Мария Версон - Огни Ринеля Страница 5

Оставалось три часа, которые Стижиан, будучи уже опытным монахом, с великим удовольствием тратил на очень специфическую тренировку, благодаря которой ему удавалось обмануть собственное тело и даровать мозгу драгоценные минуты отдыха.

Прием был просто потрясающим, и назывался он вполне тривиально: "полное расслабление тела". Использовать его можно было в любой позе, в любом состоянии, в любую погоду, время года или часть суток. Стижиан предпочитал следующее: залезть на эту самую ветку, что в трех метрах над землей, правой рукой за неё держаться и впадать в транс. В процессе выполнения этого приёма, тело монаха, по-настоящему освоившего его, расслабляется настолько, что может игнорировать любые воздействия из вне, начиная от раздражающих звуков и холода, заканчивая режущей или колющей болью. Если при этом не находится в бою, а в таком спокойном месте, как это, то вполне можно впасть в полумедитативное состояние и отдыхать, внушив организму что он сейчас работает в поте лица.

И вот наконец над монастырем пронесся звон колокола, означающий что через десять минут все послушники и наставники прибудут в столовую, куда Стижиану тоже не мешало бы явиться.

Воскресенье - любимый день недели мастера Тео, который вместо того, чтобы благоразумно сообщаться своему ученику о новых заданиях за несколько дней, а лучше за неделю до выполнения, как это делают прочие мастера, он говорил ему об этом день в день, и причем прилюдно... Одна Богиня знает чего этим добивается мудрый и хитрый мастер, но на Стижиана и так уже весь монастырь поглядывал с нескрываемой завистью, а порой и с озлобленностью, так ему ещё и на кухне запретили помогать, хотя ему очень нравилось там возиться: готовить, руководить, дегустировать. Эти условия превратили его пребывание в монастыре в испытание на терпение.

Стижиан открыл глаза и поднял голову, медленно повертел ею, как бы проверяя, не затекла ли шея, и с нескрываемым восхищением обнаружил, что освоил-таки расслабление тела: ничего не болело, ничего не затекло, и в голова перестала быть такой туманной, а ведь в четыре утра, когда он сюда притащился, она ныла как дырявое судно в шторм.

Жутко довольный собой, он разжал ладонь и мягко приземлился на землю:

- Спасибо, - сказал он старому критши - дереву, с огромным в ширину стволом, чтобы его обхватить могли бы понадобиться пять-шесть пар рук взрослых мужчин, с великим множеством тонких и толстых ветвей и немыслимым количеством мелких плотных листиков, никогда не усыхавших и не опадающих, и чтобы сорвать хоть один нужно было приложить немало усилий. - Никогда не подведешь.

Дерево тихо скрипнуло в ответ, а Стижиан улыбнулся. Отряхнув и без того чистый плащ, надетый на голое тело, он поправил шнуровку ботинок, ремень, поелозил пальцами по коротким волосам и побрел в сторону второго корпуса.

Когда он до него дошел, все уже сидели за столами и тихо чавкали. Правилам поведения за столом, приему гостей, и выпроваживанию тоже, учат любого новенького послушника в течение одного месяца в первый год обучения. Все это привили и Стижиану, и единственным, к чему его приучить не удалось, была пунктуальность, и поэтому он всегда минут на пять опаздывал - не страшно, но все же неприятно.

Стижиан вошел в столовую где-то в половине восьмого. Это была огромная зала, с потолками в шесть метров высотой, где практически отсутствовали окна - они были под самым куполом, чего вполне хватало для освещения. Вдоль этой залы в два ряда стояли двенадцать столов, а между ними образовывался узкий проход. Стол наставников, коих принято называть мастерами, находился у противоположной стены от двери в которую вошел Стижиан. Он неторопливо двигался к своему месту за шестым столом в левом ряду, в том, что ближе к кухне, где сидели ученики, которым остался один год до окончания обучения. Стоило ему пойти в залу, как начался уже знакомый шепот:

- Вот он, наш талант, смотрите!

- Тише, тише, ты же не хочешь, чтобы он услышал!

- Интересно сколько ещё заданий поручат ему, прежде чем вспомнят об остальных?

- Тоже мне, посланник Богини...

Поначалу, когда Стижиан думал, что ему просто везет, было приятно слушать подобные разговорчики. Все же зависть - чувство, которое присуще всем людям, независимо от степени возвышенности их профессии, и Стижиан, в тринадцать начавший самостоятельно выполнять задания и поручения, никогда бы не мог подумать, что его успех станет причиной его одиночества. Но всё же, именно это и случилось.

Монтерские монахи получили статус вольных наемников - они путешествовали по самым отдаленным закоулком мира сего и за некую плату, какую именно - решала совесть монаха, зачищали проклятые места, истреблял нежить, иногда - просто проводили независимые от управленческих органов расследования, ловили преступников, спасали детей и прочее. Самым главным в работе монаха было сохранение жизни человеку. Обет "не убий" должен был дать любой, кто в первый раз идет на задание, и этот обет включает в себя возможность того, что сам монах может погибнуть, спасая чужие жизни. К счастью, подобное случалось не часто.

Тем не менее, такая перспектива очень сильно смущала, и поэтому монахи предпочитали брать себе задания связанные с истреблением нежити и искоренением древних родовых проклятий, коих, почему-то, в Оране было великое множество. Стижиан Ветру несколько лет подряд ездил на всевозможные задания, заработал немалую сумму денег, хорошее имя, обзавелся парой хороших знакомых, и это очень... очень сильно не нравилось прочим обитателям монастыря.

Монаху оставалось два месяца до восемнадцати лет - до того дня, когда он может покинуть монастырь и заниматься чем бы то ни было самостоятельно. По программе обучения он уходил на пару лет вперед и уже давно изучал приёмы, разработанные лично мастерами и не преподающимися монахам. Потому, очень часто Стижиан попросту не ходил на занятия, с чем мастер Тео уже давно смирился и внеурочно обучал любимого ученика вещам, которым не стоит обучать рядовых монахов. Расслабление тела - одна из таких вещей: не каждый сможет выдержать напряжение, возникающее на ранних стадиях освоения этого трюка.

Стижиан наконец добрался до своего заветного места, что на самом краю скамьи, ближе всех к преподавательскому столу, и без особого аппетита принялся жевать маленькие красные помидоры, сладкие словно спелая вишня.

Амит, послушник, бывший ровесником Стижиану и живший с ним в одной келье, оказался единственным во всём монастыре человеком, с которым можно было разговаривать. Сидел он всегда напротив и хитро улыбался, если Стижиан с опозданием приходил на завтрак и с опущенной головой доходил до своего места. Амит - юноша среднего телосложения, ростом чуть выше Стижиана, с недлинными, по плечи, солнечно-желтыми волосами, тонкими чертами лица и большими светлыми глазами, переливающимися то серым, то голубым цветом. Он никогда не говорил этого вслух, но про себя думал, что Стижиан опаздывает специально, чтобы выделиться ещё сильнее: