Ника Созонова - Грань Страница 5

До Катастрофы никто не писал ручками — то бишь, пальцами — это делали 'компики'. Они еще много чего умели: показывали кино, утешали при депрессиях, забалтывали детей на ночь сказками. Не говоря уже по всемирную всепроникающую паутину.

- 'Компик' бы сюда. Совсем маленький, совсем простенький…

'Перебьешься'.

Я почти услышал голос Тура. Даже оглянулся на его стол, от которого едва отошел. Артур, Тур, Турище… Мой напарник и друг. Единственный. Все-то у меня в одном экземпляре: один друг, одна жена, одна дочка. Одна работа, она же — хобби.

С Туром мы подружились во время учебы. Мады-практики не имеют высшего образования — хватает двухгодичных Курсов, на которых основное внимание уделяется 'спортивному ориентированию' и технике безопасности. Особо одаренные особи (их кличут Ооо) учатся еще три года, пополняя затем ряды одной из самых престижных и секретных наук современности — психологии. По уровню престижности и секретности с ней сравнится разве что генная инженерия.

Я — практик. Еще в школе был троечником, и погружение в умные книжки с неудобочитаемыми словесами — не моя стихия. Тур на порядок меня головастее, но тоже отчего-то не захотел влиться в блестящие ряды Ооо и предпочел тишь кабинета и ласковые объятья 'Мадонны'.

'Мадонна'… Помнится, когда только изобрели чудо-машинку и дали ей это имя — имея в виду милосердное воздействие на измученное человечество (а тех, кто с ней работал, тут же окрестили 'мадами'), это вызвало ряд протестов со стороны христиан: кощунственно давать бездушной машине имя матери Христа! Но от возмущенных голосов отмахнулись — слишком они были малочисленны.

Христианство, бывшее до Катастрофы самой влиятельной религией на планете, превратилось в раздробленные крохотные секты. Астероид с символическим названием Немезида нанес неисцелимую рану не только плоти Земли, но и ее душе — вере. Большинству выживших трудно было совместить в сознании заповедь 'Бог есть любовь' с конкретным проявлением этой любви, упавшим с небес. Нет, конечно, все помнили печальные истории про Всемирный Потоп и Содом и Гоморру, но то было в Ветхом Завете. Новый же вещал о милосердии и заботе Отца.

Большинство оставшихся в живых католиков, протестантов и православных поменяли мировоззрение, став атеистами и агностиками. Нью-Эйдж, расцветший пышным цветом в начале века, уцелел — хотя стал малочисленнее, и разделился на два течения. Одно, широкое и полноводное, являло собой соцветие духовных школ на любой вкус, с любым 'слоганом', или образом Творца: 'Бог есть игрок', 'Бог — экспериментатор', 'Бог есть!', 'Бог — сумасшедший гений', 'Бог — Ты!' и прочее в том же роде. Другое было закрытым, эзотерическим — нечто вроде древних орденов, куда входили лишь посвященные. Учась на Курсах, мы с Туром параллельно посещал одну из таких школ (помнится, лозунгом ее было: 'Бог — одинокий безумный гений') — чтобы овладеть техникой медитации.

А сейчас Тур в больнице. Психиатрической, вестимо — в иные мады попадают гораздо реже. Что с ним случилось, толком не знаю: Тур слетел с катушек два месяца назад, когда я был в отпуске. Проводил его в доме отдыха — специальном, для мадов (солярий, оранжерея, натуральный творог на ужин), вернулся загорелым и лоснящимся — и на тебе, пустой чистенький стол. 'На реабилитации', - сухо сообщила Любочка. Где? Как? Отчего? Молчание. Самое обидное, что даже навестить его не могу — не положено у нас навещать коллег в психиатрических клиниках, и адреса клиники мне никто не доложит…

Остается только ждать, когда Турище подлатают, и он заявится — громоздкий, флегматичный, похожий на Дельвига, с вечной незлой усмешечкой на губах и привычкой цитировать непонятно кого, к месту и не к месту.

Мы на редкость близки с ним. Созвучны. Оба любим синее и серебряное, ненавидим ТВ и кайфуем от древних книжек. Оба скептики и агностики. Вот только женат Тур не был, ни разу. И детей у него нет.

Бегло накарябал нелюбимый отчет — уложился в две страницы.

Помнится, в первые дни своей профессиональной деятельности вместо отчета строчил детские стишки и скороговорки — был свято уверен, что никто этот хлам не читает и никогда не прочтет. Но где-то через неделю меня вызвал шеф и с полчаса орал, тряся перед моим растерянным фейсом моими же липовыми бумажками. Оказалось, читают, да еще как — теоретики-ученые, крупномозглые Ооо, строя на таких вот бумажках свои умные психологические теории.

Особенно любят они обсасывать подсознание. Случается, что, совершив преступление, человек забывает о нем. Что называется, загоняет в подсознание. Штука эта особая, таинственная. Терра инкогнита. Мад способен проникнуть и туда, но, соблюдая меры безопасности, о которых позаботится та же 'Мадонна'. Без особых причин работать с подсознанием не рекомендуется. Его тайны изучают в строго засекреченных отделах, в том числе, используя отчеты работяг-мадов вроде меня.

Сухие отчеты — единственное, в чем может наш брат описать свой визуальный и эмоциональный опыт. Захоти кто-нибудь из моих коллег поменять профессию и стать, скажем, сочинителем комиксов (благо жизненных сюжетов навалом), его тут же отдадут под суд. С этим строго: низ-зя. Даже просто делиться впечатлениями от увиденного в душе насильника или маньяка можно лишь с коллегами. О чем мад дает расписку еще на Курсах.

— Ну что, Турище? По-моему, без вариантов: 'НО'.

'Без вариантов'.

Голос у Тура меланхоличный: не любит он подобных диагнозов. Можно подумать, я их люблю…

Вердикт 'НО' означает 'необратимо опасен'. Такой субъект подвергается немедленной ликвидации. И хотя мнение мада в немалой степени субъективно — ведь даже внутри чужого сознания мы воспринимаем все сквозь призму собственного, сквозь свои принципы и установки — все же оно решающее.

То есть я, не колеблясь, и с достаточно легкой душой вынес смертный приговор женщине, только что на моих глазах убившей своего сына. (Честно сказать, обезумевшие от страха глаза мальчишки долго еще будут жить у меня в сознании — даже горячая вода не всесильна.)

Впрочем, вариантов у совершившего преступление пациента немного. Если, по мнению мада, он вменяем — его отправляют под суд. При невменяемости мы можем поставить и более мягкий диагноз — 'УБ' ('условно безопасный'). Тогда беднягу отправляют под строгий домашний надзор, а при невозможности такового — запирают в псих-лечебнице, почти без надежды покинуть когда-нибудь ее стены.

Роспись, дата. Вот и вся канитель. Слава создателю: излишней бюрократией моя профессия не обременена. Обжалованию вердикт не подлежит — в подобных вопросах мады считаются абсолютно компетентными. И, в общем-то, заслуженно.