Марина Колесова - В плену королевских пристрастий Страница 5

— Встаньте, герцогиня, — герцог отдернул руку, — Неужели Вы думаете, я соглашусь отдать своих дочерей в монастырь? Ради чего? Ради Вашей репутации? Так король и так сделает все, чтоб на Вас и тени подозрений не пало… Ведь, как Вы, надеюсь, понимаете, ему ничего не стоило силой овладеть Вами еще в замке Маунткасл. Но он не сделал этого. Так что Ваша репутация будет незапятнанна. Никто ни о чем не узнает.

— Как никто? А Бог? Вы надеетесь обмануть Бога, милорд? — герцогиня медленно поднялась с колен и, гордо выпрямившись, в упор посмотрела на него. В глазах ее больше не было слез. — Вы мой супруг перед Богом, Ваша Светлость… И Вы смеете отказываться от меня и хотите меня заставить принадлежать другому только потому, что уверены, что это не станет достоянием гласности? Вы действительно страшитесь лишь людского осуждения?

Алекс Тревор залпом осушил еще один кубок вина и, криво усмехнувшись, посмотрел на нее:

— Не надо, герцогиня, пытаться пронзить меня яростным взглядом. Это еще не удавалось никому. Вы верите в христианские догмы, что ж прекрасно… только не требуйте такой же веры от меня… Меня в первую очередь интересует моя репутация и мое положение в обществе, а не душевная святость. Мне до нее далеко. Когда-то по молодости, ради, как мне тогда казалось, чести рода, я принял скоропалительное и непродуманное решение, которое стоило моей семье очень дорого. Больше так опрометчиво я не поступлю… Идти против воли короля, убежденного, что закон предназначен исключительно для удовлетворения его собственных желаний — это безумие.

— Алекс, Вы погубите свою душу и мою… не надо…

— Да, хватит так печься о собственной душе! — с раздражением проговорил он, — Съездите в свой горный монастырь, покаетесь… Весь грех будет на мне, это я Вас принуждаю… Вы лишь жертва, герцогиня. Господь, таких любит, он Вас простит.

— Не богохульствуйте, герцог! — в голосе его супруги зазвенел такой метал, что герцог удивленно взглянул на нее.

— А Вы оказываетесь, не столь нежны, как казалось на первый взгляд, — иронично протянул он.

— Это точно! И если Вы сейчас же, пока не поздно, не измените своего решения… Ваша жизнь и жизнь Ваших дочерей будет похожа на кошмар. Вы будете жалеть о сегодняшней ночи всю оставшуюся жизнь! Одумайтесь, герцог!

— Так Вы угрожаете мне и собираетесь мстить? Я слышал, Вы долго жили в монастыре, и думал, Вы добрая христианка… и прощаете всех… — губы герцога изогнулись в усмешке.

— Не Вам судить меня, герцог… Насколько я добрая христианка, решит Господь. Я лишь предупреждаю, что подобное решение может стоить Вам очень дорого. И от моего прощения здесь не будет зависеть ничего, Вы сами никогда не простите этого себе… Сама жизнь заставит Вас раскается и не раз.

— Да неужели? Это Вас в монастыре научили так ловко прикрывать собственные намерения завесой жизненных предопределений? Я думал, там учат только читать молитвы.

— Герцог, мне не надо ничего прикрывать. Я заранее, открыто хочу предупредить Вас, что я не святая… и умею не только читать молитвы. Когда-то, с оружием в руках, я отстаивала то, что мне дорого…

— С оружием? — герцог пьяно расхохотался, потом встал и схватил супругу за плечи, — Так поднимите его, дорогая… Попробуйте самостоятельно защитить собственную честь сначала от меня, а потом от короля… Чего Вы ждете? Или заранее знаете, что Ваша попытка будет обречена на неудачу? Так я Вам скажу больше, она будет лишь смешна…

— Милорд, сегодня церковь и Господь благословили Вас стать моим супругом, они дали Вам власть надо мной… — голос герцогини вдруг обрел необычайную мелодичность и зазвучал тихо и проникновенно, — Если произойдет то, что Вы задумали, это разрушит все. Еще не поздно остановиться и все исправить… Подумайте, именно в Ваших руках сейчас наша судьба, наше будущее. Оно может быть светлым и прекрасным… Но один Ваш неверный шаг способен превратить всю нашу дальнейшую жизнь в пылающие руины.

— Алина, — герцог впервые назвал супругу по имени, — Вам бы проповедницей быть… Своей проникновенной речью Вы можете растрогать даже камни… Мне хочется пасть перед вами на колени и умолять указать мне путь в наше будущее, без пылающих руин и развалин… не будь я таким прагматиком, уже сделал бы это… — он мрачно усмехнулся, потом, разжав руки, вновь опустился на стул и, обхватив голову руками, тихо добавил, — Поздно, Алина… Слишком поздно… Я верю, что Вы можете сделать невыносимой как мою жизнь, так и моих дочерей… но исправить что-то уже невозможно.

— Милорд, еще не поздно! — она склонилась к нему и в свою очередь, обхватив его за плечи, несильно тряхнула, — Вы должны лишь поверить. Выход всегда есть. Господь не оставит нас!

— Странно только, что при этом участь Вашего первого супруга была столь горька, герцогиня! — приподняв голову и взглянув на нее, зло бросил он в ответ, — Вы ведь не можете не догадываться, что вся его вина состояла лишь в том, что он был обвенчан с Вами. Так почему же Вы не остались ему верны и не вернулись в монастырь? Вы покорились воле короля, герцогиня? Тогда почему не хотите покориться ей вновь?

— Я покорилась закону, а не прихоти и воле короля… — гордо выпрямилась та.

— В нашем государстве это одно и тоже, — иронично заметил герцог и сурово добавил, — Миледи, довольно препирательств, — он наполнил вином и осушил очередной кубок, — Превращать мою жизнь в кошмар Вы начнете завтра. А сейчас отправляйтесь в спальню и приготовьтесь достойно встретить короля, если не хотите, чтобы я привязал Вас к постели.

— Это Ваше окончательное решение, милорд? — каким-то очень отстраненным голосом спросила она.

— Да, миледи, — кивнул он, — Надеюсь, Вы исполните мою волю, и мне не придется применять силу. Позвольте мне сопровождать Вас.

Не проронив ни слова, герцогиня медленно вышла из залы, а герцог, поднявшись из-за стола, последовал ней.

Они медленно прошли по ковру из лепестков роз к лестнице, поднялись на второй этаж и приблизились к спальне. Герцог Тревор распахнул резную массивную дверь, пропустил вперед супругу, после чего закрыл дверь и запер ее торчавшим в замочной скважине ключом, затем положил его себе в карман и, спустившись вниз, пошел отворять ворота замка.

Всматриваясь в темноту, герцог старался расслышать стук копыт, ожидая появления короля. Он неподвижно стоял у приоткрытых ворот, когда рядом с ним внезапно из темноты возникла фигура, закутанная в дорожный плащ. Герцог выхватил кинжал, намереваясь всадить его клинок в незваного гостя, когда тот неожиданно поднял руку, и голосом короля тихо произнес: