Элизабет Кернер - Малый драконий род Страница 5

И теперь Вариен меня страшно обеспокоил. Может, и его тоже посетило видение, подобное тому, что явилось Ришкаану?

Пока я размышляла над этим, он, хвала Владычице, овладел собой. Ослабив хватку, он вновь опустился на колени.

— Прости меня, любимая, — произнес он тихо и послал мне небольшую часть своих мыслей — сквозь плотный заслон, которым поначалу отгородился от меня.

Лучше бы он этого не делал. Я никогда прежде не думала, насколько это опустошает — слышать от кого-то его истинные помыслы, не прикрытые мишурой слов. Те его мысли, которые были на поверхности, еще не слишком ранили, но вот более глубинные открыли мне глаза на многое; кроме того, в самом конце я впервые услышала нечто новое — тихий шепоток скрытого сожаления, который звучал слабее мыслей и больше напоминал некое чувство:

"Крылья мои — мои крылья, увы, ушедшего не вернуть — они исчезли, а я повержен, привязан к земле — привязан к тебе — страшную цену заплатил я за любовь — но в глубине сердца я очень люблю тебя, уж это-то не изменилось и никогда не изменится — прости мне мою слабость — я не могу летать, моя спина обнажена, увы, ушедшего не вернуть — я на всю жизнь останусь калекой (это из-за нее)".

Таков уж Язык Истины, и от этого было еще более горько. Правду не всегда легко выслушивать, а со времени нашей свадьбы к тому же не прошло и суток. Святая Владычица Шиа, неужели нашу радость оказалось так легко разрушить?

— В этом нет моей вины, Вариен, — бросила я, внезапно разозлившись. Своим поступком мой новоявленный супруг уничтожил весь тот восторг, что переполнял мое сердце совсем недавно, и теперь мне казалось, что где-то в глубине души он обвинял меня во всех своих несчастьях. — Я что, силком заставила тебя стать человеком?

Стряхнув его с себя, я поднялась на ноги. Он сейчас же вскочил, потянувшись ко мне. Я отвернулась.

— В чем дело? Что я такого... Ох!.. — голос его был таким удивленным, что я не удержалась и вновь посмотрела на него. — Вот оно что! Дорогая моя, мне все понятно, — продолжал он, и речь его звучала уже не так надорванно. — Ты очень быстро делаешь успехи в Истинной речи, Ланен. Я удивлен! Прежде лишь Шикрар мог постигать мои мысли настолько глубоко. Ты слышала теришнакх — сокрытые слова. Прости меня, милая.

— Сокрытые слова? — воскликнула я с негодованием. — Ну что ж, я рада, что услышала их! Значит, по-твоему, мне доступны глубины чужого разума, Вариен? Ну хорошо, пусть я владею Языком Истины, что из этого? Если уж ты действительно так считаешь...

— Прошу тебя, Ланен, выслушай же меня, — перебил Вариен. — Ты еще не знакома с этим уровнем Истинной речи, поэтому ты пока не все понимаешь. Такие мысли — они возникают сами по себе, непрошено, если не сказать больше. Разве тебе в голову никогда не приходили низкие помыслы, которые твой здравый рассудок тут же отвергал? С шепотом теришнакха мне удалось бы совладать не больше, чем унять чих, однако не следует придавать ему большого значения. Это недостойные мысли, которые спешишь прогнать прочь, едва они дают о себе знать...

Я резко повернулась к нему, кипя от гнева:

— Ты сказал, что я на всю жизни сделала тебя калекой! Это тебе не чих унимать!

И тут, не в силах сдержаться, я вдруг расхохоталась.

Упокой Владычица мою душу, я бы врезала ему прямо тут же, если бы вдруг не услышала от него те же слова, которые только что сама произнесла: он повторил их на Языке Истины, весело и с любовью.

Вот дракон окаянный! Ему всегда удается выжать из меня смех, причем чаще всего мне приходится смеяться над собой.

Тут он привлек меня к себе и одарил поцелуем, долгим и проникновенным, сжимая в крепких объятиях, — и я немного оттаяла. Я все еще сердилась на него, но... когда твой любимый страстно целует тебя, гнев как-то сам собой рассеивается... Когда мы прервались, чтобы перевести дыхание, я положила руку ему на щеку.

— Ну что, Вариен? Прощаешь ли ты меня за то, что я лишила тебя крыльев?

— Нет, кадреши , не прощаю. — Я отстранилась было, но он пояснил: — Как я могу прощать тебе то, чего ты, если уж на то пошло, никогда не совершала? — Взяв меня за руку, он поцеловал мне ладонь, отчего по спине у меня пробежала приятная дрожь. — Не ты ведь изменила меня, любимая. Если ты помнишь, наши встречи, наш союз — все это, кажется, было задумано свыше — Ветрами, которым поклоняется мой народ, и Владычицей Шиа, богиней гедри. Разве могли мы, две смертные души, противиться воле богов?

Легонько поцеловав его, я отступила и наконец-то улыбнулась.

— Вот бы убраться куда-нибудь, где потеплее, — ответила я. — Не знаю, как ты, Дешкантриакор, а я уже до костей продрогла — и как назло, поблизости ни одного дракона, который мог бы разжечь огонь. Давай-ка воротимся.

Мои слова вызвали у него смех. Дешкантриакором Вариена в шутку называл его старый друг, Шикрар, когда мой возлюбленный только стал человеком. Имя это означает «странный царь кантри», и оно как нельзя лучше подходило ему, хотя в конце концов он выбрал себе другое...

Мы быстро вернулись к месту, где были привязаны наши лошади, свернули одеяла и отправились назад в Хадронстед. Зимнее солнце все еще ярко светило, и закат его был не менее восхитителен, чем восход; звон чистого холодного воздуха смешивался с запахом теплого лошадиного тела и временами — с зимней прелью, струившейся из-под копыт лошадей, когда они ворошили прошлогоднюю листву.

Я сочла за лучшее прекратить на время эти разговоры, хотя и понимала, что вопрос остался неразрешенным — теперь он висел меж нами подобно тени (правда, пока еще небольшой), но, поскольку Вариен некоторое время предпочел молчать, я решила оставить все как есть. Думаю, я и сама не слишком стремилась к разговору, потому что отнюдь не ожидала столкнуться с такой глубокой скорбью, чувством потери и гневом — и была потрясена столь тяжелыми и неведомыми мне прежде переживаниями своего возлюбленного.

Ладно, чего уж там, Ланен, давай все начистоту!.. Я не знала, как поступить, поэтому и бездействовала. Если в глубине сердца он чувствовал, что вина его перерождения лежит на мне, то я ничего не могла бы сказать в свое оправдание. Не вздумай я отправиться к Драконьему острову, он бы и до сих пор оставался царем в своем прежнем обличье... Я знаю, что с моей стороны оставить все как есть было глупостью и трусостью, но чего вы от меня хотите? Тогда я была еще слишком молода — я ведь покинула дом лишь минувшей осенью, когда отправилась в путешествие; просыпаясь каждое утро, я видела перед собою новый мир, и это было настолько необычно, что я не верила своим глазам. Может, барды и величают меня «извечно мудрой», но я-то знаю, что отнюдь не такая и никогда таковой не была. Одним словом, нет отъявленнее лгунов, чем сочинители сказаний.