Дмитрий Минаев - Маленькая Миледи (СИ) Страница 5

Взрослые — они такие.

Но хуже всего была не горечь снадобья (как будто подсластить не могли изверги), а то, что я ни черта не понимал из её речи. Не улавливал ничего даже отдалённо похожего на русский язык.

Помнится последний «бросок» и был во времена князя Игоря. Не того, что с половцами воевал, а убитого древлянами, мужа княгини Ольги, отца Святослава. Хотя в те времена язык наших пращуров и отличался разительно от современного, без переводчика не разберёшь, большинство слов понять было можно. Понимаем же мы, пусть и с пятого на десятое, церковно-славянский.

А тут — ни одного знакомого.

— Ла-ла-ла. Ла-ла-ла, — тем временем что-то рассказывала женщина, ласково гладя меня по голове.

То, что я всё время молчу, лишь изредка кивая, да невыразительно мемекая, её, похоже, совсем не волновало. Сколько я смогу ещё так ваньку валять? Ну поизображаю ещё денёк-другой умирающего лебедя. Ни бе ни ме ни кукареку. А дальше что?

Что могут сделать с маленькой девочкой, если окажется, что она не только неожиданно перестала говорить на своём родном языке, но и не бельмеса не понимает. Никого не узнаёт, и, вообще, её память дырявое решето. В наше бы время лечили, пока не залечили. А здесь и сейчас? Если объявят одержимой — точно кранты. На костёр без всяких разговоров. Меня прошиб холодный пот. В голове помутилось. Я провалился, как в омут, в черноту сна без каких-либо сновидений.

Новое пробуждение. В том же месте, в том же теле. Рядом никого. Хорошо. Может надо мной сжалились, и больше не будут травить всякой дрянью. Вот только где здесь туалет? Я спрыгнул босыми ногами на пол.

Так и будешь расписывать читателям все интимные подробности? Они им нужны?

Ну-у, должны ж они иметь хоть какое-то представление об окружающей действительности. Это я к тому, что никаких ватерклозетов поблизости не наблюдалось. К счастью у кровати в ногах стояла искомая бадейка и по слабому запаху (видно её частенько споласкивали) от которой, я и определил, что она явно не для омовений. А то вот был бы конфуз. Схватив со стола кувшин с водой, я наскоро сполоснул руки. И уже ставя его обратно, чуть не уронил.

Окно! Точнее — форменная бойница, как в настоящем средневековом замке. И как я её вчера не заметил. То ли занавешена она была, то ли мне было просто не до этого. На ходу вытирая полотенцем мокрые руки, я подбежал к окну. Может наконец-то удасться понять, куда меня занесло.

Не скажу, что созерцание небольшой крепости было очень информативным. Я, похоже, находился в каменном донжоне, сложенном из едва обработанных камней. Все остальные постройки были деревянными, включая и стену. Да какая там стена — так, частокол с настилом для защитников, соединявший двумя полукружиями донжон с воротами. Назвать это деревянное сооружение башней язык не поворачивался. Ну да, были два сруба по обе стороны от проезда, узкие и высокие. Сверху — площадка, крытая крышей. Но, на мой взгляд, все эти строения для обороны были слишком хлипковаты. Высота стен, судя по фигуркам людей, передвигавшихся по двору (их, кстати, было немного), не превышала пяти метров. Соответственно ворота (вместе с крышей) вряд ли дотягивали до восьми.

Судя по картинам, что мне раньше доводилось видеть, русские средневековые города выглядели более внушительно. В общем, не крепость, а небольшой форт, наподобие тех, в которых покорители Дикого Запада прятались от налётов индейцев.

Только краснокожими, судя по вооружению местных аборигенов, тут и не пахло. Двоих я заметил в кольчугах, у трёх остальных — куртки с железными пластинами. Продолговатые щиты и остроконечные шлемы, как у русских витязей. Вот только говор. Впрочим, в раннем средневековье так пол-Европы одевалось. Так что вполне возможно, что я в какой-то из европейских стран, только вот где конкретно?

Девичья память упорно молчала, ничего не собираясь подсказывать.

Я отошёл от окна и сел на кровать.

Порассуждаем логически. Моё сознание в чужом теле. Но мозги то остались прежние. Значит где-то там, в извилинах до сих пор хранится вся нужная мне информация. А где, кстати, сознание девчонки, её душа. Стёрта безвозвратно, или спряталась от вражеского вторжения в какой-нибудь складке серого вещества. Ну не может быть, чтобы при этой грёбанной «перезагрузке» все данные были стёрты. Учёные давно определили, что мозг состоит из нескольких отделов, каждый из которых несёт определённую функцию. Понятия не имею, как они там распределяются, да мне это и не важно.

Но если сравнить эту систему с компом, тогда сознание — это операционная система, а отделы мозга — логические диски. Знать бы ещё, который из них — системный.

Правда, может быть и по-другому: стоял в одиночестве жёсткий диск девчонки, а теперь рядом с ним ещё и мой винт. Вот только никто клеммы и перемычки не переставил как надо, и где тут «master», где «slave» не разберёшь. В результате — интерфейс не контачит. Загрузчик не фурыкает. Вот я и завис. Память есть, а связи с ней — нет. Как при амнезии.

Кстати, насколько я знаю, полная амнезия бывает достаточно редко. Это в любовных сериалах она — любимый сюжет. Вот частичная — гораздо чаще. Когда сознание стремиться загнать в дальний угол памяти неприятные воспоминания. У женщин это может быть изнасилование, особенно, если оно случилось в юном возрасте.

Я вспомнил, в чьём теле нахожусь, и меня затрясло. Кошмар какой. Раньше я о подобном даже не задумывался.

Кое-как взяв себя в руки и отогнав неприятные мысли, я снова начал вспоминать, как можно вернуть память, пусть и чужую. По всему выходило, что для этого нужна встряска — событие на грани между жизнью и смертью. Как для того, чтобы потерять, так и для того, чтобы вернуть.

Вот только как это сделать? Стукнуться головой об стенку, или упасть с лестницы. В фильмах такое случалось. А в жизни? Так можно не только потерять то немногое, что осталось в мозгах, но и коньки отбросить.

Рассуждая так сам с собою о наболевшем, я не сразу обратил внимание на шум и крики во дворе. А вот когда прислушался.

— Давги! Давги! — неслось из окна.

Это слово было явно мне знакомо. Точнее, не мне, а моему телу, моим мозгам, если хотите. Оно вызывало, так скажем… сильные негативные ощущения. Очень и очень сильные.

Меня охватило нешуточное беспокойство. Я вновь спрыгнул с постели, чтобы вернуться к окну и рассмотреть, что там твориться, как дверь в комнату распахнулась.

— Ола! Ола дехен миан…

Тогда уж дехена — девочка, дехен — это мальчик.

Да фиг с ним, я тогда всё равно не понял ни слова, из того, что тараторила ворвавшаяся в комнату уже знакомая мне темноволосая женщина.