Миллер Лау - Черный тан Страница 5

Тристан подошел и погладил бархатный нос пони. Он пристально посмотрел в глаза животного и мягко сказал:

— Послушай меня. Ты и я начнем все сначала, Пип. Я знаю… я знаю, как трудно быть маленьким и неловким. Люди не уважают тебя так, как больших красивых коней… — Его голос упал почти до шепота, неожиданно Тристан почувствовал сильное волнение. — Мне все это знакомо, Пип. Я вижу, какое у тебя большое сердце. И знаю, что ты очень умный. У меня к тебе особое отношение, потому что мне хорошо известно, что ты мог бы быть королем среди коней. Итак, с сегодняшнего дня я буду называть тебя только Гордым, когда мы будем одни, потому что нам обоим известно, что у тебя внутри, правда?

Трис погладил по шее и поцеловал новоявленного Гордого в нос. Он не видел, как Риган смахнула слезу и вытерла глаза, полностью поглощенный их общим секретом.

Они спокойным шагом ехали через залитый солнцем луг, и Тристан воображал, что чувствует перемены в своем пони. Через много лет он будет улыбаться и качать головой, вспоминая этот случай, но в тот момент мальчик чувствовал, что получил от Риган драгоценный подарок. Трис посмотрел на сестру — ее лицо было серьезным и очень усталым.

— Ри, тебе все еще снятся птицы? Она кивнула.

— Ты должна кому-нибудь рассказать об этом, Ри. Ты мало спишь, это может быть вредным.

— Вряд ли здесь можно что-то сделать, Трис. И потом, я рассказала тебе, этого достаточно…

Трис улыбнулся и опять посмотрел на Гордого. Ему польстило, что сестра одному ему доверила свой секрет.

— Через много лет в приступе дикой ярости она убьет старое животное, чтобы наказать Тристана за то, что он предал ее. Им было по десять лет, Нима, не намного меньше, чем тебе сейчас, когда Трис стал по-новому относиться к своему пони. Шестью годами позже в их жизни все переменится. Но и в этот день, когда они спокойно ехали домой, на севере стали собираться черные тучи. Другой ребенок, умный и своенравный, очень хотел поскорее стать взрослым… Посмотри, вот он сидит в нашем зеркале. Очень задумчивый вид, не правда ли? Может быть, он…

Джал любил слушать море. Шум прибоя и крик морских птиц создавали постоянную, хаотичную музыку. Он сидел, опустив ноги в небольшую ложбинку между камнями, заполненную водой, и как зачарованный смотрел на линию прибоя. Что-то нереальное ощущалось им в тот момент, когда волна поднималась, а потом убегала, унося с собой его юную душу. Чувствуя холодные брызги на лице и соленые пальцы ветра, ерошившие волосы, он в очередной раз забыл, что мама опять рассердится на него, а он на нее.

В отличие от других десятилетних детей у Джала была от природы достаточно сильно развита интуиция, и он понимал, что его мать не так уж всемогуща. В этом заключалась ирония, потому что его мать, леди Фирр, была богиней. Она застала сына в тот момент, когда Джал пытался произнести заклятие, и пришла в ярость. А у него почти получилось, мальчик был уверен, что видел какое-то движение и мерцание в темноте, но тут ворвалась мать и стала кричать какие-то глупые слова.

— Ты что, хочешь погибнуть? — воскликнула Фирр. — Ты ведь смертен, глупый мальчишка!

— Как я могу чему-то научиться, если ты не хочешь мне ничего объяснять? — пожаловался он. — Как мне развивать свои способности?

Фирр подошла к сыну и отвесила очень болезненную оплеуху.

— Ты не будешь развивать никакие способности, Джал! — воскликнула она. — Мы с тобой говорили об этом бессчетное количество раз. Ты нормальный маленький мальчик.

— Как я могу быть нормальным мальчиком? Это самая глупая вещь, которую я когда-нибудь слышал, — закричал он в ответ и выскочил за дверь, размазывая по лицу слезы ярости.

Теперь же, сидя на морском берегу и чувствуя, как бриз охлаждает все еще горящую щеку, Джал с удовлетворением отметил, что мать не могла отрицать его правоту. У Джала не было друзей, так как они жили очень изолированно от остального мира, на самой северной окраине Сутры, граничащей и с востока, и с запада с суровым Северным океаном. Очень часто в серых штормовых водах можно было увидеть плавучие льдины и айсберги. Джал знал, что Фирр собирается вскоре отослать его из Сутры. Мать жалеет о том, что не сделала этого раньше, когда он был ребенком. Мальчик чувствовал, что, если бы ему удалось доказать, что у него такие же магические способности, как и у нее, она изменила бы свое мнение и перестала бы относиться к сыну как к обыкновенному ребенку.

Начинался сильный дождь, ливень, прилетевший с океана. Джал вздохнул и натянул на голову капюшон куртки для верховой езды, которую постоянно носил. Ему не хотелось уходить. Больше всего на свете он желал попробовать еще раз. Оглядевшись вокруг, мальчик заметил зияющее отверстие в ближайшей скале. При высоком приливе пещера заполнялась рокочущими волнами, которые поднимались на вершину скалы огромной шапкой пены и потом с грохотом свергались оттуда. Сейчас же пещера казалась надежным, хоть и сырым укрытием, и там должно быть достаточно темно, чтобы продолжить работу. Подхватив свои ботинки, Джал, сгорая от нетерпения, побежал к пещере, шлепая босыми ногами по лужам и не обращая внимания на ливень. Как и любой десятилетний мальчик, он не задумывался о последствиях. Главным для него было непреодолимое желание преуспеть в своей затее. Джал бежал по лужам, даже не пытаясь их перепрыгнуть, полностью поглощенный мыслями о том, что должно произойти. Джал собирался вызвать демона.

Все началось очень хорошо. В дальнем углу, темном и спокойном, куда не только свет, но и волны даже в самый высокий прилив редко попадают, Джал нарисовал палочкой на песке выученные им символы. Почерк у него был детский, неровный, еще не сформировавшийся характером владельца. Ногой он разгладил холодную поверхность сухого песка, стараясь, чтобы эта процедура не отвлекала его от задуманного. На мгновение Джалу пришла в голову мысль, что если в такой темноте ему удастся вызвать демона, такого же черного, и тот ничего не скажет, как он узнает, что затея удалась? Ему, возможно, никогда не узнать своих способностей… Тем не менее, когда Джал закончил писать символы, они начали светиться снизу, из-под песка, словно были составляющей какого-то мощного потока огня. Их свет окрасил каменные стены пещеры в мягкий оранжевый цвет. Любой другой мальчик испугался бы и, возможно, остановился, задумавшись о последствиях, но только не Джал. С упорством, унаследованным от матери, он продолжал. Широко расставив ноги, утопив ступни в песке, маленький упрямец начал читать заклинание, что, по его мнению, должно было занять минут двадцать.

Мальчик ошибся. Его предыдущая попытка, прерванная матерью, оказалась не совсем безуспешной. Демон был разбужен и поднят из самых глубин мрака. Это заклинание, как и любое другое, приносит такому существу боль, и он обязательно должен появиться, чтобы избавиться от нее. Вмешательство же Фирр послужило причиной того, что он вместо забвения попал в преддверие ада и был обречен на долгие часы, заполненные болью. Короче, когда демон появился, он был очень и очень зол…