Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – эрцфюрст Страница 5

Он чуть-чуть опустил краешек губы, словно я его обидел, бароном назвал ни за что, хотя он и есть барон.

— Я могу идти, ваше высочество?

— Да, — разрешил я, — но не слишком далеко. Вечером пир в честь возвращения героев.

— Ваше высочество?

— Увильнуть и не думай, — предупредил я. — Будет расценено как неуважение. Чтобы пил, улыбался, кланялся, говорил комплименты, снова улыбался, как дурак, произносил тосты…

Он спросил с тоскливым вздохом:

— А можно без тостов?

Я вздохнул.

— Чем ты лучше меня?.. Ладно-ладно, не отвечай, по глазам вижу, что думаешь и что ответишь.

Он спросил ровным голосом:

— Значит, разрешаете?

— За это, — предупредил я, — отработаешь внеурочно. В выходной.

— Спасибо, ваше высочество! Вообще-то я счастлив работать на вас.

— Иди-иди, — сказал я, — хреновый из тебя подхалим.

Глава 3

Зазвонил колокол, я насторожился. Если бы трубы, то, понятно, кто-то из особо знатных лордов, они без этих знаков внимания не могут, сразу чувствуют себя оскорбленными, но чтоб колокола…

Выйдя на балкон, я увидел, как вдали распахнули ажурные ворота из толстых металлических прутьев. Под аркой с гербом короля Кейдана проехала на конях целая процессия, а в середине на смирном муле с торчащими ушами священник в малиновом одеянии служителя церкви высшего ранга.

Я охнул, рассмотрев отца Дитриха, вихрем выбежал из кабинета, пронесся по лестницам и выбежал наружу, когда отцу Дитриху помогали покинуть седло.

Отпихнув слуг, я ухватил его руку, пожал, а затем смиренно поцеловал.

— Отец Дитрих, как я по вам соскучился!.. Ну что там за новости в Риме? Как Ватикан?

Он перекрестил меня, холодок во взгляде растаял, видит же, как я радуюсь ему, как щенок.

— Сын мой, — произнес он сдержанно, — я не знаю, каким путем ты сумел передать в Ватикан свои требования…

— Требования? — изумился я. — Ватикану? Самому папе?.. Отец Дитрих!

Он смотрел пристально, но каким-то образом учуял, что мое удивление в самом деле искреннее, лицо смягчилось.

— Значит, — произнес он задумчиво, — это инициатива самих кардиналов?.. Гм… Как интересно…

— А что случилось, отец Дитрих? — испуганно спросил я. — Ну что стряслось?

— Меня вызвали в Ватикан, — пояснил он. — Весьма срочно. Пришлось прервать здесь важные дела. Оказалось, конклав решил после долгого совещания и обсуждения моей кандидатуры удостоить меня… сана архиепископа.

Встречающие радостно зашумели, послышались вопли и воплики, что теперь мы еще ещее.

— Правда? — воскликнул я ликующе. — Как здорово… Поздравляю! Безумно рад!

Его глаза внимательно изучали мое лицо.

— Ты в самом деле не связывался с Ватиканом?

— Нет!

— Не посылал им гонцов?

— Господи, — сказал я искренне, — я даже не знаю, в какой стороне этот Ватикан!

— И не требовал, — продолжал он неумолимо, — чтобы архиепископом в Сен-Мари назначили меня?

Я замотал головой.

— Отец Дитрих! Вы же знаете меня. Я мог что-то ляпануть сгоряча или по дурости, но не приму ни единого решения насчет вас, если не посоветуюсь с вами лично и не получу полного и ясного одобрения!

Окружающие снова зашумели, мол, их лорд Ричард, такой честный и открытый, без всякой хитрости, с солдатами из одного котла как-то ел, разве такой соврет?

Отец Дитрих подумал, кивнул.

— Значит, — проговорил он, — простое совпадение.

— Ну да, — вскрикнул я.

— Гм…

— Отец Дитрих!

— Но не говорит ли это о том, — произнес он медленно, — что ты, сын мой, обладаешь даром предвидения?

— Это не предвидение, — возразил я. — Это ощущение целесообразности. Я чувствовал, что при нашей растущей мощи и разрастающихся территориях должен быть иерарх церкви более высокого ранга, чем аббат или епископ. И не сен-маринским архиепископом будете, дорогой отец Дитрих, а… ну, у вас отныне побольше охват. Считайте своими приходами Армландию, Турнедо, Варт Генц и даже Скарлянды…

Он задумался, я ждал ответа, наконец слабая улыбка проступила на его бледных губах.

— Так вот что имел в виду кардинал Мадзони, — произнес он, — когда обмолвился как бы вскользь насчет распространения очищающей веры на земли, где прошел Карл…

— Вот видите, — воскликнул я. — Они там держат руку на пульсе. И сами поняли необходимость облечь вас более высокими полномочиями. У нас не конфликт с Ватиканом, а полнейшее взаимопонимание! Полнейшее. Не сговариваясь, действуем одинаково, ибо цель общая. В общем, отдыхайте, отец Дитрих, а потом, когда будете готовы, я посвящу вас в некоторые детали насчет укрепления, расширения, упрочения, углубления и возвышения.

Он кивнул, но на губах улыбка почему-то проступила грустная.

— Времени не терял?

— Я не только времени не теряю, — сообщил я. — Надо быть шустрым, пока самого не обшустрили. Отец Дитрих, пришлите ко мне гонца, когда отдохнете.

— А ты, сын мой?

— Я найду время поговорить с вами, — сказал я, — даже если дворец охватит пожаром.

Его увели, уговаривая хорошо отдохнуть с дороги. Я вернулся в кабинет, где сэр Жерар деловито доложил, что трех часов прибывшим из Гандерсгейма хватило, чтобы понять, где будут ночевать сегодня, если сумеют выбраться из-за праздничного стола, а сейчас уже по одному и группами стягиваются во дворец.

Я кисло скривился.

— И что, одевать все регалии?

— Положение обязывает, ваше величество… Можете даже надеть…

— Какое-такое величество?

— Ох, простите, — сказал он подчеркнуто виновато, — что-то я забежал вперед… Ваше высочество!

— Я выше правил и церемоний, — гордо сказал я. — Но на рожон не полезу, одену. И даже надену.

— Спасибо, ваше высочество.

— Пожалуйста, — ответил я сердито. — Придет время, вообще все одежды отменю высочайшим декретом!

— Ваше высочество?

— Вы против Библии? — спросил я с угрозой. — Адам и Ева ходили голыми, как и повелел Господь! Одежда — это следствие грехопадения, но и его когда-то преодолеем в годы полного расцвета демократии и гуманизма.

— Как скажете, ваше вели.. ох, ваше высочество.

— Как и скажу, — буркнул я грозно и подвигал бровями. — Лорды на заседание Тайного Совета как?

— Собрались, ваше высочество.

— Все?

— Почти, ваше высочество.

— Хорошо, — сказал я милостиво, — идите. Шкуру сдеру позже.

После его ухода я привел в порядок те бумаги, что успел проверить, покинул кабинет и, пройдя по коридору личных апартаментов, остановился, чтобы посмотреть через окошко вверху, как в том небольшом зале, убранном со сдержанной пышностью, собираются лорды в уже расширенном составе: старые — бароны Альбрехт Гуммельсберг и Фортескью, первый держится сдержанно, однако по-свойски, второй уже не мнется, привык, как и барон Торрекс Эйц. С достоинством вошел и сразу сел за стол отец Тибериус, настоятель цистерианского монастыря.