Колин Мэлой - Подземелья Дикого леса Страница 5

Мужчина в цилиндре издал сдавленный смешок. Кертис, стоявший позади Уильяма, присоединился к нему, но Брендан тут же наградил его пронизывающим взглядом.

— Кто сказал, что это смешно? — рявкнул он на Кертиса, снова посерьезнев. Улыбка моментально исчезла с лица мальчика. Поднявшийся ветер, сдувая снежную пыль с дороги, настойчиво осыпал его меховую шапку мелкими снежинками. — Генри, Уильям, давайте в лагерь. — Толстяк в цилиндре и бородач поспешили прочь. Последний поначалу спотыкался, а потом, плюнув, задрал подол платья, обнажив бледные волосатые колени. Брендан повернулся к оставшимся разбойникам. — Кольм, у тебя проблемы начались еще в седле. Ты слишком налегал. Надо лучше чувствовать коня. — Он поднял руки в перчатках, показывая на примере. — Чуть отпусти поводья; пусть их натянет сама лошадь. Погоняй только тогда, когда тебя будут слушаться.

— Есть, Брендан, — отозвался Кольм.

— А ну, шустрей в лагерь, да приложи ей холодное к ноге. Твое задание — еще две недели верховой езды.

Парень побежал к своей охромевшей лошади, и Брендан проводил его взглядом. Потом повернулся к остальным:

— Кэролин, добрая работа. Ты не жалела сил на тренировках — и это видно. Куда лучше, чем на той неделе. А ты, Эшлин… — Он лукаво ухмыльнулся — Эшлин была той, кто остался висеть на ветке. В волосах у нее запутались кусочки коры и мха, а лицо было вымазано в смоле. — Поменьше гонора в другой раз, усекла?

— Есть, Брендан, — сконфуженно ответила Эшлин.

— Бегом обратно в лагерь. — Обе девочки сорвались с места с такой скоростью, будто бежали наперегонки и только и ждали что сигнала к старту. Лишь Эшлин осмелилась оглянуться через плечо. Она бросила Кертису ободряющую улыбку, которую он едва успел заметить перед тем, как жесткая борода Брендана оказалась в нескольких дюймах от его лба. От нее откровенно пахло мокрой псиной.

— Ну а ты… — тихо рыкнул Брендан. — Мы так потеряли кучу хороших разбойников. Только подумают, что все, дело в шляпе, и тут — БАХ. — Сложив пальцы пистолетом, он приложил их ко лбу Кертиса и легонько толкнул. — И каюк. А все почему?

— Они не подумали о пассажире.

— Они — ЧТО?

— ОНИ НЕ ПОДУМАЛИ О ПАССАЖИРЕ!

— Верно, — кивнул Брендан. — Самая большая ошибка. Пассажир не хуже других может управляться с оружием, но важнее то, что он куда опасней — в свое время я не раз видал, как какой-нибудь новоиспеченный банкир выскакивает из повозки с пистолетом, весь трясясь, и со страху укладывает больше своих людей, чем разбойников. Никогда не открывай эту дверь — даже не подходи к ней — если тот, кто внутри, может выйти с оружием. Уяснил?

— Уяснил, — ответил Кертис, нервно поправив меховую ушанку. Брендан поднял руку и крепко похлопал по шапке, отчего та съехала мальчишке на самые глаза.

— Вот и хорошо, — сказал вдруг король разбойников совсем другим, мягким тоном, — жаль было бы терять самого способного из наших учеников.

Кертис просиял. За многие недели усиленной подготовки он впервые слышал от короля разбойников такую похвалу. Сначала было трудно; почему-то даже на то, чтобы научиться садиться на коня, не опрокидываясь, ушло едва ли не две недели, и Брендан не уставал над ним насмехаться. Но Кертис понимал, что многому научился; Брендан так просто не бросался комплиментами. Септимус кашлянул.

— Э-э-э, — начал он, — а что насчет меня? Видел, как я его, а? Прямо за пазуху!

Брендан опустил взгляд на крыса.

— Отлично, Септимус. Но Генри — легкая мишень, ты же знаешь, что его воротит от грызунов. Теперь не меньше месяца дергаться будет.

Септимус щелкнул костяшками пальцев.

— Уж как приятно так действовать на людей!

Хохотнув, король разбойников продолжил:

— Из вас двоих выйдут славные налетчики. Это точно. — Тут в голосе его зазвучала сталь: — Хоть и не знаю уж, когда вам выдастся попробовать себя в настоящем деле.

И верно: последние несколько месяцев все, кого посылали из лагеря за добычей, возвращались ни с чем. На дороге появлялось все меньше и меньше повозок, и даже у тех, кто решался проехать по замерзшей дороге, редко оказывалось с собой что-то ценнее пары бушелей с сушеными луковицами да вялыми овощами. Дело было настолько плохо, что даже Кертис заметил; старшие разбойники ворчали, что на их веку редко когда бывало такое долгое затишье. Говорили, будто это — предвестье беды.

Снова поднялся ветер, и меж двумя стенами деревьев посыпался снег. Зима была в самом разгаре, и даже в полдень свет казался тусклым. Сейчас же, когда день начал клониться к вечеру, над ветвями повисла сумрачная дымка, скрывающая из виду далекие изгибы Длинной дороги. Брендан поежился и махнул рукой новоиспеченным разбойникам.

— Довольно на сегодня, давайте обратно в лагерь. Учиться вам еще и учиться, и надо готовиться к завтра… — Они направились было к лошадям, но тут Брендан умолк — что-то заметил. Он поднял руку. — Стойте. Кто-то приближается.

Кертис с Септимусом замерли; сами они ничего не слышали. Септимус коротко втянул носом воздух, потом вскарабкался по штанине мальчика и оказался у него на плече. Понюхал снова.

— Птица?

Брендан, не опуская руки, кивнул.

— И крупная.

Внезапно из нависающих ветвей донесся оглушительный шум, напугав мелких птиц, которые с чириканьем тут же разлетелись прочь. На землю посыпался дождь обломанных ветвей. Лошади испуганно заржали. Рука Брендана рефлекторно дернулась к рукояти сабли. С неба свалилось что-то пернатое, голубовато-серое, и рухнуло на землю с болезненным криком, подняв брызги грязи и снега.

Повисла тишина.

— Кто там? — спросил Брендан. — Назовись!

Лежащая на земле куча перьев слегка пошевелилась. Наконец от тела, будто антенна от лунохода, отделилась длинная шея, увенчанная впечатляющим клювом. Аист. Он тряхнул головой и принялся счищать грязь с крыла.

— Вы не ударились? — спросил Кертис, оправившись от изумления.

Ответ аиста прозвучал неожиданно резко и сконфуженно.

— Ничуть, спасибо, — сказал он ядовитым тоном. — Все отлично.

— Кто ты? — повторил Брендан. — И что ты делаешь в нашем краю, водная птица?

Словно намеренно игнорируя вопросы короля разбойников, аист неторопливо встал с заснеженной дороги и выпрямился. Кертис благоговейно смотрел на величавое создание; оно поднялось в полный рост и будто преобразилось — лежавшая на земле грязная серая куча превратилась в громадную, грациозную птицу, равных которой мальчик в жизни едва ли видел: голова с тонким вытянутым клювом венчала длинную изогнутую шею, которая вела к крупному яйцевидному телу, покрытому большими изящными перьями серой и белой расцветки. Все это держалось на двух тонких ногах. Вытянув шею, чтобы оглядеться, птица оказалась ростом с Кертиса.