Девушка, которую не помнят. - Елисеева Валентина Страница 50

Загородное поместье императорской семьи не было помпезным, как столичный дворец, — сердцем родового имения Ламокков был небольшой, уютный дом, увитый зеленью от крыльца до крыши над вторым этажом, окруженный цветами и плодовыми деревьями, с которых свисали пока еще маленькие и зеленые, но уже ароматные фрукты, обещавшие к осени богатый урожай. Под этими деревьями установили стол, накрытый для завтрака — семья императора, как и глава тайной канцелярии, еще не успела перекусить. Императрица Кларисса Ламокк вызвалась сама обслужить сегодня своих мужчин и друга семьи.

— Я устала во дворце от бесконечных слуг вокруг. Что ни говори, а это все-таки чужие люди и их постоянное присутствие рядом утомляет, — сказала она, накладывая всем полные тарелки снеди. С улыбкой посмотрела, как дружно все уплетают за обе щеки и сказала с ностальгией: — Не поверите, но я порой скучаю по тем временам, когда мы завтракали и обедали в гордом одиночестве, только мы с Адисом, Коул и маленький Имир, сидя на траве и поедая пойманную дичь без всяких столовых приборов и церемоний.

— Дичь обычно ловил я, — гордо заявил Адис, выпячивая грудь, Хальер хмыкнул, а сыновья императора рассмеялись — они частенько слышали такие перепалки, когда отец и его друг доказывали, что именно на их плечи легли все тягости того давнего времени, и именно благодаря им все бывали сыты и здоровы.

— Дядя Коул, неужели ты ни словом не возразишь? — весело спросил двадцатишестилетний Имир.

— Ему некогда возражать — он ломает голову, как маньяка с магиней поймать, ни на миг не может расслабиться и ни о чем не думать, — укоризненно посматривая на отрешенного друга, заметил император. — Коул, ау, ты еще здесь?

— Да-да, я вас слышу, — так рассеянно ответил Хальер, что императорское семейство снова дружно рассмеялось.

— Надо не насмешничать, а помочь, — подавив смех, серьезно заявил Имир. — В газетах уже пишут, что трудится только дядя Коул, а мы все прохлаждаемся, как пни на поле.

— Тот, кто старался вас поссорить таким образом, явно не подозревает, насколько вы дружны, — покачала головой императрица. — И что работы в управлении империей всем с избытком хватает. Коул, рассказывай, о чем думаешь: один ум — хорошо, но пять умов — лучше.

— Я действительно думаю о маньяке, — признал Хальер. — Зачем он начал так часто выходить на охоту? Десять лет назад убийства девушек были единичными случаями, я даже могу предположить, что они вообще совершались не им, но сейчас их число растет лавинообразно.

— Это же маньяк! Они входят во вкус, им требуется все больше и больше жертв для удовлетворения своих низменных страстей, так в учебниках по сыску пишут, — ответил Имир, сосредоточенно сведя ровные смоляные брови. Имир знал, о чем говорит, он старательно вникал во все дела и проблемы империи, всячески помогая в делах своему отцу, хоть приоритетным направлением деятельности старшего принца были внешнеполитические сообщения. — Тебе этот довод не кажется убедительным?

Хальер отодвинул кружку чая, сложил ладони вместе, тарабаня пальцами, как часто делал в минуты задумчивости.

— Я могу допустить, что ему просто нравится убивать, но магию он куда девает? — задал вопрос глава ищеек. — Жизненная энергия человека — это уйма магии, а в последнее время убийства так участились, что маг-стихийник уже светился бы, как солнце, если бы не использовал, не сливал магию. Однако нет сведений ни о пожарах, ни о потопах, ни о прочих стихийных бедствиях в империи, так что он вряд ли стихийник, а это подталкивает к более мрачным предположениям.

— Возможно, он заполняет амулеты-накопители?

