Дженни Вурц - Страж штормов Страница 5

Черный колдун окинул Анскиере презрительным взглядом.

— У нас для тебя есть подарочек. Откинул полу своего плаща и резко поставил

Таэн на ноги.

Девочка шагнула вперед, споткнулась и вцепилась в робу Анскиере.

— Плохи твои дела, Страж штормов, — улыбнулся черный волшебник и вкрадчиво добавил: — Ты говорил, что скорее пойдешь на костер за убийства на Тьерл Эннете, чем заключишь сделку с Татагрес. Сдается мне, ради ребенка ты передумаешь.

Анскиере не ответил, обнимая дрожащую Таэн.

Вскоре негромкая ругань и возня за дверью возвестили о прибытии двух матросов, которые приволокли связанного, вырывающегося Эмиена. Черный колдун посторонился, чтобы их пропустить.

Увидев свою сестру в объятиях Стража штормов, юноша воскликнул:

— Таэн!

В его голосе звучали гнев и отчаяние:

— Таэн, зачем ты сюда пробралась?

Девочка промолчала, и ее брат сплюнул под ноги Анскиере. Один из матросов рассмеялся.

— Ненависть кажется тебе смешной? — раздался чей-то голос за спиной моряка, и тот сразу перестал смеяться, испуганно распахнув глаза. — А может, я опоздала и пропустила какую-то шутку?

Вспыхнул неяркий лиловый свет, и в каюту вошла высокая стройная женщина. Ее прекрасное лицо обрамляли серебристо-светлые волосы, глаза под мохнатыми ресницами и по-мужски густыми бровями были того же глубокого фиолетового цвета, что и аметисты, украшавшие ворот ее плаща.

— Татагрес! — склонился перед нею черный колдун.

Женщина обошла боцмана с фонарем, небрежно оперлась о переборку и обратила сверкающий взгляд на Стража штормов и на девочку, которую тот обнимал.

— Как низко ты пал, Анскиере из Эльринфаэра. — Выговор колдуньи был безупречен.

Страж штормов прижал Таэн к груди.

— Не так уж низко.

— Разве? Сейчас ты выполнишь приказание короля Кисберна. — Татагрес замерла, бесстрастная, как мраморная статуя, положив руку на рукоять своего кинжала. — Отзови штормового сокола, Страж штормов.

— Это не в моих силах, — мрачно ответил Анскиере, поднял руки, выпустив Таэн, и продемонстрировал свои оковы. — Если у тебя хватит отваги меня освободить, я его отзову.

Пальцы Татагрес крепче сжали рукоять кинжала, ее лицо слегка побледнело.

— Ты слишком много о себе воображаешь. Думаешь, меня заботит твой сокол? Грош ему цена, и тебе тоже. Но если ты дорожишь жизнью этой девчонки, ты отправишься на остров Килмарка — Скалистую Гавань — и там наложишь заклятие на стихии, согласно повелению короля.

Анскиере осторожно притянул голову Таэн к своей груди.

— Это угроза? — спросил он.

— Ты никогда не слышал, как ребенок кричит от боли? — спросила Татагрес. — Скоро услышишь, обещаю.

За ее спиной Эмиен отчаянно забился в руках матросов; морякам пришлось отвесить юноше несколько оплеух, только тогда брат Таэн затих. Татагрес как ни в чем не бывало продолжала:

— Неужели тебе не интересно, почему король отдал такой приказ?

Но Анскиере, похоже, куда больше интересовала девочка, которую он обнимал, чем то, что король собирается сделать с Килмарком, правителем острова отступников.

Молчание волшебника начало злить Татагрес, она выпрямилась и скрестила руки на груди.

— Король обещает тебе помилование за Тьерл Эннет…

— Если я освобожу демонов холода, — закончил за нее Анскиере, не поднимая головы. Татагрес удивленно ахнула, и он добавил: — Констебль, не удержавшись, рассказал мне, что король хочет выпустить демонов, чтобы уничтожить Альянс Свободных островов. Значит, король попросил тебя в этом помочь? И что он посулил тебе в награду? Богатство или власть над островом Килмарка?

Татагрес покраснела, но в ее голосе прозвучало лишь высокомерное презрение:

— Это все мелочи, тучегонитель. Я попросила у короля ключи от башни Эльринфаэр.

Анскиере вскинул голову и проговорил голосом спокойным, как море перед бурей:

— Предупреждаю, Татагрес: я не подчинюсь королю, даже если пострадают дети.

Эмиен, не выдержав, снова забился в руках матросов.

— Да испепелят тебя огни Кордейна, волшебник!

— Успокойся, — бросила юноше Татагрес.

Эмиен затих, словно получив затрещину, а Татагрес повернула голову и посмотрела на него. Волосы колдуньи сверкали подобно инею, рассыпавшись по обрамляющему стройную шею воротнику, и она вдруг показалась Эмиену очень беззащитной. Не понимая, что им играют, как марионеткой, брат Таэн внезапно почувствовал неудержимое желание защитить эту женщину… Он сглотнул и разжал кулаки, а Татагрес улыбнулась.

— Мальчик, — хрипловатым голосом проговорила она, — если Страж штормов откажется выполнить приказ короля, ты поможешь мне сломить его волю?

Эмиен задумался. Это из-за Анскиере Таэн попала в беду, из-за Анскиере погиб их шлюп. Такого потомственный рыбак простить не мог. Он сплюнул на ладонь и поднес кулак ко лбу.

— Клянусь. — Он встретился взглядом с Татагрес, и в его голосе зазвучала страстная ненависть. — Пусть навеки отвернется от меня удача, пусть проклянет меня море, если я нарушу клятву!

— Так тому и быть. — Татагрес сделала знак державшим юношу матросам. — Он поклялся служить мне. Отпустите его.

Матросы отпустили паренька, Эмиен вздрогнул и потер покрасневшие руки, не сводя глаз со своей госпожи.

— Мне кажется, — смущенно выпалил он, — я еще никогда не видел таких красивых женщин, как вы!..

Таэн поняла, что брат переметнулся к противнику.

— Ты позоришь имя отца! — крикнула она, и Анскиере успокаивающе сжал ее плечо.

Эмиен презрительно вздернул подбородок.

— Он погубит тебя, сестра!

Но Таэн отвернулась, уткнувшись лицом в грудь Стража штормов, и боцману пришлось силой отрывать кричащую девочку от Анскиере.

— Оставьте ее мне, — перекрыл крики сестры Эмиен. — Я ей все объясню!

Но Татагрес подала знак боцману:

— Запри ее в трюме.

Эмиен решил, что волшебница просто испытывает его верность, и не стал возражать, хотя безрассудно данная клятва уже лежала на его сердце тяжелым грузом. Юноша медлил, ожидая, пока Татагрес и ее свита покинут каюту; последним вышел матрос с факелом.

Юный рыбак опустил глаза. Боль в запястьях напомнила ему о чарах, которые все еще сковывали Анскиере, и на Эмиена нахлынула тоска по тем временам, когда он обожал Стража штормов, сам не зная почему. Эмиен помедлил в дверях, ожидая укора за то, что забыл свое детство на Имрилл-Канде.

Но ни единого слова упрека не сорвалось с уст Анскиере, ни единой просьбы, и когда волшебник наконец заговорил, в его голосе прозвучали понимание и печаль:

— Воды мира глубоки. Прокладывай курс осторожно, сын Марла.

Однако Эмиен уже справился с минутной слабостью.