Стивен Эриксон - Дом Цепей Страница 5

— Так мне придется идти пешком?

— Я отдаю тебе Ущерба, сынок. Я бережно выгулял его ночью и не снимал упряжи. Собирай вещи, пока конь не остыл.

Карса молчал. Он был поистине поражен.

Он молча развернулся и пошел в дом. Отец повесил мешок с вещами на колышек у двери, чтобы сохранить в сухости; меч из кроводрева висел на перевязи рядом с мешком — свежесмазанный и с нарисованным на лезвии боевым полумесяцем уридов. Карса снял клинок, надел перевязь, поместив обернутую кожей рукоять длиной в две ладони над левым плечом. Мешок поедет на спине Ущерба, привязанный к стременному ремню, хотя большую часть веса ощутит колено Карсы.

Теблорская упряжь не включала седла — воин скакал на голой спине, привстав в стременах. Вес его приходился на плечи животного. Среди взятых у низменников трофеев встречались седла; если поместить их на мелких человеческих лошадей, большая часть веса приходится на круп. Однако настоящему боевому коню не следует отягощать круп, чтобы он мог успешнее бить задними ногами. Кроме того, воин должен защищать грудь и голову коня мечом или наручами.

Карса возвратился к отцу и Ущербу.

— Байрот и Делюм ждут тебя у ручья, — сказал Синюг.

— Дейлис?

Карса не заметил на отцовском лице никакого особого выражения. И голос его был ровным: — Дейлис благословила Байрота, едва ты ушел к Каменным Лицам.

— Она благословила Байрота?

— Да.

— Кажется, я недооценивал ее, — сказал Карса, пытаясь изгнать из голоса излишнее напряжение.

— С женщинами это легко.

— А ты, Отец? Ты дашь мне благословение?

Синюг передал Карсе одиночный повод и отвел глаза. — Это уже сделал Палк. Радуйся и этому.

— Но Палк мне не отец!

Синюг замер в темноте, вроде бы раздумывая. — Нет, не отец, — сказал он.

— Так ты благословишь меня?

— И чем же благословить тебя, сынок? Семью Богами, которые — ложь? Славой, которая пуста? Я должен радоваться, что ты станешь резать детей? Что ты привезешь трофеи, привяжешь к поясу? Мой отец, Палк, успел отполировать языком свою юность. Чего другого ждать от старика? Чем он благословил тебя, Карса? Сказал, что ты превзойдешь его подвиги? Вряд ли. Обдумай его слова тщательно, и поймешь, что они были нужнее ему самому. Не тебе.

— «Палк, Нашедший Путь, по коему ты проследуешь, благословляет твое странствие». Так он сказал.

Синюг чуть помолчал. Когда заговорил снова, сын ощутил на лице его мрачную улыбку, хотя и не видел лица. — Как я и думал.

— Мать меня благословила бы, — бросил Карса.

— Как и подобает матери. Но в сердце ее поселилась бы тяжесть. Иди же, сынок. Спутники ждут.

Карса зарычал, прыгнул на широкую спину коня. Ущерб помотал головой, ощутив непривычную тяжесть, и фыркнул.

Синюг сказал из мрака: — Он не любит нести гнев. Успокойся, сынок.

— Боевой конь, страшащийся гнева, почти бесполезен. Ущербу придется понять, кто на нем отныне скачет. — Сказав так, Карса рванул за повод, заставляя жеребца развернуться. Второе движение держащей повод руки послало коня на тропу.

Четыре кровных знака, отмечавших жертвоприношения братьев и сестер Карсы, стояли по пути к деревне. В отличие от соплеменников, Синюг не украшал резных столбов; он лишь вырезал глифы с именами трех сыновей и дочери, отданных Каменным Лицам, и окропил их отеческой кровью, быстро смытой дождями. Никаких плетеных лент и примотанных кишками перьев на вершинах — столбы высотой в рост мужчины завивали лишь лозы, впившиеся в потемневшее дерево, а тупые верхушки были запятнаны птичьим пометом.

Карса знал, что память о родичах заслуживает большего, и решил произнести их имена во время атаки, убивая врагов под приветственные кличи родни. Голос его станет их голосом. Время придет. Слишком долго они страдали от пренебрежения.

Тропа расширилась, по сторонам показались пни и ползучие можжевельники. Впереди сквозь дымку замерцали яркие огни костров. Около одной из ям для обжига угля виднелись двое конных. Третья фигура, пешая, в мехах, стояла неподалеку. Дейлис. Она благословила Байрота Гилда и теперь пришла проводить.

Карса ехал к ним, переведя Ущерба на ленивую рысь. Он вожак, он сразу же это докажет. Байрот и Делюм дожидаются его — не так ли? Кто из них ходил к Скале Лиц? Дейлис благословила того, кто поедет следом. Неужели Карса слишком велик для нее? Увы, таково бремя вождей. Она должна была понять. Какая бессмыслица…

Он остановил коня прямо перед ними и замер в безмолвии.

Байрот был кряжистым и не таким высоким, как Карса или даже Делюм. В обличье его было нечто медвежье, и он давно научился подражать повадкам зверя. Сейчас он поворочал плечами, как бы разминаясь перед дорогой, и улыбнулся: — Хорошее начало, брат. Украл коня у родного отца.

— Я не крал его, Байрот. Синюг подарил мне коня и благословение.

— Похоже, сегодня ночь чудес. А еще Уругал вышел из скалы, чтобы поцеловать тебя в лоб, Карса Орлонг?

Дейлис фыркнула.

«Если бы он действительно вышел на землю смертных, лишь один из нас встречал бы его». Карса ничего не ответил на дерзости Байрота. Не спеша перевел взор на Дейлис: — Ты благословила Байрота?

Она небрежно пожала плечами.

— Скорблю, — продолжил Карса, — недостатку в тебе смелости.

В глазах ее вспыхнула ярость.

Улыбнувшись, Карса поворотился к Байроту и Делюму. — Звезды кружатся. Пора ехать.

Однако Байрот игнорировал его слова, не став отвечать по обычаю. Он лишь пробурчал: — Не годится изливать на нее яд уязвленной гордости. По возвращении Дейлис станет мне женой. Ударишь ее — ударишь меня.

Карса не пошевелился. — Но, Байрот, — сказал он тихо и вежливо, — я ударяю туда, куда хочу. Недостаток смелости грозит стать заразной болезнью — неужели ее благословение станет проклятием? Я воевода. Я призываю тебя бросить мне вызов сейчас, прежде чем мы покинем дом.

Байрот ссутулился и подался вперед. — Вовсе не трусость, — прохрипел он, — останавливает мою руку, Карса Орлонг…

— Рад слышать. Звезды кружатся. Пора ехать.

Разозлившись, что его прервали, Байрот скривил было губы, но промолчал, улыбнулся и вновь стал спокоен. Он оглянулся на Дейлис и кивнул, как бы клянясь сохранить некую тайну, и сказал нараспев: — Звезды кружатся. Веди нас, Воевода, к славе.

Делюм, следивший за ссорой молча и без всякого выражения, тоже произнес: — Веди нас, Воевода, к славе.

Воины вслед за Карсой проскакали по деревне. Старейшины высказались против их похода, так что никто не вышел на проводы. Однако Карса понимал, что все слышали звук, знал, что однажды все они пожалеют, что ничего не видели и запомнили лишь глухой стук копыт. И все-таки ему хотелось, чтобы хоть кто-то кроме Дейлис увидел его сейчас. Но не показался даже Палк.