Георгий Стенкин - Моё убогое тело... или - Повесть о прекрасной душе. Страница 5

Он не имел права оставлять её. И не имел права – «уводить», если не знал наверняка, что не оставит.

Плохой человек. Фарфоровый мужчина.

За десять лет в школе, сидя за одной партой, взрослея – у меня не было ближе сверстника, чем Люся. И она – ни разу не давала мне повода для сомнений, в том, что я для неё значу меньше, чем она – для меня.

Кроме того проклятого дня – выпускного вечера, когда она ушла – к нему.

О, женщины.

Что ты слушала тогда? Сердце, разум или свою душу?

И вот, снова.

Он оказался жив. Её первый муж – Александр. И даже сумел её найти, через 25 лет забвения.

Позвонил ей из Рима и потребовал встречи с дочерью.

Она – естественно отказала.

И оцепенела.

Не реагировала на звуки, на Риккардо, не двигалась – а просто сидела в кресле, уставившись в одну точку, и слегка раскачивалась, словно сомнамбула.

Через четыре часа попыток привести её в чувство, Риккардо позвонил мне. За это время, Александр уже поговорил и с Риккардо, который особенно не придавал значения угрозам Александра, но связался и с полицией и с секретными службами, усилил охрану своего особняка.

Он прислал за мной свой самолёт, поэтому ещё через три часа я уже сидел рядом с Люсей и выслушивал доклад начальника службы безопасности корпорации Риккардо.

Александр оказался террористом с многолетним опытом, числился в розыске по 12 странам и в Интерполе. Разумеется, что его «вели» сотрудники спецслужб, но он тоже об этом знал.

Свою карьеру он начинал обычным курьером наркотиков из Афганистана в Советский Союз. Двигаясь по «служебной» лестнице, прошёл подготовку в лагерях для наёмников и участвовал в десятке террористических операций. Последние три года – обосновался в Европе. И был одним из эмиссаров довольно «известной» террористической группировки.

Конечно же, он вёл «освободительную» борьбу угнетённых народов, имел влияние и связи, которые не допускали к нему многочисленные обвинения в преступлениях.

Видимо, только сейчас обнаружив, что Люся живёт в Италии, и что у него – взрослая дочь, появилась потребность продемонстрировать «своей жене» все свои достижения и облагодетельствовать дочь.

Угрожая силовыми акциями Риккардо, он добивался встречи с Люсей, но в первую очередь – со своей дочерью. По всей видимости, её он пока не нашёл.

Такой вывод сделал я вслух и Риккардо, поймав мой взгляд, сразу стал кому-то звонить. Изоляция и охрана Сильвии – понял я.

Комиссар местной полиции и шеф отделения секретной службы, пытались объяснить Риккардо план своих действий, но он их не слышал.

- Пока не очнётся Люся, я не буду делать ничего. Охраняйте. Только охраняйте.

Почти что приказал он им.

- Сделай что-нибудь. Ты можешь – я знаю. Последнее что она сказала – было твоё имя. Я тебя очень прошу. Всё что угодно. Только сделай что-нибудь. Я не могу видеть её в таком состоянии. Моё сердце – разрывается.

Он сел рядом со мной, и я положил ему на плечо, свою руку.

Глянув на меня, он вроде – немного отошёл от мучившего его напряжения. Плечи обречённо опустились.

- Что нам делать?

Уже без надрыва, спросил он.

Справился.

Мне тоже было страшно и больно за Люсю, и за Риккардо, но нужно сохранять чистоту мышления. Иначе – мы не сможем ничего изменить.

- Давай, отнесём её на свежий воздух – лучше туда, где слышно море.

Он быстро что-то сказал своим помощникам, и мы, сплетя руки в виде кресла, просунув их под неподвижно сидящую Люсю, приподняли и понесли её из этой комнаты.

На веранде с прекрасным видом на море, где было слышно не только крики птиц, но и шум прибоя, установили мягкий диван с огромным количеством подушек. Опустив Люсю в утробы этого дивана, Риккардо снова посмотрел на меня:

- Что дальше?

Я не знаю. Появление этого Александра – что это может значить для Люси.

Страх? Прошлое? Одиночество?

Так.

- Риккардо. Мы оставим вас наедине. Вспомни, пожалуйста, как ты с ней познакомился, что ты ей говорил, что делал, как улыбался – в общем, всё вспомни. И повтори ей это всё – сейчас. А мы – отойдём.

И я жестами начал выпроваживать многочисленных помощников Риккардо и служащих этого дома, с веранды.

Часа полтора я просидел в мучительном ожидании и раздумьях, пока один из работников дома Риккардо, относивших на веранду газовые лампы для обогрева – стемнело, и с моря шёл прохладный воздух, не сказал мне, что меня зовёт Риккардо.

Поспешив к ним, я увидел всё ту же картину, только Риккардо плакал.

И сквозь слёзы…

- Я всё вспомнил. И всё ей сказал…

- Она плакала…

- Но не ожила…

Обняв его за плечи, и поднимая с дивана, я сказал:

- Иди. Теперь моя очередь…

Сгорбившись и поглядывая на меня, он двинулся в глубь дома.

- Что же мне делать?

Плескалось море. Чёрное небо с мириадами звёзд…

И тогда…

Я начал рассказывать ей, как в ту ночь, на выпускном балу. Мы стояли на берегу озера. Также что-то шептали волны и также перемигивались созвездия на небосводе.

- Это Южный Крест. Как будто хочет нам что-то указать.

Показывая на него, я вытянул руку.

Я ей рассказываю о звездах, о созвездиях.

Которые – высоко. И вечны. А свет от них идёт миллионы лет.

- А там – Млечный Путь.

И она задрожала…

Взяла меня за руку, сжала её в своих ладошках, и говорит: - Я буду мамой. Понимаешь? А отец ребёнка...

Часть 6. КРИВЛЯНИЯ.

- Привет.

И почему-то в этот раз, это её приветствие прозвучало как-то почти издевательски. Почему я не могу писать просто о том, что – пишется, смешное – чтобы смеялись, грустное – чтобы грустить? О проблемах – чтобы кто-то сделал выводы, об удачах – для положительного примера. Выпал первый снег – порадуемся наступившей чистоте и убранству природы. Почему я должен мучиться и выискивать какой-то высший смысл в обычных понятиях и событиях? Для чего мне – эти проповеднические и наставнические устремления? Зачем тянуть на себя одеяло пророков и «гуру»? Какой смысл играть в игры «заботы о человечестве»? Тщеславие? Жажда популизма? Или – обычная шизофрения?

- Только потому…

Сразу начала отвечать она.

- Потому что ты хочешь во всём этом разобраться. Поэтому – ты и пишешь о душе, о любви, о школьной дружбе…

- И понять. Для тебя – это важно. Понять, почувствовать и сказать.

- Поэтому и я, твоя душа, тут – с тобой.

Она уселась снова на мой диван, коричневой кожи, откинулась на спинку, забросив ногу на ногу, и продолжила:

Наверное, пришло время сказать тебе больше о себе, вернее о твоей душе. О «душе» - как явлении, феномене и субстанции. И о твоей связи со своей душой, то есть – со мной.