Я тебя ждала Страница 50

- Арина, просыпайся быстрее. Мне нужно поговорить с тобой. – Она посмотрела в мою сторону, приоткрыв один глаз. – Ты, наверно, узнала меня, я Безва Котовара…

Не дав мне договорить, она дернулась, засуетилась, попыталась сесть на кровати. Тут я добавила больше жесткости в голос, и заговорила строго, чтоб не оставить ей и шанса на непослушание:

- Успокойся и отвечай на вопросы. Своими истериками ты провоцируешь Хранителей на жесткие меры. – Странно, но этот тон светлой леди на всех действует должным образом.

Раненая хрипловатым голосом невнятно проговорила:

- Арон… - Но метаться  она перестала, и паника из взгляда исчезла.

Я взяла со столика чашу с жидкостью и помогла ей напиться, хоть она и пыталась вначале отказаться.

- А теперь говори медленно и разборчиво. Кто такой Арон?

Из ее невнятного лепета  я с трудом разобрала, что он сосед ее тети, к которой она ездила погостить. Похоже,  у девочки были выбиты зубы с левой стороны, именно там щека  отекла особенно сильно, и говорила Арина, с трудом открывая рот.

- Значит, Арон сосед твоей тети?

Она просто кивнула.

- И ты хочешь ему помочь? – Сделала я закономерное предположение.

Кивать она стала значительно интенсивнее, так и сотрясение мозга заработать недолго. Она же нетерпеливо стала что-то объяснять. При всем желании,  понять ее  у меня не получалось, но одно было ясно и без слов, она пытается мне объяснить, что здесь вопрос стоит о жизни этого Арона.

В этот момент из-за ширмы вышли бдящий Корн и отец Арины, который сразу потянулся к дочери, обнял ее и что-то зашептал ей на самое ухо. Когда же ее волнение при виде отца и бдящего успокоилось, начался уже настоящий опрос.

Не знаю, что сделал бдящий, но говорить девочка стала намного внятнее. И из ее рассказа выходило, что она вместе с Ароном несколько дней назад собрались в лес за малиной. Об их планах узнали его младшие сестры и заставили пообещать брата, что и их тоже возьмут с собой за ягодами.  Рано утром на окраине села Арину и Арона ждала уже целая куча детей, узнавшая от сестер Арона об их походе в лес. Целый день они собирали малину и все остальное, что подвернулось под загребущие детские ручки. Когда же уставшие собиратели возвращались под вечер домой, то  услышали со стороны села  крики и шум. Арон пошел узнать, что произошло, и через полчаса вернулся с тяжелыми для детского понимания вестями, что часть села сгорела, односельчан нигде не видно, а в округе бродят вооруженные люди очень похожие на горцев.

И именно Арон решил, что идти в деревню нет никакого смысла, а до замка они с двадцатью одним ребенком разного возраста не дойдут, тем более что все и так очень устали. И он предложил запереть всех детей с Ариной в пещере, а самому пойти за помощью. Они так и поступили, детей довели до пещеры, оставили им все корзины с собранными дарами леса и наполненные кувшины с водой, а вход в пещеру завалили ветками. Объяснять детям, выросшим на границе, чтоб сидели тихо, экономили еду и ждали помощи от взрослых не приходилось, они впитывали эти знания с молоком матери.

 Арина, а она отказалась дожидаться спасения  в пещере, и Арон побежали за помощью в сторону замка. Но из-за спешки Арон не заметил ловушки и упал в волчью яму, только и успел оттолкнуть от себя девушку. Он сильно поранил ноги, и идти дальше не смог бы, даже если бы у Арины получилось вытащить его из глубокой ямы, утыканной кольями. И Арина скинув ему свои пояс и головной платок для перевязки ран  продолжила путь за спасением одна.

Но тут она совершила роковую ошибку, выскочив на дорогу прямо в группу вражеских всадников. Они же,  довольные внезапно подвернувшейся добыче, предложили ей отправиться с ними, обещали подарки и сладости. Но у перепуганной, уставшей и переживающей за раненного друга девушки не хватило хитрости подыграть, притвориться, что в подобных обстоятельствах, наверно, было бы самым удачным решением, а потом попытаться сбежать, тем более что она-то свой родной лес знала значительно лучше чужаков. Она стала убегать, они догонять, она бежала на своих ногах, они не слезали с коней.

 Очнулась девушка уже в лекарской палатке от нестерпимой  боли во всем теле, и, конечно,  о запертых в пещере детях и истекающим в яме кровью Ароне она никому рассказать не могла.

А, последние сутки, стоило бдящему привести ее в сознание,  она все время срывалась на истерику из-за страха, что Арон уже умер, а дети не дождались помощи, и вышли из своего укрытия, и их горцы угнали в рабство.

Этот мир не перестает меня удивлять своей жестокостью. Ведь девочку чуть не убили свои же люди. А ее смерть могла привести к гибели еще как минимум одного человека, и страданиям родителей, оставшихся без своих потерянных  детей. А о рабской участи, которая ожидала детишек в плену, и то, чему там будут обучать девочек, даже думать страшно. И противно.

Не знаю, такие же мысли бродили в головах мужчин, стоящих возле кровати бедной девочки, или они не мыслят так приземлено, как я, но, стоило Арине замолчать, как молодой Хранитель поблагодарив меня, выбежал с палатки, уже на бегу разнося добрую весть: «Светлая леди  нашла детей! Наши дети спасены!». Немного преждевременное заявление, но, я подумала, догонять его и исправлять, что дети еще не спасены и пока еще не найдены, будет глупо. Тем более, что в помещение вбежали несколько моих  стражей  и, услышав от бдящего короткую версию рассказа  Арины, по команде Эдвина разбежались в разные стороны.

Потом Эдвин обратился к Арине, следящей за всеми этими перемещениями,  с силой вжавшись  головой в подушку:

 - Юная Арина Эдук, вы очень храбрая девушка! Вы показали себя истинной дочерью своего славного отца. Светлая леди и мы сейчас покинем вас с отцом, постарайтесь хоть немного отдохнуть. А потом мы приведем следопыта, чтоб вы объяснили ему дорогу до ямы, в которую упал ваш друг. Пещеру, я думаю, он и сам найдет. – Удивительно, как он смог правильно подобрать слова для девочки. Он одновременно похвалил ее и ее отца и настроил ее на предстоящую беседу со следопытом. При этом тон был достаточно щадящим, как для ребенка, и вполне уважительным, подходящим для общения со взрослым, ответственным человеком. И его короткая речь, надо заметить,  произвела должное впечатление: из глаз девочки исчезло выражение загнанного кролика, и даже отец заметно приосанился.