Денис Юрин - Призраки подземелий Страница 50

– Любо-дорого с тобой говорить, всё понимаешь, – усмехнулся Альто. – Вот и мы сразу поняли, что дела наши не очень и что конец уже близок, а тут еще и весть о тебе пришла…

– Обо мне? – насторожился моррон.

– Ну да, о тебе, родимом, – кивнул гном. – Воскресли мы рано, еще задолго до боя, что ты видел, а если точнее, то как только ты с дружками твоими убогими на дальнем берегу озера появился. Мы сразу почувствовали, что это воскрешение последнее, – произнес Румбиро без горечи, а, наоборот, с радостью, – что как здесь умрем, тут же в Зал Славы отправимся, и служба наша проклятая закончится. Да и Великий Горн уже темнить не стал, отдал последний приказ, кой не только нас, но и тебя касается.

– Меня? – удивился Аламез.

– Ну, вот только не корчь из себя дурачка! – внезапно пришел в неистовство гном и, как в старые добрые времена, так сильно грохнул кулаком по столу, что две средние дубовые доски треснули пополам. – Как будто ты ничего не знаешь, как будто ты ничего не почувствовал! А мож, у тя в голове и голосов не прибавилось?!

– Да, почувствовал, почувствовал, только не понял, кто это да чего от меня хочет. Я ж по-вашему, по-гномьему, ни в зуб ногой! Ты успокойся, остынь! – примирительно забормотал Дарк. – Вон чего натворил, стол поломал. Куда теперь кувшин с кубками ставить?

– А ужо не будем, он ужо без надобности, – радостно рассмеялся Альто, весьма озадачив собеседника. – Смысл приказа таков, сперва продержаться, сколь возможно, а затем… – гном осекся всего за долю секунды до того, как раздался рёв тревожной трубы. – О, черти, ужо снова лезут! Придется, друг, с болтовней погодить. Ну да ладно, не беда, потом доскажу… Сейчас же нам в бой пора! И пусть за нас говорят секиры! Только одно пойми, ты биться щас не только во славу Великого Горна бушь, но и во благо свого Коллективного Разума!

– Сомневаюсь, – покачал головою моррон.

– Коль мне не веришь, так проверь, кто ж те мешает… – усмехнулся Румбиро, вытащив из-под стола доспехи, которых там раньше иль вовсе не было, иль Дарк их просто не приметил, и стал поспешно облачаться в броню. – Ворота открыты, мож идти, но только вряд ли тя высшие силы отпустят. Одно у нас тобой щас дело на двоих, коль справимся, оба отсель уйти сможем.

– А если не справимся?

– Такого быть не может, – уверенно заявил Румбиро, которому осталось лишь надеть перчатки да шлем. – Ну а коль провалим порученьице иль вдруг воле создателей не подчиниться удумаем, то пёс его знает, что со мной и ребятами моими будет, а вот твою судьбинушку смело скажу, посколь сам Великий Горн мне о том поведал.

– Ну и что же он тебе в ухо нашептал? – поинтересовался Дарк из чистого любопытства.

– Да ничего особенного… – как ни в чем не бывало сообщил Альто и, взяв в руки секиру, извлеченную из-под кровати, побежал к двери, – просто на веки вечные на стоянке вместо нас останешься… рыбку ловить да гостей незваных мечом в рыло встречать.

Дарк не покривил душой, признаваясь Румбиро, что частенько не понимает поступков их создателей, а отношение высших сил к инструментам выполнения их воли, то есть к морронам и сынам Великого Горна, просто вызывало у него возмущение. Зачем признавать кого-то «сыном», когда собираешься обходиться с ним, как с жалким приемышем? Впрочем, о деяних Великого Горна Аламез мало что знал, его же негодование было прежде всего порождено поступками Коллективного Разума, ведущего себя порой так же мелочно и низко, как скупердяй-ростовщик, выторговывающий у бедствующих людей последнюю монету.

Да, порой морронов после смерти возвращали к жизни, и на этом «пряники» от создателя заканчивались, и вступал в силу «кнут», кстати, бьющий довольно болезненно и, как правило, в самые неподходящие моменты. Коллективный Разум принуждал свои творения свершать подвиги на благо человечества, но не давал за это ровным счетом никакой награды, однако жестоко карал, когда его задание было провалено, причем неважно, по вине исполнителя или по объективному стечению обстоятельств. Кроме того, ведение дел Разумом напоминало поступки скупого ремесленника, который желает регулярно получать отменную прибыль, но совсем не хочет обновлять поизносившиеся инструменты или как-то улучшать их. Обычно враги морронов значительно превосходили их по изначальным физическим данным, а Коллективный Разум не только не сделал своих солдат проворней и сильнее хотя бы обычных людей, но даже не удосужился избавить их от боли при восстановлении повреждений иль борьбе с болезнями. Так же нерадив создатель и повелитель морронов был и в том, что относился к легионерам, словно к бездушным инструментам, поручая непосильные задачи и тем самым ломая их, как крушится топор, который не в состоянии прорубить камень, иль ломается опора, когда на нее давит слишком тяжелый груз.

А сегодня Дарк открыл для себя нечто новое. Он почувствовал себя топором, ножом иль рубанком, который, как оказалось, можно было запросто одолжить соседу. Коллективный Разум как будто сдал его в аренду Великому Горну и даже не настаивал на возврате в целости и сохранности. Ну а «новый хозяин» обращался с чужой вещью весьма небрежно, поскольку её вскоре все равно предстояло или отдавать, или положить ржаветь в тайничок, сделав вид, что она потерялась. Но самое обидное, что грозить моррону в случае провала вечным прозябанием на заброшенной караванной стоянке было в высшей степени бессмысленно и даже глупо. Аламез всё равно помог бы Румбиро, хотя бы в память о тех временах, когда гномы ценой своих жизней спасли человечество.

Одним словом, Дарка сильно расстроили слова Румбиро Альто, передавшего ему лишь первую часть повеления Великого Горна. Но, к счастью, горевать моррону долго не пришлось. Окунувшись в водоворот событий, тут же концентрируешься на том, как бы поскорее выплыть, и быстро забываешь о неприятностях, поджидающих на берегу.

Едва покинув следом за торопящимся гномом комнату, Дарк получил наглядное подтверждение своей догадки, что его на время «сдали в аренду». Как ни странно, но новый хозяин обращался намного бережней с одолженной вещью и даже не поленился немного ее усовершенствовать.

Не успел моррон пройти на ощупь пары шагов, как его веки сами собой опустились, а в глазных яблоках стали происходить изменения, к счастью, не болезненные. Прекрасно понимая, что если создатели что-то задумали, сопротивляться их воле бессмысленно, Аламез даже не пытался открыть глаза, которые уже через пять-шесть секунд сами широко распахнулись, а их слуги-веки принялись часто-пречасто моргать. Темнота при этом рассеялась, моррон немного уподобился Сыну Великого Горна и получил возможность видеть в кромешном мраке, притом так же отчетливо, как ясным, солнечным днем. Жаль только, что особо рассматривать было нечего. Длинный коридор, в глубине которого едва маячила уже ставшая крохотной фигурка торопящегося на поверхность гнома, был совершенно пуст, если не считать дверных проемов по сторонам.