Ярослав Гжендович - Крепость Трех Колодцев Страница 5

— Неужели вы будете это есть?

Приезжий отнес поднос к одному из столиков и начал есть.

— Почему же нет? Это очень вкусно. Из рыбы. Может, вы попробуете?

— Большое спасибо! — скривился Стантер. — Эти дикари и так надоедают мне каждый день. Вместе со своими чудачествами. Не хватает еще, чтобы я ел эти тысячелетние гадости. Одни черти знают, как они их готовят. Пусть с ними разбирается правительство. И с их варварскими обычаями.

— Вы, по-видимому, преувеличиваете. Они создали великолепную культуру. Очень интересную. Такую, где обычаи, кушанья, образ жизни, все было очень рационально построено. Это очень интересный народ.

— Вы не знаете вахнорцев так, как я. У меня свое мнение насчет этих дикарей. Для меня — сосиски. Только не трогай их своими руками, грязнуля!

— Да, пожалуйста.

«Глупый, тупой дикарь». Ум с трудом воспринимал оскорбления, они теряли по дороге свое значение. Вальхар вздохнул, взял в руки идеально чистые серебряные щипцы, выловил из воды две сочные, розовые сосиски. Из тюбика потекла горчица, оставляя светло-коричневую змейку на каждой из них. Клубы пара поднимались вверх, всасываемые вентиляцией. Стерильные столовые приборы, свежая булка — щипцами.

— И пиво.

— Мне очень жаль, но у меня нет разрешения на продажу алкоголя. Извините!

— Даже пива?

— Сожалею, но таковы предписания.

— У тебя нет даже бутылки?

— Ни одной.

— Чертов дикарь! — Стантер схватил поднос со стойки и пошел к столику. Через минуту оба усердно жевали.

— Вы археолог? — спросил Стантер.

— Что-то в этом роде, — ответил приезжий. — Почему вы так решили?

— Я подумал, что бы вы могли искать в этой дыре.

— Действительно, меня интересует крепость. Я свернул с дороги к Моонлею, когда испортилась автомашина.

— И как — на этом можно заработать? На этой старой рухляди дикарей?

— Я сейчас вам покажу кое-что. Я везу это в Моонлей. Минутку! — он отложил вилку и вышел. Он вернулся буквально через двадцать секунд, неся плоский черный несессер. Положил его на стол и начал манипулировать шифром замка.

— Здесь находится старое, еще довахнорское, произведение искусства. Это меч, ему, по-видимому, почти пять тысяч лет. Я искал его и нашел с большим трудом. Именно это и есть моя профессия — продажа и покупка таких вещей. Вы спрашивали, можно ли на этом заработать. Музей Астроархеологии в Моонлее предложил мне за него полторы тысячи соль.

Стантер выплюнул только что откушенный кусок сосиски на тарелку и медленно поднял голову. Плохо выбритая длинная челюсть медленно отвисла, как расшатанная крышка мусорного ящика. Глаза у него были круглые, как пуговицы.

— Пол… торы тысячи соль? — прошептал он.

— О, это не самая высокая цена. В прошлом месяце я перевозил шлем и перстень, стоимость которых составила круглым счетом по пять тысяч каждый.

— И вы это перевозите так, в чемодане? Без охраны, без…

— Боже мой, дружище, ведь это не слиток золота. Ну, допустим, ударили бы вы меня по голове и забрали меч. Так вас поймали бы в первом же местечке, где вы с этим появились бы и попытались продать. И ни один скупщик краденого не стал бы с вами связываться. Любая такая вещь внесена в каталог и застрахована. И там записана фамилия владельца. О каждом факте продажи сообщается сразу же и выписывается акт собственности. Этот меч как бы приписан ко мне, пока не перейдет в музей Моонлея.

Впрочем, это очень интересный образец. Например, он излучает красный свет в темноте. Это свечение иногда угасает, иногда усиливается, но неизвестно, чем оно вызвано. Еще, представьте себе, совершенно не ржавеет, а ведь он выкован несколько тысяч лет тому назад. Вообще, у него есть целая масса удивительных особенностей. Физики Музея собираются заняться им всерьез. Кроме того, меч является совершенно уникальным произведением искусства. На лезвии видна надпись, которая не прочитана до сих пор.

Он щелкнул замком с шифром и открыл несессер.

Вальхар чувствовал себя очень странно. Его бил озноб, он не мог совладать с охватившим его ужасным волнением, в голове шумело. Стантер медленно жевал сосиску, уставившись на собеседника, который одним движением вытащил меч на свет божий. Длина его была каких-то полметра, а ширина равнялась ширине ладони. Лезвие излучало розоватый свет. На рукоятке — изображение дракона Сальга, ниже ее обвивали ветви священного дерева Гнерля, которые доходили почти до эфеса. В основание лезвия был вправлен Гальяль — камень земли Изэль. По всей длине лезвия были видны староцельверские заклинания. На две ширины большого пальца руки от эфеса, на острие, находилась единственная зазубрина, которая возникла тогда, когда Гальд-Молот ударил мечом о камень на Серебряной Горе, забирая ее и прилегающие земли в собственное владение. Это был Аэрскел.

Вальхар открыл подвижную часть стойки и вышел из-за нее. Мужчины были погружены в созерцание меча.

— Будьте добры, — обратился Вальхар, — я услышал, что вас интересует. Меня учили такому древнему письму, когда я был ребенком, так, может быть…

— Пошел прочь! — крикнул Стантер. — Зеленокожая скотина!

— Подождите, — успокоил его второй. — Это в самом деле может пригодиться. Они могут быть очень полезными в исследованиях.

— Не верьте этим свиньям, — буркнул Стантер. — Если бы я не знал, что он не может прикоснуться к любому оружию, то, уверен, он стащил бы его у вас при первой же оказии.

Вальхар медленно протянул руку в направлении меча. Она не дрожала. Она была спокойной, как камень, и удивительно сильной. «Осторожно», — подумал с ненавистью о Стантере. Ненависть была холодной и мощной. Одним быстрым движением он схватил холодную рукоятку и поднял меч двумя руками острием к лицу. Стантер открыл широко глаза, полные безграничного удивления. Вальхар ударил его открытой ладонью в грудь. Стантер полетел со стула, широко раскидывая руки, отбросил спиной столик и ударился в жестяную стену. Упал на пол и больше не шевелился. Второй вскочил на ноги и отпрыгнул назад с лицом бледным, как полотно. Выхватил из-под куртки черный револьвер. Вальхар одним движением запястья ударил его концом лезвия в шею. Револьвер со стуком упал на пол. Человек повалился рядом, хватаясь руками за горло.

Вальхар выпрямился. Впервые за сорок лет. Он вышел из бара и поднял меч вверх. Лезвие сверкнуло сильным красным отблеском.

— Ингарет Ассатур! — крикнул он. И во всех домах, доках, шахтах, барах выпрямились тысячи уборщиков, мусорщиков, камердинеров, шахтеров, докеров и барменов, выпрямились и застыли в напряжении и ненависти, смешанные с удивленными, безоружными, захваченными врасплох людьми.