Ольга Макарова - Камень первый. Холодный обсидиан Страница 5

Еще полтора дня пути. Ехали в напряженной тишине, почти никто не разговаривал, даже Владислава, взявшаяся было объяснять впервые выбравшемуся за город парню, что к чему. Все смотрели по сторонам, в том числе Кангасск. У него жутко болела разбитая голова, потому он молча злился и держал свой короткий лук наготове, так что маскак, некстати мелькнувший над шапкой бархана, получил стрелу прямо в свой выпученный глаз.

— Аааа! Получи, сволочь! — победоносно прорычал Кангасск.

— Молодец! — похвалила Влада, одобрительно хлопнув парня по плечу. — Разведчика пристрелил. Если б в прошлый раз так, то та шайка на нас бы не вышла.

— Может, они не по одному ходят, — усомнился стрелок. — Вдруг их двое было. Второй-то сейчас, небось, несется меж барханов к своим…

— Даже если так… они все равно поняли, что мы начеку, что у нас стрелы на тетиве, и наготове камни в пращах… Не будут они нападать.

Караванщик, ехавший впереди них на своем пустокоре, обернулся и кивнул. Согласился, значит.

Что ж, действительно никто больше не нападал. Постепенно выровнялись упрямые бугры барханов, древняя дорога вынырнула из-под песка и открыла взору чудную брусчатку, где каждый камень сплошь покрывали древние руны. Кангасск спросил Владу, зачем, на что она ответила, что, мол, это заклятие, отгоняющее пески, иначе арен давно покрыл бы дорогу. И пожалела еще, что со временем руны стираются и заклятие слабеет, а значит, скоро Кулдаган проглотит дорогу целиком…

К утру следующего дня усталый караван вошел в пограничный городок, расположившийся у подножия гор по обе стороны перевала, куда загибалась древняя дорога. Звался он просто и ясно — Рубеж. Городок небольшой, но добротный. Есть у него и стены из замешанного на арене цемента, да небольшое ополчение, чтобы оборонять город от разбойничьих набегов.

Жители, как и все нормальные люди, жизни радовались днем, а не ночью (что немало удивило Кангасска). Этот пограничный городок нарушал незыблемые законы Кулдагана, — не найти было здесь двух одинаковых лиц. На сотни снующих по улицам разных людей Кан смотрел открыв рот… Видя его восторг и удивление, Влада улыбалась, а такая улыбка означает: «Я рада, что ты рад»…

Гостиницы здесь тоже звались дларями, но строились многоэтажными — в виде башенок, опоясанных винтовыми лестницами. Влада, пожелав тихого отдыха, взяла верхний этаж, где было три свободных комнаты. Одну заняла сама, вторую занял Кангасск, а третья так и осталась дожидаться постояльца.

Кангасску — любителю днем поспать — поспать как раз и не дали. Несмотря на все протесты, он был отведен к лекарю. Магию в такой близи от Ничейной Земли не жалуют, посему лечили Кана какой-то дурно пахнущей мазью и отваром корней жога, жгучего до ужаса, что вполне оправдывает его название. После Влада потащила его на рынок — за доспехами.

Доспехи можно было выбирать на любой вкус. Любые шлемы, кольчуги, кирасы — все, что душе угодно. Однако Влада позвала оружейника и потребовала кевлар. Старый мастер долго ворчал, но заказ принес. Кангасска эти «доспехи» здорово разочаровали: куртки да плащи, подбитые чем-то, какая уж в них защита? А уж цену старик заломил!.. Но Влада только кивнула и выплатила все, не торгуясь.

Огнестрелки, даже самой захудалой, у оружейника не нашлось. В Горелую Область, говорит, никто не ходит больше. Идут все в обход. На две недели дольше, зато надежней… А кевлар этот — вообще семейная реликвия, память об удаче во время золотой лихорадки, когда отец молодой был и ходил за золотом в Горелку…

— …Может, нам тоже в обход? — с надеждой спросил Кангасск Владу, когда вечерком они сидели в общем зале длари, за столом, у камина, и доедали ужин…

— Нет, — только и ответила Влада. Без всяких объяснений.

— Да почему?! — возмутился Кан. — Объясни хоть!

— Потому что спешу.

— Куда?

— В Мертвую Область.

— И зачем?

— Хммм… — Владислава задумалась. Кан понял так, что она размышляет, говорить ему или нет. — Скажем так, мне надо восстановить свое доброе имя. И помочь старому другу… Ты волен остаться здесь, Кан. Здесь свободный город, ни у кого язык не повернется назвать тебя уродом. Живи. Радуйся.

— Нет! Я тебя одну в Горелую Область не пущу! — упрямо заявил Кангасск.

Несколько секунд в наступившем молчании слышалось лишь его яростное сопение.

— …Ты неплохо сражаешься, — вдруг сказала Влада.

— Это я сперепугу… — признался Кан, смущенно почесав затылок. — Вообще-то, я первый раз в настоящем бою…

— Я научу. В пути у нас будет время, — обещание было дано…

Глава вторая. Жаль, нет ружья

Чарги ступают мягко. Пушистые лапы лишь едва слышно шуршат осенней листвой да пощелкивают когтями по фигурной брусчатке улиц в городах. Но если чарги идут по траве, ты не услышишь их: для этого слух человечий слишком груб…

Тропа, уходившая от хорошо наезженной торговой дороги на север, порядком заросла. Травы постепенно брали свое, но еще много десятков лет пройдет, прежде чем времена золотой лихорадки забудутся: когда-то здесь шли и шли на север орды золотоискателей, и их тяжелые сапоги протерли землю до камней. Именно потому забытая тропа, словно шрам, все еще проглядывает сквозь молодую зелень.

Она не змеилась подобно обычным тропам, а дерзко шла напрямик через луг и лес. У гор, условной границы Горелой Области, она выныривала из-под дырявого зеленого ковра и устремлялась вверх, огибая кручи, настоящей двухколейной дорогой, на которой то и дело попадались закатанные в пыль гильзы от патронов, напоминающие о суровых временах…

— Что сейчас в Горелой Области? — спросил Кангасск у Влады. — Туда никто не ходит. И оттуда — тоже. Может, там людей-то не осталось?

— Слишком смелая надежда, — покачала головой Влада. — Конечно, Область разорена войной, но жить здесь очень даже можно.

— Я бы не стал, — сказал Кан уверенно.

…Сэслер чистил винтовку. Сказать точнее — бережно протирал сложную систему вогнутых стеклышек, укрепленную на ее стволе. Они позволяли глядеть в даль, как из подзорной трубы, да еще и целиться при этом.

Оставшись доволен чистотой и блеском всех элементов своего чудесного прицела, Сэслер закрыл стекла в черный футляр с плотно пригнанной крышкой. Теперь прицел смотрел со ствола винтовки, словно диковинный глаз.

Перед тем как отправиться на охоту, Сэслер заглянул в дом, помахал рукой жене, улыбнулся маленькому сыну. Привычный и приятный ритуал, завершив который можно с легким сердцем идти куда угодно.