— Вопрос прежний — зачем? Для чего ему огромный запас магии? Черный рынок стабилен, всплесков продаж подпольной магии нет, так что он ее не продает. Скажу больше — производство и продажа пустых накопителей тоже негласно контролируются тайной канцелярией. Крупных сторонних заказчиков у производителей амулетов не было и нет, их основные потребители — это магоёмкие производства и государственные структуры, в первую очередь — мои ведомства. Лоурес отрапортовал вчера вечером, что ищейки проследили судьбу каждой партии амулетов за последние два года и все прозрачно, пропаж нет. А ведь речь может идти о сотне крупных накопителей в последний год! Нет, он точно тратит магию, но на что, если делает это так незаметно? В последние дни я часто думаю о магах-менталистах…

— Неужели! — закатив глаза, насмешливо фыркнул Адис. — С чего бы это?

— Ты не задумывался, что кто-то из них мог приложить руку к последнему бунту? Уж больно внезапно он вспыхнул, причем не на периферии империи, где жизнь людей менее устроена, а в благополучных и богатых пристоличных районах.

Младший принц Леван возмущенно высказал свое видение ситуации:

— Благополучно лишь у рейтов, а крестьяне и рабочие трудятся от зари до зари!

Адис, пожав плечами, заметил:

— Мы с Коулом частенько и по ночам работаем, как тебе известно, и ответственности на нас лежит куда больше, чем на любом крестьянине. Леван, пора повзрослеть и видеть все многообразие палитры цветов, а не только черное и белое. Пора бы приобщить тебя к трудам тайной канцелярии: Имир занимается внешними делами страны, а ты начнешь заниматься внутренними не только в части социальной политики. К слову, о трудах до зари: только перед бунтом рабочий день во всех цехах и на мануфактурах, во всех сельскохозяйственных предприятиях был официально уменьшен с двенадцати часов до десяти.

— Надо было сразу уменьшать его до восьми часов, а не ограничиваться полумерами! — ответил Леван.

— Сейчас он уменьшен до этих восьми часов, так что же — теперь для бунта нет причин? — задумчиво смотря на младшего принца, спросил Хальер.

— Пока существует неравенство в распределении материальных благ, для бунта всегда есть причины, — эмоционально ответил принц. — Но конкретно по этому вопросу ситуация удовлетворительная.

— Любопытно, что в архивах тайной канцелярии сохранились доклады многих старших смен, руководителей цехов, утверждавших, что и тогда напряженность удалось снять, — заметил Хальер. — Мой предшественник на посту главы тайной канцелярии переживал об отдаленных районах, а вблизи столицы жизнь крестьянства и рабочих описывалась, как стабильная.

— Я понимаю, к чему ты клонишь, Коул, но это сколько ж надо менталистов, чтобы поднять в штыки четыре центральных провинции?! — воскликнул император.

— Один.

— Один?!

— Увы. Ты стихийник и наверняка не помнишь о способностях сильных менталистов. Подчеркиваю: очень сильных. Так вот: они могут внушить человеку что-то сделать не прямо сейчас, а через час, день, год — и такая установка будет незаметно храниться в голове человека вплоть до наступления определенного события или некого сигнала. Эти приказы менталист постепенно вложит в тысячи голов, как пороховые заряды в землю, а потом достаточно поднести фитиль — и целый город взлетит на воздух. Ментальная установка перестаёт действовать через сутки, но начавшийся после взрыва пожар уже не остановишь: когда обезглавливают империю, слишком многие желают воспользоваться шансом занять освободившийся трон.

— Маньяк-убийца тратит магию на отложенные во времени ментальные внушения?!

— Эта гипотеза не кажется тебе правдоподобной?

— В том и беда, что кажется. Прошлый бунт начался именно как вспышка: бальный зал во дворце вдруг превратился в окровавленное поле, в личные покои членов императорской семьи ворвались убийцы — все произошло в считанные часы. Коул, нельзя как-то выяснить, что за установки закладывает нынешний менталист и когда «рванет»?

— Не вижу ни единой возможности это выяснить, тем более что воздействие иномирной беглянки вообще не оставляет следов в разуме человека и, увы, есть основания предполагать, что убийца-маньяк настолько же силен. К слову, процесс «считывания памяти» вообще всегда не оставляет следов. Как правило, заметны только следы внушения, управления сознанием, стирания памяти. Я регулярно проверяю только вас и никаких ментальных установок не вижу, но проверить все население империи я не способен, а менталистов необходимого для этого среднего уровня силы у нас слишком мало для качественных массовых проверок. Но если уничтожить того, кто задал установки, то «взрыва» можно не опасаться — в момент смерти менталиста они просто выгорят.