Дэн Ферринг - Скалы Скорби Страница 5

Брулу казалось, что это повторилось бессчетное множество раз, хотя в действительности уже после третьей атаки у его стрелков опустели колчаны. Это было чудовищно — мунстерские всадники шли на верную смерть под стрелы пиктов, но продолжали атаковать снова и снова… Страшен враг, которому не дорога жизнь.

Четвертый натиск пикты отражали в пешем строю, стоя на валу из конских трупов. Полуголые воины с короткими копьями и мечами против тяжелой конницы. Пикты не любили доспехов, щиты у них маленькие, но все же нелегко победить их в рукопашном бою…

И конница откатилась снова, оставляя убитых у ног свирепых дикарей. После пятой атаки у Брула осталась половина воинов, большинство из которых были ранены более или менее тяжело (потом они будут гордиться, что никто не был ранен в спину), остальные были убиты. Но пикты и не думали отступать — они тоже не ценили своей жизни. Умереть в битве — что может быть лучше для воина?

Конница Лабрайда снова начала разбег, когда Брул услышал гром копыт за спиной…

Всадники в синих плащах шли в атаку, когда пикты исчезли из прохода. Снова ловушка? Воины сдерживали коней, привставая в стременах. О боги! В пространстве между скалами им открылась страшная картина — ущелье по ту сторону прохода полнилось кавалерией в алых плащах. Строй клином — визитная карточка валузийцев. Впереди на самом острие строя огромного роста воин на вороном коне…

Какое-то мгновение в воздухе повисла тишина. Звуки боя стихли. Потом алый клин качнулся вперед. Валузийцы выплеснулись из прохода словно горный поток, перелившись через вал трупов, и врубились в поредевший строй Лабрайдовых воинов.

Казалось, будто красный форштевень гигантской галеры разрезал синюю волну. Мунстерцы уперлись и… были сметены, разметаны и втоптаны в пыль. Неудержимая кавалерия Алых Стражей вырвалась из теснины на поле битвы при Круах-ан-Глер…

Кулл мчался впереди своих воинов, воздев над головой окровавленное оружие. Вот пехота под королевским штандартом отчаянно бьется с превосходящими силами. Вот прижатая к скалам кавалерия Конхобара. Дальше — дальше! Вот фланг Лабрайда! Вперед! Марш, марш!

Конхобар сам разберется с пехотой врага. Нужно взять в плен мунстерского короля — тогда все остальные разбегутся как зайцы. Кулл зря не станет гробить своих Алых. Хватило того, что Брул чуть не погиб. Ну, держись, Лабрайд!

Конхобар заметил Алых Стражей, когда те обогнули левый фланг его пехоты. Сейчас они нападут с тыла и… Куда?! Демон! Что он делает? Кулл, убей тебя громом! Фаланга шатается под натиском северян. Их больше, гораздо больше. Из пяти тысяч тяжелой пехоты Тары остается едва ли две… Ну же, Кулл, помоги хоть коннице! Нет, он идет прямиком на Лабрайда… А, вот стрелки пиктов. Правильно — помогли Несущим Ветер. Ударили! Что… Гонят! Давай! Подайте щит! Брандуб! Щит! Брандуб! Демон! Брандуб — держись!

Мунстерцы, увидев в тылу кавалерию валузийцев, надавили еще сильней, желая поскорей покончить с пехотой Конхобара. Фаланга едва держалась. Погибли почти все телохранители Верховного Короля.

Взмах — удар. Щит тяжел от дротиков врага. Взмах — поворот — удар. Двойной. Вниз — вверх. Удар. Держись, Блатах! Бей — помощь близка — бей! Фаланга держалась, истекая кровью. Упал штандарт «Гаибуаибтех». Упал и снова поднялся. Вокруг знамени — водоворот битвы. Древко переходит из рук в руки. Бей! Снова падает штандарт.

Конхобар выхватывает его из отсеченной руки знаменосца. Рази! Бей! «Конхобар! — ревут воины. — Конхобар!» Фаланга держалась. Несущие вместе с пиктами гонят мунстерскую конницу. Боги! Это все, что осталось от них?! Проклятие на мою голову — я потерял армию! Слезы проложили дорожки по скулам короля Ста Битв. Мои воины… Мои воины… Будь проклят Лабрайд! Будь проклят!

Алые Стражи вломились в строй пехоты Лабрайда двумя клиньями, опрокидывая пиками мунстерских воинов. Те не оставались в долгу. Началась свалка. Визжали умирающие лошади. Смертный крик втоптанных в землю людей, хруст костей, лязг, стон, рык. Руби! Бегут! Пехота не устояла, попятилась, отбиваясь. Алые надавили еще, и бегство стало неудержимым. Штандарт Лабрайда втоптали в кровавое месиво кони валузийцев. Кулл развернул свою кавалерию — не время преследовать бегущих!

Алые грянули в спину фаланге северян. Началась резня. Мунстерцы сломались, не выдержав атаки с двух сторон. Совна в руках Кулла описывала сверкающие полукружия, отсекая руки, головы, древки копий. Страшный стон истребляемой толпы стоял над ущельем.

Кулл пробился к штандарту Конхобара. Два с ног до головы забрызганных кровью короля взглянули друг на друга. Вид Конхобара был страшен. Изломанный меч, посеченные доспехи, шлем сбит, а светлые волосы стали бурыми под коркой засохшей крови. Но самым ужасным были глаза. Это были не глаза сорокалетнего воина. Скорее, глаза старца — тусклые и пустые. Кулл соскочил с коня.

— Ты не ранен, Волк?

Старая кличка — еще с тех времен, когда они вместе служили в наемниках. Конхобар разлепил рассеченные губы.

— Где Лабрайд? — Голос звучал глухо, как из могилы. — Ты убил его?

— Нет. Он смылся перед самым моим носом — что поделать! У меня не было выбора — тебя тут совсем зажали. Я не стал догонять.

Конхобар взглянул на правителя Валузии пустыми глазами:

— Спасибо… Коня одолжишь?

Кулл даже возражать не стал — просто передал повод. Волк всегда сам знал, что ему нужно…

Верховный Король взобрался в седло. Пропитанный кровью плащ повис изодранным знаменем. Он оглянулся на Кулла (снова этот пустой взгляд):

— Прекрати резню — они все же мои подданные.

— Но…

— Они сдадутся, — сказал король и умчался. Хоть бы спросил — куда побежал Лабрайд.

Вечерело. Тропа петляла в скалах. Конхобар преследовал Лабрайда, полагаясь скорее на чутье, чем находя следы. Ненависть и боль теснились в сердце короля.

— Плевать, что муж сестры, плевать на племянников. Плевать! Убью! Разорву в клочья! Что он наделал! Что он наделал…

Подковы гремели по тропе.

Камнепад. Прогрохотали, осыпаясь в бездну, осколки валунов. На пути расселина — рывок! Конь Кулла просто двужильный. Три часа гонки по скалам, а ему хоть бы что. Странная порода. Что там впереди? Он! Стой! Стой, не уйти тебе, Лабрайд!

— Хоть умри как человек! Стой, говорю!

Остановился? Неужто не всю честь растерял? Хорошо бы.

Вороной вылетел на широкую тропу. Сквозь просвет каменных столбов пламенел закат. Лабрайд, освещенный его лучами, стоял посреди площадки. Шлем цел, доспех без царапинки. Трус! Воинов погубил, а сам — бежать!