Наталья Лебедева - Малахит Страница 5

— Ну, это такая страна… Я ее в прошлые выходные нарисовал, — смущенно начал объяснять Паша. — Здесь замки дворян, это крестьянские поселения, это город — Камнелот. Здесь, в центре, замок.

— А в замке — кухня…

— Что?

— Кухня, и кухарка — Бирюза.

— В бирюзовом платье, да… А ты откуда знаешь?

— Это моя мама в бирюзовом платье.

Паша обернулся в поисках мобильника: подумал, что пора вызывать скорую. Аделаида напугала его: она смотрела на карту и плакала так, что слезы крупными каплями скатывались на водолазку. Кроме того, Паша не понял, что она говорила о маме. Он слышал, что мертвые родственники вспоминаются пожилым людям перед инсультом или другими серьезными неприятностями.

— Ада, ты как? — спросил он осторожно.

— Что? — она, наконец, очнулась.

— Ты в порядке? Ты как себя чувствуешь?

— Да, все хорошо.

— Ты уверена?

— Да. Паш, поднимешься ко мне после обеда?

— Конечно, поднимусь, — он все еще боялся, что с Аделаидой случится приступ.

— Ты как придумал эту карту? — спросила она, усевшись в свое любимое кресло возле книжного шкафа.

— Как и все остальные работы. Я не понимаю, что ты так на ней зациклилась?

Аделаида внимательно посмотрела в Пашины глаза — даже наклонилась вперед, опершись локтями о колени. Потом заговорила, и голос ее звучал неуверенно:

— Знаешь, я долгое время считала себя сумасшедшей, но, конечно, никому об этом не говорила. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, со мной случилось нечто странное. Я плохо чувствовала себя весь тот день: живот болел, голова раскалывалась, — и вечером я провалилась в сон, как в темную яму. Проснулась от жуткого взрыва: буммм! и мелкие стеклышки запрыгали по подоконнику. Я испугалась и закричала во весь голос: мне показалось, что снова началась война. Прибежали родители. Они слышали, как разбилось стекло, но не слышали никакого взрыва, как будто взрыв прозвучал только у меня в голове. Через разбитое окно в комнату врывался холодный воздух. Папа завернул меня в одеяло и увел в другую комнату. Вот так. Да, а на утро мы обнаружили, что в серванте разбились два хрустальных бокала, а дверца серванта осталась цела. Через две недели я нашла то, чем запустили в наше окно. Это был хрустальный шар. Он закатился в дальний пыльный угол между кроватью и шкафом, потому-то мама и не нашла его, когда собирала осколки…

Аделаида подошла к книжному шкафу, взяла осколки шара, осторожно, баюкая их в руках, поднесла к Паше и показала ему.

— Если бы ты видел, каким красивым он был раньше! Его пересекала трещина, широкая и длинная, напоминающая каньон в горах — по ней он и раскололся. На поверхности шара были щербинки. Мне казалось, если я буду долго-долго в него смотреть, я что-нибудь увижу.

Я ничего не сказала о шаре родителям и сестре, завернула его в старую тряпку и запихнула в самый дальний угол шкафа. Они так никогда и не увидели его.

— И что, ты что-нибудь в нем разглядела?

— Да, разглядела. Первое, что я увидела в шаре — это кухня и женщина в бирюзовом платье… Знаешь, я ведь очень боялась того, что мои видения — от психического нездоровья. Я ведь знала, что я не родная дочь, и думала, что, может быть, таким образом не просто мечтаю о своей настоящей маме, а делаю ее более реальной.

— Может быть, в этом и есть доля истины? — Паша старался спросить поаккуратнее.

— Но как тогда ты сумел увидеть то же самое? Давай проверим, давай напишем на листках бумаги то, что сможем вспомнить о кухарке, а потом сравним!

— Ну, давай.

Описания оказались почти одинаковыми. Паше стало жутковато. Они проделали то же самое с кухней и с городом и снова сошлись в приметах.

Пашу трясла нервная дрожь.

— Давай, рассказывай все подробно, — велел он Аделаиде.

И она рассказала про Бирюзу, про бал, про Алмазника, смерть старого короля и Выселки — деревню на болотах.

За окном уже темнело, а они все не могли наговориться. Точку в разговорах поставил звонок в дверь. Аделаида пошла открывать и впустила в квартиру Вадима. Паша дружил с ним еще с детства. Они жили в соседних домах, сидели в школе за одной партой, и были при этом совершенно разными людьми.

— Это к тебе, — сказала Аделаида. — Ты, Вадичка, заходи.

— Тебя тетя Ира сдала, — заявил Вадим, плюхаясь на диван. — Аделаида Степановна, вы представляете, мы собирались на дискотеку, а он вместо этого ушел к бабушке. Это нормально в шестнадцать лет?

— Нет, Вадичка, это абсолютно ненормально, — смеясь, сказала Аделаида.

— А может, не пойдем? — Паша выглядел несчастным.

— Нет, пойдем.

Паша не любил дискотек. Он жутко стеснялся девушек и чувствовал себя рядом с ними толстым и неуклюжим. И танцевать совсем не умел.

Он несколько раз ходил с Вадимом на дискотеки, несколько раз ухитрялся найти отговорки, но сегодня чувствовал, что друг не отстанет. Видимо, в отчаянии он и сказал:

— Слушай, Вадь, у нас тут серьезный разговор.

— А что случилось?

И Паша, несмотря на протесты Аделаиды, начал объяснять.

Глава 3 Речной столб

На следующий день, в воскресенье, Паше послышались какие-то странные звуки. Они шли из-за входной двери: будто кто-то скребся, прося впустить. Паша открыл и увидел черного пса, приблудившегося к Аде, — он сидел на коврике и смотрел снизу вверх, стуча тяжелым хвостом по щербатой плитке подъезда.

— Тебе чего? — улыбнувшись, Паша нагнулся к собаке.

В ответ пес тихонько взял его зубами за штанину и потянул, зовя человека за собой.

— Ты куда?

Пес в ответ жалобно тявкнул.

— Ты хочешь, чтобы я пошел за тобой? Ну ладно, веди… Что там у тебя стряслось?

Паша и сам не знал, зачем пошел. Он шел за собакой почти три часа — ему было интересно, куда так целенаправленно тянет его пес.

И вот Паша стоял на загородном шоссе. Впереди него был густой еловый лес, по обеим сторонам дороги расстилались поля, справа вдалеке виднелась деревня — Дмитрово-Черкассы. Пес звал вперед — идти по шоссе. Здесь было чертовски красиво. Темные домики далекой деревни подчеркивали яркую зелень молодой травы. Густые облака время от времени расходились, приоткрывая кусочек нежно-синего высокого неба. Шоссе щеголяло свежими заплатками и новенькой, с иголочки, разделительной полосой. И только сосны и ели, качая тяжелыми лапами с темной, зимней еще хвоей, напоминали о том, что за ними скрывается кладбище. Дорога была тупиковой и никуда кроме кладбища не вела.

Подумав немного, Паша сел на скамейку, врытую возле остановки маршруток, достал телефон и набрал номер Вадима: