Владимир Ильин - Шериф (СИ) Страница 50

— Кто он, узнали? — После легкой дыхательной гимнастики, произнес босс, — Где работает, родственники, адрес, собственность?

— В суде данные не дали, и вообще не заладилось, — дернул уголком рта Михайло. — Человечек несговорчивый дело ведет, Аарон… фамилию забыл.

— Через гильдию игровую пробили, представились родственниками, — вступил второй, заметив возвращение гнева на лицо начальство, — Имя и адрес есть.

— Через имя и адрес получили налоговую декларацию, ну и все, что полагается, — продолжил Митя, успокаивая босса.

— Роберт, пятьдесят девять лет, нигде не работает, в собственности роллс-ройс а-эр-шестнадцать-эс.

— Стоп, — остановил жестом Савелий, — Это как — нигде не работает, но роллс-ройс? Он что, москвич?

— Нет, в Одессе обретается.

— Может, в кредит взял? — неуверенно предположил Михайло.

— Кто даст шестьдесят миллионов старику? — фыркнул босс. — Хотя не-ет, посто-ойте! Как кто даст? А как же вы, идиоты?! Два с половиной миллиона евро! — прорычал Савелий, заводясь вновь.

— Шеф, мы все исправим!

— А как же иначе! Иначе я вас в порошок сотру, идиоты! Чтобы этот шустрый старичок уже сегодня писал отказ от заявления, вы поняли?

— Само собой, дело знакомое! — воодушевился Митя, — Или травку подложим или заяву от малолетки оформим, а там родная полиция поможет, — хохотнул он и ойкнул, когда в бок впился локоть соседа.

Правый глаз Савелия ощутимо дернулся. Затем еще раз.

— Травка и девочки, говоришь, в пятьдесят девять лет, говоришь — коброй прошипел Савелий, — да к нему половина города за автографами выстроится.

— Шеф, — приподнял руки Митя, — Осознал! Винюсь! Исправлюсь!

— Ладно, — успокоился Савелий и расстегнул ворот рубахи, — Интересный старичок. Что за ник? Может, в игре виделись.

— Шеф, да ерунда это все, так себе игрок — серая масса, — отчего-то отступил назад Михайло.

— Данные мне. Живо! — прикрикнул босс.

Михайло медленно, с огромной неохотой достал из-за отворота сложенный листок бумаги и положил его на самый край стола.

— Так, — Савелий ловко подхватил бумагу и развернул одной рукой, — Что тут у нас, раса- гном, специализация — хирдман первой линии, Ник…

Оглушительный хохот пронесся по второму этажу, затем по первому, вылетел из приоткрытого окна и вспугнул стайку воробьев с деревца.

— То есть вас наипечальнейшим образом… наижесточайшим образом… на два с половиной миллиона….- рыдал Савелий, утирая выступившие от смеха слезы этим же клочком бумаги, — и сделал это гном с ником Е… — окончание слово потонуло в громовом смехе.

— Шеф, мы это, пойдем, вот, — бочком-бочком троица один за одним понуро покинула кабинет, быстрым шагом достигла выхода и уже не сдерживаясь — бегом добежала до запаркованного джипа, хлопнула дверями, отгораживаясь от застрявшего в ушах отзвука начальственного хохота.

Электромобиль взревел звуком гранд-чероки и быстро набрал скорость ко входу на магистраль Москва-Одесса.

Где-то посередине этого пути, пассажиры проводят равнодушным взглядом роскошный ролс-ройс, летящий на встречной полосе, и забудут его через мгновение.

Уже через три часа массивный внедорожник затормозил у подъезда элитной Одесской многоэтажки.

— Кто пойдет? — Михайло кивнул на бабок, оккупировавших приподъездную лавочку, — Троем двинемся — ментов вызовут, к гадалке не ходи.

— Может, ночи дождемся и вместе пойдем?

— Какая ночь! Это же шестидесятилетний старик! Чего его боятся? — пренебрежительно протянул Митя.

— Ты то же самое про кролика говорил, — буркнул Михайло.

— Ну, то ведь кролик, — насупились в ответ, — А тут — не игра! И вот я сейчас пойду и объясню это дедушке.

Митя открыл дверь и уверенно вышагнул на ласковое вечернее солнышко.

— К кому? — грозно прозвучало сбоку.

— К Роберту, — Митя даже голову не повернул.

— Сеньора Роберто сейчас нет дома. У него сходняк.

Бабушки два часа решали, с чего бы со старым затворником произошли такие перемены. Никитишна настаивала на законспирированном летчике-шпионе и влюбленно посматривала в окошко девятого этажа, но две другие бабки вцепились в оброненную стариком фразу про семью и заочно короновали боссом сицилийской мафии. Еще семья была у триады, но Роберт на японца походил слабо, так что третий вариант был признан резервным.

— Я его внутри подожду… к-какой сходняк? — Митя ощутимо оступился и чуть не влетел носом в бетонную плитку под ногами.

— Московский, судя по номерам машины, — со значением и важностью промолвила вторая старушка, демонстрируя собственную наблюдательность, — Центровой!

— А он вообще кто? — Митя почувствовал неприятный холодок в спине, — В смысле, чем занимается?

— Цветы выращивает. Я у него была как-то — мама-а! — охнула третья, — Так у него такие красивые бутоны, такие красивые соцветья, чем только удобряет? И кадки такие здоровущие под них — человек трех можно поместить! Не целиком конечно, — справедливо поправила она себя, — По частям, ежели.

— А вы кто такие? — неуверенно спросил Митя, пытаясь переварить услышанное.

— Мы за порядком следим, — важно ответили ему.

— Без пригляда нельзя! — поучительно поддакнула вторая, — Вот зайдет плохой человек в подъезд — а нам после него пепел убирать, следы всякие вытирать. И ведь не могут чисто уйти, без гадостей-то! О душе не думают!

— За что ж вы их так, бабушки? — побледнел Митя, отступая к машине, — Ведь и поговорить просто можно.

— Так мы со всяким разговариваем, — пригорюнилась Никитишна, — Так не слушают, внутри подождать хотят.

Старушки покачали головой.

— Вот я двадцать лет в КГБ работала, чистила за всеми — так кто бы спасибо за мой труд сказал, — вздохнула третья, — Нет в людях благодарности.

Митя не помнил, как влетел в машину, осознав себя только через минуту, орущим "Гони! Быстрее! Быстрее гони!" Наухо перепугавшемуся водителю.

— Братцы, тут через ментов работать надо, самим не решить, — оттер холодный пот Митя, — Вы мне просто поверьте. Тут такой кролик живет, что самим лучше не трогать.

— Нин, а Нин

— Ой?

— А ты правда в КГБ двадцать лет работала?

— А как же, двадцать лет техничкой в Кировской городской библиотеке, а там на пенсию и к сыну, внуков нянчить.

— Нин, а Нин

— Ой?

— Ну нам-то и правду сказать можно?

***

За окном плыло серое марево, в редких просветах которого изредка виднелась стальная гладь реки и центральная часть города. Верхние этажи, принадлежавшие руководству крупной компании, тонули в облаках большую часть года, но вряд ли кто из работников этажа согласился бы спуститься ниже ради хорошего вида. Серость одной грани прямоугольника кабинета для посетителей компенсировала строгая роскошь других сторон — никакого золота и блеска драгоценных камней, только черный лак античной мебели, наборный паркет, дорогая техника и серебро гербовых узоров — начальник вел свою родословную от германских баронов, и ни капли не смущаясь, добавлял приставку "Фон" к русской фамилии Смирнов.