Дэвид Геммел - Легенда Страница 50

– Похожи, – сказал Джилад.

– Ну, так я на это не способен, черт побери. Я старик, у меня больное колено и ревматизм в спине. И глаза у меня уже не те, что прежде. Когда я был молод и силен, на мне все заживало быстро. Тогда я и верно был неутомим – мог драться весь день напролет. С годами я выучился притворяться и урывать минуты для отдыха. Выучился использовать свой опыт в бою, где раньше полагался только на свою силу. На пятом десятке я сделался осторожен – однако одно упоминание о Легенде по-прежнему повергало всех в дрожь. Три раза с тех пор я сражался с теми, кто мог бы меня побить, – но они побивали сами себя тем, что знали, кто я, и боялись. Как ты думаешь – хороший из меня командир?

– Не знаю. Я крестьянин, а не солдат.

– Не увиливай, парень. Я спрашиваю о твоем мнении.

– Пожалуй, что нет. Но воин вы и правда великий. В былые годы вы, наверное, были бы славным воеводой. Не знаю. Вы сотворили чудеса с нашим обучением: в Дросе теперь совсем другой дух.

– У меня в свое время были отменные командиры. Сильные люди с хорошими мозгами. Я пытался вспомнить все их уроки – но это так трудно. Ох как трудно, парень. Я никогда не боялся врагов – будь я с топором или с голыми руками. Но здесь, в крепости, у меня совсем другие враги. Поднятие духа, учения, огненные канавы, снабжение, связь, поддержание порядка. Они вымотали мне всю душу.

– Мы не подведем вас, Друсс, – со стесненным сердцем ответил Джилад. – Мы будем держаться стойко. Вы сумели добиться этого от нас, хотя все это время я вас люто ненавидел.

– Ненависть дает силу, паренек. Конечно же, вы будете стойко держаться. Вы ведь мужчины. Слышал ты о дуне Мендаре?

– Да, это большое несчастье. Хорошо, что он оказался там, чтобы помочь вам.

– Он оказался там, чтобы убить меня. И ему это почти удалось.

– Что?! – вскричал пораженный Джилад.

– То, что слышал. Только не рассказывай никому. Он был на жалованье у надиров и командовал убийцами.

– Так, значит… вы были один против них? Один против пяти – и вы живы?

– Да – но все они были неважные, плохо обученные бойцы. А знаешь, почему я рассказал тебе про Мендара?

– Вам хотелось с кем-то поговорить?

– Разговорчивостью я никогда не отличался и не имею нужды с кем-то делиться своими страхами. Мне просто хотелось, чтобы ты знал, что я тебе доверяю. Я хочу, чтобы ты занял место Мендара. Я делаю тебя дуном.

– Нет. Я не хочу! – закричал Джилад.

– А я, думаешь, хотел брать на себя такую ответственность? Зачем, по-твоему, я сижу здесь с тобой? Я пытаюсь дать тебе понять, что часто – чаще, чем нужно, – нам приходится делать то, что внушает нам страх. С завтрашнего дня приступишь к своим обязанностям.

– Но почему? Почему я?

– Потому что я наблюдал за тобой и открыл в тебе дар вожака. Своим десятком ты командуешь на славу. Ты помог Оррину в беге – это был гордый поступок. Словом, ты нужен мне – и другим тоже.

– У меня нет опыта, – сказал Джилад, зная, что это плохая отговорка.

– Опыт придет. Подумай вот о чем: твой друг Бреган – солдат аховый, и многие погибнут во время первого же приступа. Имея хорошего офицера, кое-кто сможет спастись.

– Ладно. Но не ждите, что я буду обедать с офицерами или платить оружейнику. Придется вам самому обеспечить меня обмундированием.

– То, что осталось от Мендара, тебе подойдет – и авось ты употребишь это на более благородные цели.

– Спасибо. Вы говорили, что пришли сюда, чтобы умереть. Стало быть, победа нам не светит?

– Ничего подобного. Забудь то, что я сказал.

– Будь ты проклят, Друсс! Нечего меня опекать. Ты говорил еще что-то о доверии. Так вот: я, теперь уже офицер, спрашиваю тебя прямо – и твой ответ останется между нами. Доверься же мне.

Друсс улыбнулся, встретив яростный взор Джилада.

– Хорошо. Долго мы не протянем. Каждый лишний день приближает нас к надирской победе. Но мы заставим их дорого заплатить за нее. И ты этому верь – это говорит тебе Друсс-Легенда.

– Пропади она пропадом, твоя легенда, – сказал Джилад, вернув улыбку. – Мне говорит это человек, уложивший пятерых убийц в темном переулке.

– Не стоит меня переоценивать, Джилад. У каждого есть какой-то дар. К зодчеству, к живописи, к сочинительству, к воинскому делу. А мне вот всегда удавалось ускользнуть от смерти.

Девушка шла по стене, не обращая внимания на солдатские шуточки. Ее волосы золотились на солнце, а длинные, стройные бронзовые ноги давали пищу множеству дружеских, но весьма игривых замечаний. Один из солдат вызвал ее улыбку, шепнув товарищу: «Я, кажется, влюбился». Девушка послала ему поцелуй и подмигнула.

Лучник только усмехался, покачивая головой. Да, Каэсса устроила зрелище из своего выхода – но кто бы упрекнул ее, с ее-то внешностью? Ростом со среднего мужчину, гибкая и грациозная, она любым своим движением сулит усладу каждому, кто на нее смотрит. Если судить по виду, она воплощенная женственность.

Он посмотрел, как она натягивает свой лук. Йорак вопросительно глянул на атамана, но тот покачал головой. Остальные лучники отошли назад. Теперь настал час Каэссы – после такого выхода она заслужила немного рукоплесканий.

Соломенные чучела были расставлены в сотне шагов от стены. Головы их выкрасили в желтый, а туловища в красный цвет. Сто шагов – среднее расстояние для хорошего лучника, но стрелять приходилось сверху вниз, а это затрудняло задачу.

Каэсса достала из висящего за плечом колчана стрелу с черным оперением, убедилась в том, что она прямая, и наложила на тетиву.

– В голову, – произнесла Каэсса.

Плавным движением она оттянула тетиву, коснувшись ею щеки, и пустила стрелу. Стрела просвистела в воздухе и вонзилась в шею ближайшего чучела. Зрители бурно забили в ладоши, и Каэсса взглянула на Лучника. Тот поднял бровь.

Еще пять стрел вонзились в мишень, прежде чем Лучник знаком вызвал на линию остальных стрелков. Затем он подозвал к себе Каэссу и спустился с ней вниз.

– Не слишком-то ты спешила сюда, любезная госпожа, – с улыбкой заметил он. Она продела руку ему под локоть и послала ему поцелуй. Лучник, как всегда, ощутил прилив возбуждения – и, как всегда, подавил его.

– Так ты скучал по мне? – Ее глубокий, гортанный голос обещал не меньше, чем ее тело.

– Я всегда по тебе скучаю. Ты поднимаешь мой дух.

– Только дух?

– Только дух.

– Врешь – я по глазам вижу.

– Ты не видишь там ничего такого, чего я сам не показываю, – да и никто другой не видит. Со мной тебе ничего не грозит, Каэсса. Я тебе уже говорил. Однако позволь тебе заметить, что для женщины, не ищущей мужского общества, ты появилась на сцене чересчур уж картинно. Где твои штаны?

– Жарко. Довольно и туники, – сказала она, рассеянно одергивая подол.