ощущал боль сильнее, чем ожидал. Он смотрел туда, когда дверь, ведущая в покои его матери — скрытая за огромным троном, но теперь просто дверь в стене — открылась, и стало видно недовольную и удивительно пыльную Фриду.

Джулиус вздрогнул. Он полагал, что встреча с секретарем матери была лучше, чем столкновение с самой Бетездой, но ненамного. Как многие Хартстрайкеры, он всегда относился с подозрением к Ф. В отличие от других детей, которых она старалась прогнать с горы создавать свое имя, как только это было физически возможно, Бетезда всегда держала шестую кладку близко. Им доверили неприглядную, но важную работу для существования клана Хартстрайкер. Ф были ее счетоводами, стражей и управляющими армией слуг-людей, которые не давали крепости Бетезды в горе развалиться. Они даже растили ее детей. Кладка Джулиуса была выращена парой Ф-сестер — Францис и Фионой — а Бетезда приходила, только когда ей нужно было вызвать нужный уровень страха.

Ходили разные слухи, почему кладка Ф была выделена для такого особенного отношения. Самым популярным слухом был тот, что отец кладки Ф обманул Бетезду, и она наказала детей трудом слуг в результате. Другой теорией было то, что кладка Ф родилась вскоре после кладки Е — разница была меньше года, скорость была неслыханной среди драконов, даже плодовитых, как Бетезда — и они все были слабее магически, потому Бетезда держала их близко, чтобы они не стали помехой.

Джулиус знал свою мать, оба варианта казались возможными. Но, хоть Ф стали слугами в своей горе, они не были рады этому. А Фрида — вдвойне, ведь она, как старшая женщина из Ф, получила честь/проклятие быть личной помощницей Бетезды, эта работа могла сломать кого угодно.

И она ощущала бремя в полной мере этим утром. Помимо пыли на ее обычно безупречном строгом платье, ее обычно гладкие черные волосы выбились из пучка и растрепались. Она стояла на пороге, прислоняясь к дверной раме, и казалась увядшей, зеленые глаза обрамляли тени, и она кисло смотрела на Джулиуса.