Алексей Корепанов - Круги рая Страница 5

– Я бы все-таки, с вашего позволения, хотел узнать хоть немного о Городе. – Я решил пронять его веживостью. – Хотя бы в самых общих чертах.

– В общих чертах… – безразлично повторил мэр. – Просто живем мы здесь, приятель. Давно уже живем. Существуем. А что Город? Город как город. Все автоматизировано, все идет по замкнутому циклу. Никаких забот. Только кнопки нажимай. – С каждым словом мэр почему-то все больше мрачнел. – Ни в чем отказа нет, приятель. Заводы-автоматы на окраине, под землей, туда не пройти и не проехать, потому как наше вмешательство машинам вовсе ни к чему. Они и так все делают, как надо. Могу тебе и схему показать, – мэр кивнул на стеллажи, – где-то есть она, только искать надо. Да и заче м тебе схема, приятель? Ясно ведь и без схемы.

– А откуда вы здесь? И почему?

Мэр пожал плечами.

– С 3емли, откуда же еще. А почему?.. Видно, кому-то надо было это, я так думаю. Не я же решал. Я что – я сижу вот, газеты читаю. – Он бросил взгляд на небрежно отброшенную газету и стряхнул пепел на пол. – Развлечение. А мэр я по наследству, приятель.

Он замолчал, забарабанил пальцами по столу, а потом тщательно потушил очередной окурок о телефон. Я проследил за тем, как он старательно стирает с телефона черное пятно и машинально спросил, размышляя над его словами:

– А почему без диска?

Мэр удивленно посмотрел на меня.

– У вас там, на Земле, что – телефонов нет?

– У нас окты.

– А у нас телефоны, – равнодушно сказал мэр и опять закурил.

Это был не человек, а какая-то курительная машина. Я уже задыхался от дыма. Пепел летел на стол, на аккуратный костюм мэра, но он, казалось, этого не замечал. Сидел, развалившись в кресле, сощурившись, смотрел на дверь, и курил, курил, курил.

– И газеты еще есть, – сказал он с неожиданной злостью. – Проще простого. Поднял трубку и говори о чем угодно – хоть стихи собственные читай, хоть рассказывай, что и где интересного увидел, кто когда напился, да что делал, да кто с кем переспал – все напечатают, а утром получишь на стол вместе с завтраком. Очень удобная штука. Типография, кстати, прямо под нами. Там тоже одни машины.

Судя по всему, газеты ему чем-то здорово насолило. Может быть, кто-то выставил его в неприглядном виде? А он все-таки власть…

Мэр прикрыл глаза, потер ладонью висок.

– Ладно, иди, приятель. Знакомься, развлекайся. Время еще есть.

Его похоронный тон очень напоминал излияния розового поклонника Агадона и вынудил меня задать еще один вопрос:

– Bpемя – до чего?

– Иди, иди, приятель. Прием окончен.

Общаться со мной он явно больше не собирался, и я не был уверен, что смогу убедить его продолжить разговор.

Я встал и еще раз прикоснулся к нагрудному карману, в котором лежал сложенный вчетверо листок бумаги.

– А где у вас Сад Трех Покойников?

– Вот это правильно, – одобрительно сказал мэр. – Гулять так гулять. В двадцать первом секторе, приятель.

В безлюдном зале я еще раз перечитал записку, которую подсунули под дверь моего временного жилья. Я обнаружил ее утром, собираясь в мэрию, и сразу вспомнил четверку парней на перекрестке и неясную тень на лестнице.

«Зачем здесь шляешься? Ждем вечером в Саду Трех Покойников. Не придешь – пожалеешь». Подпись отсутствовала.

Это было немного смешно и интересно, и я тогда же, стоя у двери, решил обязательно придти вечером в сад с таким малопривлекательным названием.

Я медленно порвал записку, бросил обрывки под кресло и вышел на улицу.

Итак, давняя неизвестная колония землян. Исход с Земли, скорее всего, тайный, не подлежащий разглашению. Впрочем, надо будет сделать запрос в информаторий – вдруг сохранились хоть какие-то сведения? Причина исхода? Кто-то поставил эксперимент на выживание? Практическое воплощение идей космической колонизации? Побег? Многолюдная, технически оснащенная колония, этакий рай, где блага сами падают в руки с нажатием кнопки. Так почему же они не поют, не танцуют, не наслаждаются беззаботной жизнью? Какая заноза сидит в теле Города?..

Я бродил, бродил по безликим кварталам и никак не мог сообразить, что же делать дальше. Где искать занозу?

Те же мысли занимали меня и в моем временном пристанище. Я вышагивал по комнате от стола к дивану и обратно, и легкие стаканчики хрустели под моими подошвами. За окном кто-то бледный и волосатый сидел посреди улицы, обхватив руками острые колени, и уныло свистел, раскачиваясь в такт свисту. Небожитель…

Устав от вышагивания по комнате, я прилег на диван и, вероятно, задремал под монотонный свист, потому что мне привиделась вдруг безобразная бородатая рожа, подмигивающая красным глазом. Рожа соскочила с майки розового поклонника Агадона, нависла надо мной и раскрыла клыкастую пасть. Черные космы упали мне на лицо, я, задыхаясь, рванулся в сторону – и проснулся. Кровь била в виски, спина взмокла от пота. Убрав из раковины пустые бутылки, я подставил голову под кран. Оцепенение проходило, на смену ему шли бодрость и уверенность в успехе. Ощутив подъем жизненных сил, я решил использовать его для благоустройства быта и, разыскав тряпку, принялся наводить порядок в квартире.

Сил я не жалел, но все-таки повозиться пришлось порядочно – грязи хватало. Небо уже потемнело, когда я управился с уборкой, принял душ и с удовольствием отведал яства, преподнесенные продуктопроводом. Райские жители питались совсем неплохо, во всяком случае, не хуже, чем мы на нашей современной великолепной базе. Как там моя база? Что-то там Зоечка поделывает, грустит ли? Снаряжает ли помощь Дитрих? Пора бы им уже и сообразить, что со мной не все в порядке. Впрочем, пока соберутся да пока доберутся…

Вернувшись в комнату, я услышал за распахнутым окном негромкий скрип. Выглянул на улицу и увидел странную процессию. Во всю ширину дороги в четыре ряда шли женщины в белых перчатках, одетые в красные плащи с откинутыми капюшонами. Они шли медленно, глядя прямо перед собой, молодые, пожилые и совсем дряхлые; каждая держала синюю ленту, и ленты эти, переплетаясь, превращались в канаты, привязанные к черной повозке, которая со скрипом двигалась вслед за ними. Повозка проехала под моим окном и я хорошо разглядел, что лежало там, на небольшой красной подушке.

Там лежали две руки. Две отрезанные по локоть человеческие руки.

Они лежали ладонями вверх, и желтые пальцы были немного скрючены.

Я вышел на улицу, спокойный, как сжатая пружина. Огляделся по сторонам и направился искать двадцать первый сектор.

Через несколько кварталов улицы стали оживать. Люди выходили из подъездов, из-за серых домов. Хлопали двери, шаркали по асфальту подошвы. Люди шли в одном направвлении, в глубь серой пустыни Города, туда же, куда шел и я.