Надежда Федотова - Куда они уходят Страница 5

Год назад, вслед за эпидемией птичьего гриппа, на человечество обрушилась новая напасть – некий exitus incognitos, как его второпях окрестили светлые умы вирусологии. И, в отличие от того же птичьего гриппа, валил этот экзитус исключительно хомо сапиенсов. Да так усердно, что в первые же недели своего шествия по планете угробил не одну сотню людей… Сначала забили тревогу власти Каира, где был зафиксирован первый случай заболевания. Неизвестный вирус за несколько суток полностью уничтожил научную археологическую экспедицию «Сахара», проводившую исследования в районе одного из мертвых городов одноименной пустыни. Чего уж они там накопали – бог его знает, но главу экспедиции, профессора Бонзу, археолога с мировым именем, нежданно-негаданно и без всяких причин свалил с ног сильнейший грипп. Причем свалил не в песках, а в каирской гостинице, куда экспедиция приехала отдохнуть на выходные. Где Бонза умудрился простудиться в такую жару, так никто и не понял, но его коллеги, не придав этому факту значения, поручили светило науки заботам опытных врачей и со спокойной совестью вернулись к работе.

Тем временем профессорский грипп начал принимать странные формы: за десять часов температура тела ученого несколько раз падала до тридцати четырех градусов и поднималась обратно до сорока, потом начались галлюцинации, потом – потеря чувствительности… В это трудно поверить, но симптомы болезни менялись каждые сутки! Началось все с гриппа, затем врачи с изумлением обнаружили, что имеют дело с холерой, потом – с воспалением легких, потом – с ветряной оспой, а в результате на четвертый день несчастный Бонза умер от… коклюша! Черт знает что такое! Послали за остальными членами экспедиции. Надо ли говорить, что ни одного живого человека в лагере не обнаружили. И у всех – ну вот у всех! – посмертные диагнозы совпадали в лучшем случае в соотношении шесть к одному. Единственно, что повторялось неизменно, – летальный исход…

Но ведь вирус-то определенно был один и тот же!

Почуяв грандиозный международный скандал, власти столицы Египта попытались было списать все произошедшее на какое-нибудь массовое отравление, но не тут-то было… Следом за археологами непонятная зараза скосила врачей, что вели наблюдение за профессором Бонзой. Потом – экспертов, проводивших вскрытие. Потом – тех, кто был отправлен выяснить, что с «Сахарой», после того как из лагеря перестали поступать сигналы. Потом – персонал гостиницы и больницы, куда по ухудшении состояния был госпитализирован профессор. Потом – постояльцев гостиницы, что было совсем плохо – многие уже успели разъехаться по своим странам, открыв, соответственно, подлому вирусу новые горизонты… Эпидемия – это уже страшно. Но – пандемия?!

Ученые с воспаленными глазами, под защитой чуть ли не десятислойных космических скафандров, бились над «каирской чумой» сутками напролет, но толку от этого не наблюдалось. И дело даже не в том, что это была абсолютно новая, неизвестная инфекция, умирали как раз от самых простых, давно побежденных наукой болезней! Вся проблема была в том, что ни в одном из случаев нельзя было предугадать, чем обернется на этот раз «каирская чума» – тифом, ветрянкой, паротитом? Не колоть же и без того ослабленного пациента от всего сразу, про запас! Организм не выдержит… А когда болезнь приобретала окончательную форму, скажем, того же тифа, то традиционные методы лечения оказывались уже бессильны. В общем, над планетой нависла страшная угроза скорейшего вымирания… непонятно от чего!

Аркаша Ильин не был бог весть каким отличником. Разве что любил поэкспериментировать и обладал устойчивой склонностью к «псевдонаучным исследованиям». Именно так высказался заведующий кафедрой вирусологии Звонарев по поводу его дипломной работы… Ох и разозлился Аркадий, обиженно прижимая к груди папку со своими «изысканиями» и хлопая дверью кафедры. Еще бы, как вон Вениаминова с хирургического к защите допускать с дипломом на тему «Ранения, причиненные падающими кокосами» – так это пожалуйста. Это не «антинаучно»! Потому что Вениаминов – ректорский племянник, и пусть бы он даже принялся утверждать, что вирус СПИДа передается мысленно – никто и ухом бы не повел. А он кто такой, никому не известный студент столичного медвуза Аркадий Ильин? Да никто!

Вот в таком незавидном состоянии бедный дипломник и явился в студенческий бар «У Кузьмича», что напротив университета. Явился он туда с вполне определенным и, как ему казалось, единственно правильным в такой ситуации намерением – упиться с горя до состояния инфузории-туфельки и уснуть под столом в обнимку с отвергнутым дипломом… Это у него как раз получилось, вы не думайте! Уж чего-чего, а упорства Аркадию Ильину, сыну потомственного рабочего сталелитейного завода, было не занимать.

И тут-то из-под того самого пресловутого стола студент, предающийся депрессивно-агрессивным настроениям типа: «…говорил мне батя, иди в прорабы, а я, идиот…» и, параллельно: «…какой же все-таки козел этот Звонарев, так его и так, зануду приземленного!», услышал обрывок разговора двух доцентов, расположившихся у стойки. И разговор этот касался новой страшной болезни, вовсю, оказывается, гуляющей по Земле уже третью неделю. Занятый написанием диплома, Ильин как-то проморгал последние новости…

– …бьются, бьются, а изменений никаких! А все археологи, гробокопатели хреновы… Слышал, вчера в новостях передавали – уже до Москвы дошло, второй случай смерти от этой дряни зафиксировали…

«Хм», – сказал себе Аркадий, поднимая чугунную голову с пола.

– …и, главное, такие странные симптомы, мать их! Они ж меняются постоянно! Как же можно вылечить, если не знаешь, от чего и лечить-то?

– Хоть ясновидящих привлекай…

– Ну и потом…

«Интересненько…» – снова сказал себе студент, навострив уши и с усилием садясь.

– …что обидно-то – умирают же ну от совершенно детских болезней! Нет чтоб что-то новое! Так ведь то от паротита, то от ангины, то от ерунды какой вроде коклюша…

«Так-так-так!» Уже почти протрезвевший от жгучего интереса Аркаша выполз из своей «обители скорби» и, почти не качаясь, примостился на табурете рядом с доцентами, стараясь не упустить ни слова. На изумленный взгляд официантки Любы, которой до сих пор такие метаморфозы видеть еще не приходилось, отреагировал:

– Соку!

– Вам какого? – пролепетала она, все еще под впечатлением от Аркашиного подвига.

– Морковного, – быстро сказал тот, лишь бы что-нибудь сказать, и, пока девушка выполняла заказ, придвинулся поближе к доцентам. И весь превратился в слух…

Стакан с морковным соком так и остался стоять на стойке. Доценты, обсудив наболевшее и допив свой коньяк, удалились. А Аркадий, еще с полчаса посидев неподвижно со стеклянными глазами, вдруг моргнул, громко, ни к кому не обращаясь, сказал: «Ага!» – и ретировался из «Кузьмича», не заплатив. Официантка Люба вылила сок в раковину и положила в кассу двадцать рублей из своего кошелька. Потому что Аркаша ей нравился и обычно всегда оставлял чаевые. Один раз простить можно… А такому симпатичному парню – даже два!